Из рода листригонов

18 апреля 1944 года в отношении крымских татар сталинским тоталитарным режимом был совершен бесчеловечный акт насильственного переселения в отдаленные районы огромной страны. Нынче в этот день крымчане отмечают печальную дату — День памяти жертв депортации. Однако известно, что, например, крымские немцы были вывезены из Крыма в 1941 году, а греки, болгары и армяне — на месяц с небольшим позже, чем эта беда коснулась крымских татар, — 22 июля 1944 года. Таким образом, истекло 60 лет с тех пор, как отработанный на крымских татарах сценарий был применен и в отношении других их собратьев по их издавна общему многонациональному крымскому дому.Одна из родственниц отца, — сказал в ходе наших неоднократных длительных бесед потомственный балаклавский грек В.Н.Гинали, — была замужем за заместителем коменданта Балаклавы. По большому секрету она сообщила моему отцу Николаю Васильевичу о готовящихся коварных планах по выселению крымских греков и представителей некоторых других оставшихся на полуострове национальных меньшинств. Очень скоро о намерениях властей стало известно родственникам, соседям…

Имя моего гостя — дань давнишней моде, когда родители называли своих детей в духе того времени: Сталиной, Октябриной, Тракториной, Кимом… Наш Гинали стал в честь В.И.Ленина Виленом. Позже имя переиначили в Вильямса. Вильямс Николаевич рассказывает далее, что в среде взрослых шепотом обсуждались грядущие события. Говорили, например, что членам смешанных браков будет предложено оформить развод. Муж либо жена греческого происхождения подлежали выселению, а жены либо мужья иной национальности могли остаться. Говорили еще, что разрешенные к вывозу вещи надобно складывать не в чемоданы, а в мешки. Грек Николай Гинали в 1932 году выбрал себе в жены как раз русскую девушку Ирину Мудрую.

— Мешки, — вспоминает далее Вильямс Николаевич, — мои родители собирали вместе, чтобы все самое необходимое было под рукой.

Ранним утром 22 июля 1944 года на улице раздались громкие хлопки ракет, а через пару минут в дверь дома постучали. На пороге встал молоденький лейтенант с двумя солдатами-автоматчиками постарше. Офицер зачитал постановление партии и правительства о выселении. Матери напомнил о ее праве остаться в доме, и для этого требовалось заполнить предложенную бумагу. Но она так и осталась на столе. Непрошеные гости удивились сложенным у двери мешкам и баулам. «Мы, — сказал упавшим голосом отец, — собирались переехать в деревню». Лейтенант вытряхнул скромные пожитки на пол. Рылся в них. Забрал принадлежавшие отцу солдатский нож и семейную реликвию — серебряный портсигар. На повторные сборы он отпустил 15 минут, а сам пошел поднимать соседей. Автоматчики, видимо, вчерашние фронтовики, вызвались помочь растерявшемуся отцу вновь наполнить мешки и сумки. Многие вещи в спешке уже не удалось запихнуть назад.

Казалось, малая родина не желала отпускать своих достойных сынов и дочерей. Дорога на станцию Сирень пролегла через Терновку, Красный Мак, Танковое. Но лопнула шина на ЗИСе. Пока грузовик «переобували», девятилетний Вильямс удивлялся обезлюдевшим селам, осиротевшим садам, обезумевшим от образовавшегося одиночества голодным собакам. Наконец снова двинулись в путь, чтобы в Сирени увидеть хвост удаляющегося состава с балаклавскими греками. Пришлось ожидать вместе со своими соплеменниками из других районов формирования нового состава. До его подачи остаток дня и часть ночи провели в открытой степи под неусыпной охраной часовых, без воды. В темноте была дана команда устраиваться в товарных вагонах, оборудованных нарами, печками-буржуйками. В голове и хвосте состава были пассажирские вагоны для офицеров и конвоиров.

Царили темнота, духота, жажда. Эшелон иногда долго простаивал в отдаленных тупиках, пропуская на фронт составы с танками и их экипажами. Однажды поезд с крымскими греками остановился рядом с открытыми платформами с солью. Пока охрана опомнилась, ее подопечные набросились на сыпучий груз по соседству. Нехватка соли уже ощущалась среди переселенцев. Часовые пустили в ход приклады, открыли пальбу из автоматов в воздух. Трудно сказать, чем окончилась бы вспыхнувшая неравная потасовка, если бы на третьем пути не притормозил воинский эшелон. На нем, видать, фронтовики гнали на передний край полученные в тылу танки.

— Между нашими охранниками и танкистами, — вспоминает Вильямс Николаевич, — вспыхнула нешуточная ссора. «Ублюдки! — горячились понюхавшие пороху воины. — Воюете с женщинами и детьми! Садитесь к нам в эшелон и через пять дней на передовой проявите геройство». Кто-то из танкистов развернул башню в сторону командного вагона нашего состава. Но в этот момент был спешно дан зеленый свет светофора. В этот день в виде наказания узников оставили голодными. Но люди радовались, что соли хватит не только для себя, но и на то, чтобы на остановках менять ее на продукты.

