2o
«Девочку подбросили? А может, потерялась?» — гадают сотрудники городского приюта. На определение дальнейшей судьбы ребенка законом отведено 90 дней.Малышка говорит, что ей уже три года, зовут Настей, а фамилия Бабочкина. Или Бабушкина? — толком не разобрать. Опытные педагоги приюта для беспризорных детей полагают, что девочка немного взрослей. Одиннадцатого октября ее привез из Инкермана отец Владимир и рассказал, что в монастырь ребенка привел мужчина, который ничего объяснять не стал, на ходу бросил фразу, что мать Анастасии в милиции, и поспешил уйти. Так ли это на самом деле, неизвестно.
Пока в биографии Насти Бабочкиной — пусть условно назовем ее так — сплошные пробелы. Получить сведения из рассказа малышки о себе можно, однако ручаться за достоверность нельзя. Здесь правда и вымысел — единая детская фантазия, где все перемешалось между собой. Так, например, девочка рассказала, что у нее были мама Оля, бабушка Ира и папа, имени которого она не помнит, жили они якобы в двухкомнатной квартире.
— Папа на работу ходил? — расспрашиваем ее.
— Да.
— А мама?
— И мама ходила. — А чуть помолчав, Настя добавляет: — И я.
Вот и понимай, как хочешь.
«Девочка общительная, самостоятельная, полностью умеет обслуживать себя сама», — сделала первые записи в «личном деле» Настеньки психолог из приюта. Ее развитие соответствует биологическому возрасту ребенка 4-5 лет. Кстати, на следующий день, как она поступила, раздался анонимный телефонный звонок. Аноним поинтересовался, есть ли такая девочка, и добавил, что малышке четыре с половиной года и отчество ее Аркадьевна. Но для сотрудников приюта этой информации крайне недостаточно. По закону они должны в течение 90 дней попытаться установить личность малышки и определить дальнейшую судьбу. Помимо уже отработанной методики поиска, в котором будут задействованы различные структуры правоохранительных органов, загсов и роддомов, они в свою очередь возлагают надежды и на прессу. Возможно, кто-то увидит фотографию девочки в газете — бывшие соседи, дальние родственники — и сообщит дополнительные сведения. Такое в практике приюта уже было.
Но в последние годы розыскная работа крайне осложнена тем, что беспризорные дети, подобранные на улицах города, зачастую ничего, кроме имени, сообщить о себе не могут. С момента рождения на них не было оформлено ни одного документа, хотя бы свидетельствующего о появлении человека на свет. Сами же дети не могут назвать ни улицы, на которой проживали, ни дома, так как никто из взрослых не позаботился о том, чтобы эта информация у ребенка была. Приходится опираться на непроверенные, обрывочные факты…
— У моей мамы тоже были такие туфли, — заявила Настенька, посмотрев на обувь одной из воспитательниц. И действительно, с ее точки зрения, чем не факт?
— А по дому ты скучаешь? — допытываемся мы.
— Нет, мне здесь нравится. Я ни по ком не скучаю. А дома воняет, задохнуться можно…
Судя по внешнему виду Настеньки, жизнь у нее была не сахар. Перед воспитателями приюта девочка предстала грязная, голодная, с налысо подстриженной головой, вместо волос — следы лишая. Но несмотря даже на это, она, безусловно, хорошенькая и симпатичная. У ребенка круглое лицо, серые глаза. Особая примета — следы ожога в подмышечной области.
В настоящий момент Настя Бабочкина проходит медицинский осмотр. У нее уже взяли на анализы кровь, о чем девочка поведала сама, показав «уколотый» пальчик. Вежливо сказав «спасибо» за открытую в здание приюта дверь, девчушка обернулась и помахала на прощание рукой. Может быть, точно так же она махала вслед своей уходящей маме…
