14o
…Если бы с 1905 года в скромном инкерманском домике на улице Узловой, 74, точно так же уцелело какое-нибудь зеркало, взглядам историков нашего края, наверное, тоже «продемонстрировали» бы немало удивительных кадров. Но память людская куда крепче и надежнее неких гипотетических сигналов из Зазеркалья. А посему предоставим первое слово нынешней хозяйке этого дома, не совсем обычного с точки зрения того, как он появился на этом пригорке, чьих визитов был удостоен и какие знаменательные события выпали на его, почитай, столетнюю долю.А хозяйкой нынешнего дома на ул.Узловой, 74, является пенсионерка Валентина Александровна Лукьяненко. Мы сидим под развесистым многолетним кустом Изабеллы, лакомимся бархатными иссиня-черными ягодами, как бы припорошенными утренним инкерманским туманом, и с удовольствием слушаем рассказ о…лейтенанте Шмидте.
Собственно говоря, это уже не повествование, как говорится, из первых уст, а живая передача семейной легенды о том, какое участие принял в свое время «красный адмирал» Шмидт в корневом зачине этой простой севастопольской семьи.
…12 апреля 1904 года лейтенант П.П.Шмидт, как известно, по законам военного времени был призван на действительную службу и направлен на ЧФ, в 33-й флотский экипаж. Семья (сыну Евгению уже было пятнадцать лет) переехала из Одессы в Севастополь, и после долгих поисков жилья супруга П.П.Доменикия Гавриловна остановила свой выбор на квартире по ул.Екатерининской, 83, что на углу к Пологому спуску. Сейчас это — улица Ленина, а на месте дома расположен магазин «Малыш».
Женю определили в Севастопольское реальное училище, а Петр Петрович попросил своих нескольких хороших знакомых порекомендовать ему честную, порядочную женщину в качестве горничной. Один из присяжных поверенных, заядлый рыболов, назвал Шмидту имя Феодоры Севериной, старшей дочери Данилы-рыбака с Зеленой горки — довольно известного и уважаемого человека, сына участника первой обороны Севастополя.
Так в конце апреля 1904 года черноволосая худенькая девушка впервые переступила порог скромной трехкомнатной квартиры семьи Шмидтов на ул. Екатерининской, 83.
Уже 15 мая Петр Петрович с сыном уезжают в Либаву, где Шмидт приступает к несению службы в качестве старшего офицера на транспорте «Иртыш», а молодая горничная остается практически одна на хозяйстве, ибо жена Шмидта частенько куда-то уезжала и устройству семейного быта уделяла мизерное внимание.
О взаимоотношениях Феодоры Севериной и жены Шмидта Доменикии Гавриловны нынешнее поколение семьи, носящее уже совсем другие фамилии, практически ничего не знает. Как-то Феодора Даниловна лишь обмолвилась в разговоре с женой своего внука (это и есть нынешняя хозяйка дома Валентина Лукьяненко), что очень несдержанна и капризна была хозяйка дома Доменикия Гавриловна. То есть горничной в этом семействе жилось вообще-то несладко…
Но самое главное потрясение ожидало Феодору Северину зимой 1905 года, когда уже вернувшегося в Севастополь сына Евгения мамаша просто-напросто бросила на попечение горничной и…ушла из дому навсегда. Можно себе представить, как был благодарен Петр Петрович, по сути, совершенно ему чужому человеку за заботу о сыне, когда в начале января 1905 года он переступил порог дома, где уже фактически не существовало полноценной семьи.
Феодора Даниловна приняла самое горячее участие в поисках нового жилья, и вскоре Шмидты переселились на ул. Соборную, 14, в трехкомнатный крохотный флигель. Феодора Даниловна в далекое военное лихолетье так описывала этот последний семейный очаг П.П.Шмидта тогда молодому политруку, а ныне контр-адмиралу в отставке Михаилу Григорьевичу Байсаку, который, оказывается, ее прекрасно знал (в силу обстоятельств, о которых мы еще расскажем):
— Окна флигеля на ночь закрывались ставнями. В доме царили уют, простота и чистота. Коридор был уложен черно-белыми квадратиками плитки, в сенцах на коврике ночевала собака по кличке Лорд. В углу гостиной на подставке стояла виолончель Петра Петровича, возле книжных стеллажей на столике привлекала взгляд керамическая чернильница, возле нее хозяин дома клал после службы серебряные часы с золотым жетоном. На стене висел портрет нежно любимой матери Петра Петровича, а чуть ниже — фотография, на которой был запечатлен он с сыном Евгением и племянником Николаем. Помнится, Шмидт любил повторять, что право на комфорт в быту имеет любой работающий человек…
В самом начале февраля 1905 года лейтенант Шмидт назначается в 28-й флотский экипаж и становится командиром миноносца 262. И уже в середине февраля в его доме впервые появляется машинист 2 статьи Сильверст Долинянский, моторист командирского катера… Вскоре случилось то, что и было, видимо, предначертано самой судьбой: Феодора и Сильверст полюбили друг друга. Матрос стал частым гостем в уютном флигельке на ул. Соборной, 14.
Еще зимой 1903 года довольно зажиточный владелец нескольких яликов, глава рыбацкой артели Данила Северин у городского головы Максимова Алексея Андреевича купил семь соток земли на месте нынешнего дома 74 по ул. Узловой в Инкермане. В то же время был заложен фундамент первого из двух домов — отец уже подумывал о будущем своей дочери. А когда в марте 1905 года Феодора впервые заикнулась старому рыбаку о скорой свадьбе, на участке закипела работа. В конце марта дом уже поднялся, и по весне свадьбу сыграли именно здесь.
