26o
Мой дед Михаил (царство ему небесное) слыл всю жизнь неутомимым изобретателем. Хотя за пределы села Щебетовки (что под Феодосией) он выезжал всего-то один раз в своей жизни — его призывали в армию в Первую мировую, не было потолочной планки его хотя и отрывочным, но удивительно глубоким знаниям тех бытовых усовершенствований, которые односельчанам были в то время в диковнику, а, скажем, для немцев — привычным делом.
К примеру, при отворении двери в сенях его хаты непременно зажигался свет. Створчатые (плавающие) двери открывались путем нажатия кнопки из горницы в спальню. Даже кровать свою он умудрился оснастить самоподогревом — при условии, если на нее кто-то ложился (разумеется, в зимнее время).
Он очень много читал, регулярно переписывался со своим товарищем по несчастью (оба отсидели 1,5 года в германском лагере в Первую мировую). Помнится, говаривал дед, его военный друг Викентий до и после войны работал библиотекарем в Брянске.
А кроме всего, дед Михаил вел «многотомную» подшивку пяти научно-популярных толстых изданий, а из ленинградского довоенного журнала «Вокруг света» переплел более двух десятков книжек, из них один томик с самыми интересными статьями за 1961 год у меня хранится и по сей день в домашней библиотеке.
Помимо тяги к книжным знаниям, у деда была склонность к кладоискательству. И вот какую историю я однажды от него услышал буквально вкратце. Якобы в 1947 году возле Щебетовки разбили лагерь археологи из Москвы. У них на вооружении были «Студебеккер» и трофейный «Опель». Ежедневно они выезжали в расположение пгт Коктебель (ныне Планерское) и в районе холма Тепсень вели раскопки.
Несколько мужчин из Щебетовки, в том числе и мой дед, были привлечены археологами по договору работать грабарями. Далее есть смысл привести просто-напросто подробные воспоминания Михаила Сергеевича, которые он записал в черной амбарной тетради (она была найдена в архиве после смерти моего отца). После небольшой стилистической правки рассказ деда выглядит примерно так:
— Как-то мне было поручено обкопать большую глыбу материкового известняка, выпирающего из основания западной части холма. Работа значилась по договору автономной, то есть мне надлежало к установленному сроку предъявить выкопанный «камень» старшему археологу и уже с помощью двух-трех мужиков откатить глыбу в отвал.
Работа спорилась. Я уже на третий день подбирался к основанию этой каменюки, когда вдруг грунт «поплыл» по всему периметру этой булыги. Я едва успел отскочить, как у подошвы холма образовалась приличная яма метра три на три шириной и метров пять глубиной. Камень же каким-то чудом накренился влево и застыл, покоясь на траве буквально на одном ребре своего основания.
Внутри образовавшейся полости просматривалось некое пятистеночное помещение, сложенное из огромных известняковых блоков. Что самое интересное — один из блоков как бы переливался под лучами солнца и на нем было нанесено темной краской несколько каких-то малоразличимых таинственных картинок.
Старший из ученых-археологов, его почему-то коллеги величали маэстро Менгир, немедленно приказал приостановить все работы в этом месте, поблагодарил меня за выполненное задание и строго-настрого запретил кому-либо лезть в яму. Дело в том, что необходима была лестница, а ее просто не привезли пока сюда из базового лагеря в с.Щебетовке.
Место, где обнажилось пятистеночное древнее сооружение, огородили колышками с красными тряпицами и…теперь все было делом времени.
Но я всегда по жизни слыл неугомонным и очень любопытным. Дождавшись ночи, смотался в ближайшую рощицу, настрогал толстых прутьев из лещины, соорудил импровизированную лестничку и… спустился с фонариком в яму. Жутковато, конечно, было, но тяга к неведомому одержала верх над осторожностью.
И вот прямо перед моими глазами та самая плита, на которой еще днем я смутно разглядел какие-то рисунки. Во-первых, блок этот был необычным. Создавалось впечатление, что его неведомые каменотесы облили некогда каким-то материалом, напоминающим жидкое зеленоватое стекло. Даже подтеки просматривались.
Во-вторых, под пленкой «стекла» явно проступал необычный рисунок. И не один. В капсуле, напоминающей грушу сорта Бера, сидел на мудреном креслице человек в рогатой шапке, с миндалевидными очками. Одна его рука была протянута вперед и как бы указывала на картинку, несомненно изображающую ковш Большой Медведицы. Вокруг капсулы, согнувшись, стояли люди, одетые в туники из шкур со шнурками на головах. В их позы древний художник вложил максимум смирения и…какого-то страха…
На следующее утро наш «Студебеккер» уехал в Щебетовку. Я же, конечно, ни о чем археологам не рассказал, понятное дело, меня сильно поругали и просто выгнали бы из экспедиции.
К вечеру тяжелая машина подкатила к западному склону холма Тепсень, и двое рабочих лихо сбросили наземь большую металлическую стремянку. То ли от вибрации почвы, вызванной подъехавшим «Студебеккером», то ли от удара лестницы о землю, но случилось то, что…случилось. Камень задрожал и, накренившись, в мгновение ока рухнул в подземелье. Прошла минута, и сотни килограммов осыпавшегося грунта прочно его похоронили.
Огорчению маэстро Менгира не было предела. Кого винить? Между тем по плану все свои работы экспедиция сворачивала уже через двое суток — завершался полевой сезон. Старший археолог дал мне, как мне тогда показалось, просто-таки дурацкое задание: «Закопай глыбу как можно основательней». То есть, как мне пояснил потом студент из Ленинграда, «нужно в таких случаях произвести консервацию».
На следующий год археологическая экспедиция в наших краях уже не появилась. Более того, счетовод сельсовета как-то шепнул деду Михаилу, что видел, как в машине под конвоем увозили в Симферополь в 1948 году старшего археолога.
Дед, помнится, часто возвращался к этой теме. Горевал, что не оказалось тогда у него под рукой фотоаппарата со вспышкой. А мне, его внуку, всегда хотелось побывать в тех местах, убедиться в том, что дедушка ничего не преувеличил. Но всегда меня отделяла от этой мечты моя профессия — ну разве скрипачу чисто физически под силу заниматься кладоискательством?
И еще меня периодически посещала одна мысль, когда вспоминал о деде: докопались все-таки ученые-археологи до истины или нет? Ведь, кроме деда Михаила, таинственный рисунок о неведомых астронавтах не видел вот так, вживую, судя по всему, никто…
