Хороший был человек — надежный, спокойный и добрый. Потеря такого друга — большая утрата. По этой причине проводить его в последний путь пришло много народа. Когда после отпевания в церкви ехали на кладбище, его сослуживцы намеревались сказать над могилой прощальное слово. Но не случилось. У места погребения работали два экскаватора и бульдозер. От выхлопных газов воздух был сиреневым, а грохот стоял такой, что голоса не было слышно. Объясняться можно было только жестами или кричать друг другу на ухо.
Мы бросили на крышку гроба по горсти земли, и бульдозер сгреб ее в могилу. Землеройная техника продолжала грохотать. Постояв в скорбном молчании, все двинулись к автобусу, с трудом вытаскивая ноги из грязи. Пока не выбрались на центральную аллею, автобус кидало на ухабах из стороны в сторону, словно мы ехали не по дороге, а преодолевали полосу препятствий, специально сделанную для того, чтобы вытрясти из людей душу.
Предвижу, что администрация комбината благоустройства (название-то какое) объяснит состояние кладбищенских дорог на 5-м километре отсутствием средств на благоустройство. Допускаю, что действительно нет возможности хотя бы спланировать бульдозером дорогу. Но ведь не требуется никаких денег, чтобы родные и близкие не прощались с усопшим под грохот землеройной техники. Разве нельзя внушить гробокопателям необходимость соблюдать режим тишины на время прощания с покойным и не превращать давний христианский ритуал погребения в утилизацию тела?