На семейном торжестве Долинянских Петр Петрович Шмидт не был. Но подарок своей горничной и своему мотористу он поистине сделал царский: обеденный стол раздвижной из бука на 24 персоны, 12 стульев с резными спинками, секретер, письменный столик и самовар.
Все эти вещи долго служили и семье Долинянских, и семье Лукьяненко…
Сейчас, правда, мало что сохранилось от подарка лейтенанта Шмидта. Войны, революции и безжалостное время оставляют в покое разве что с умом упрятанные клады в чреве земли-матушки. От роскошного букового стола остался лишь один фрагмент…на пяти ножках. Как раз возле него мы сидели и слушали воспоминания Валентины Александровны. «Фрагмент» пережил все невзгоды и сейчас, спустя почти сто лет, служит подставкой в саду для приема в тазиках необычайно крупных гроздей Изабеллы.
А вот один (всего один!) стул и секретер «живы-здоровы». Правда, нуждаются в маленьком косметическом ремонте…
Феодора Долинянская прожила 95 лет и скончалась в 1976 году. Она неоднократно вспоминала, что в самое пекло революционных выступлений на Черноморском флоте лейтенант Шмидт сумел дважды вырваться сюда, «на природу». Это было в мае и августе 1905 года. В один из этих приездов он взял с собой сына Женю и подле молодого клена (сейчас это коренастый, давно одупленный патриарх среди зеленой оравы своих собратьев во всей округе) делал карандашные наброски инкерманских высот и правого берега речки Черной.
После известных трагических финалов ноябрьского вооруженного восстания в Севастополе 1905 года семью машинистра 2 статьи Долинянского долго не выпускало из своего поля зрения охранное отделение. Сильверст непосредственно в выступлении «очаковцев» не участвовал, но тем не менее молодая семья была вынуждена сняться с места и временно уехать в глухое сельцо под Елизаветградом (ныне Кировоградчина) на родину предков Данилы Северина.
После революции 1917 года Долинянские вернулись в родное гнездо… Жили мирно, спокойно. Растили детей, внуков. Их дочь Екатерина вышла замуж за Павла Лукьяненко, и дед очень (часто вспоминала Феодора Даниловна) горевал, что вот, мол, поди ж ты, прервалась ветвь фамилии Долинянских…
Дом на ул.Узловой, 74, прервал свое спокойное, почти патриархальное существование в грозное время второй обороны Севастополя. Вспоминает в то время молодой политрук восьмой бригады морской пехоты Михаил Байсак:
— В этом доме в период жарких схваток с фашистами на Инкерманском направлении располагался штаб 1-го батальона восьмой бригады морпехов. У бабы Феодоры была корова, и в соседнем флигельке каждый день Феодора Даниловна поила молоком раненых краснофлотцев, т.к. здесь разместился лазарет. Знаменитая героическая наша медсестра Прасковья Подпалкина по ночам с передовых позиций выносила раненых и вместе с Феодорой Долинянской обихаживала их в маленькой комнатке домика на ул. Узловой, 74, сортируя по степени ранения и готовя особо тяжелых к отправке на «Дугласах» на Большую землю.
…Когда Севастополь пал, хозяйка дома надежно упрятала на чердаке всю библиотеку первого батальона, штатный телефон и самовар. Да, да, тот самый самовар, который когда-то был подарен лейтенантом Шмидтом на ее свадьбу.
Спустя много лет эту вещь забрали по доброму согласию, конечно же, Феодоры Даниловны сотрудники Музея героической обороны и освобождения Севастополя, но, судя по всему, этот памятный, в общем-то, исторический экспонат уже проходил в описях лишь как бытовая принадлежность штаба первого батальона восьмой бригады морской пехоты… В музейных фондах, кстати говоря, сейчас числится на хранении порядка 80-ти самоваров. Идентифицировать имя дарителя самовара с «двойным» историческим дном, к сожалению, мне не удалось. Как говаривал герой одного российского супербоевика, «хлопотное это дело»…
…Скромный домик на ул. Узловой, 74. Облупилась краска на его фасаде. Ссутулился, заметно облысел старый клен. Поливают в палисаде дожди «осколок» некогда роскошного стола — подарка лейтенанта Шмидта. А в доме на самом видном месте висит портрет первой его хозяйки. Строго смотрит в мир Феодора Долинянская. На ее груди медаль «За оборону Севастополя». И вручала ей эту награду почетный гражданин г.Севастополя, секретарь ГК ВКП(б) в 1941 — 1942 годах Антонина Алексеевна Сарина. Не только за то, что обихаживала раненых и сохранила для потомков то немногое, что осталось от интерьера штаба 1-го героического батальона восьмой бригады морской пехоты. А еще, пожалуй, и за то, что до последнего дня бескорыстно и преданно находилась рядом с сыном лейтенанта Петра Петровича Шмидта, чей образ и чье имя, несмотря на все постперестроечные грязные кривозеркальные инсинуации, для большинства севастопольцев навсегда останутся эталоном беззаветного и романтического служения благородным демократическим идеалам.
На снимках: Феодора Долинянская, горничная П.П.Шмидта; секретер и стул — все, что осталось от свадебного подарка Петра Петровича своей горничной и своему мотористу; старый дом в Инкермане, так много повидавший на своем веку; «клен ты мой опавший»; «осколок» стола на 24 персоны…