Благодарен судьбе за то, что она свела меня с В.Н.Гинали. Представители замечательного рода балаклавских греков, к которому Вильямс Николаевич принадлежит, упоминаются во всех путеводителях царской поры. Так, отважный и удачливый рыбак Гинали обрел вечность в купринских «Листригонах». Большую часть жизни В.Н.Гинали посвятил изучению истории крымских греков вообще, и родословной Гинали в частности. На крупноформатном листе бумаги он вычертил древо рода. Во главе поставлен его прадед Спиридон Константинович Гинали. Известно, что он построил в Балаклаве храм во имя Святых Петра и Павла (ныне несуществующий). Его кофейня была местом встреч приезжей творческой интеллигенции, о чем свидетельствуют литературные источники. Один из сыновей патриарха семейства — Константин Спиридонович — построил первую в Балаклаве гостиницу «Гранд-Отель», он также держал купальни. Еще один сын Спиридона Гинали — Василий Спиридонович — известен тем, что он некоторое время являлся то ли старостой, то ли градоначальником Балаклавы. Говорят, что греки благословили его, не шибко грамотного мужчину, занять столь высокую должность в надежде на то, что их протеже не уступит городок приезжим курортникам, а сохранит его для греков и их извечного рыбного промысла. Но Василий Спиридонович не препятствовал естественному ходу событий. При его правлении на западном берегу бухты нарезали участки земли под строительство дач и вилл.

Василий Гинали приходится дедом Вильямсу Николаевичу. Его отец Николай Васильевич при более-менее состоятельных родителях и родственниках вел привычную и естественную для балаклавцев жизнь, полную нелегких испытаний, так как она была связана с морем. С 6-7-лет Николай Гинали чистил пришедшие с промысла лодки, вычерпывал из них воду. В 12 лет, то есть в 1926 году, мальчуган с немалым риском уже ходил в море на лов дельфинов. Как только дельфин выпрыгивал из воды, кто-то из взрослых стрелял в него. Бездыханное животное уходило под воду. И тут черед был за проворным и ловким Колей Гинали. Мальчуган прыгал с носа лодки с единственной задачей развернуть под водой дельфина головой вверх. И трофей промысловиков всплывал на поверхность. Однажды Николай задремал на своем месте. Его разбудил прогремевший за спиной выстрел. Он оказался в воде с некоторым опозданием. Доли минуты было достаточно, чтобы тяжеленный, огромных размеров дельфин ушел на приличную глубину. Николай Гинали настиг его, не без усилий развернул и лишился чувств. Спасенный взрослыми рыбаками, он очнулся в лодке. Из его носа и ушей текла кровь.

В 1924 году было создано товарищество «Балрыбак». Несколько позже, в 1929 году, местные рыбаки объединились в колхоз «Путь к социализму». В числе первых вместе со своим имуществом влились Е.К.Паратино, С.П.Дымченко, К.Н.Кимбарули, М.Д.Андруцаки, братья Витикиоти и Ледневы и, конечно, Н.В.Гинали. Николаем Ва-сильевичем и его товарищами был разработан и применен в море так называемый аламан — глубоководный кошельковый невод для ловли дельфинов. Труд промысловиков стал более производительным и менее опасным.

За проявленные активность и смекалку Н.В.Гинали послали в Москву на съезд колхозников. В один из дней его заседание с места председательствующего вела жена В.М.Молотова П.Жемчужина. Она пригласила простого балаклавского рыбака на трибуну съезда. Николай Гинали так волновался, что перевернул стоявший перед ним стакан с водой. Он наклонился, чтобы поднять его, но П.Жемчужина попыталась успокоить его: «Стакан мы вам заменим. Вы, Николай Гинали, расскажите, каким образом столько дельфинов выловили?» Николай Васильевич вернулся домой с подарком — патефоном.

Об участии в работе съезда колхозников, о своих рыбацких подвигах Н.В.Гинали рассказывал в Башкирии таким же переселенцам, с которыми ему выпало здесь, в глубине России, валить лес. Среди «лесорубов» оказался учитель Серафимов Иван Петрович. Два его сына-летчика воевали в действующей армии. Учитель, выслушав историю Н.В.Гинали, вечером сел к шаткому столу поближе к коптилке. «Как же так, — писал он в Москву, в наркомат рыбной промышленности, — в стране некому рыбу ловить, а настоящие мастера этого дела лес рубят?»

Через пару месяцев в Башкирию приехал ответственный работник рыбного наркомата со всеми полномочиями. Он переписал работавших здесь рыбаков. Очень скоро всех их направили на Арал заниматься привычным им делом. Под неусыпной охраной, естественно.

Греки до и в период Великой Отечественной проявили большую лояльность в отношении советской власти. Об этом можно прочитать у Анатолия Приставкина — автора известного романа «Ночевала тучка…» и председателя комиссии при президенте Российской Федерации по помилованию. Он утверждает, что среди греков не было ни одного пособника фашистов. Об этом может свидетельствовать сожженная дотла греческая деревня Лаки Бахчисарайского района, жители которой помогали партизанам. А.Приставкин отмечает вклад греков в оборону Севастополя. Они, свидетельствует писатель, доставляли в осажденный город воду. А.Приставкин словно увидел Николая Гинали, который (какое совпадение!) был именно водовозом. Он снабжал драгоценной влагой пекарню. Путь к ней на одном из участков был взят на мушку оказавшимися на балаклавских вершинах вражескими снайперами. Бочка на колесах Николая Васильевича была густо утыкана чопиками, так ее изрешетили с той стороны пули. Наконец убили и лошадь в момент, когда колесо телеги наткнулось на препятствие. И в этой ситуации Николай Гинали не сплоховал. Под немецкими пулями он переносил воду в ведрах. Рискуя жизнью, в этот день он не дал остановиться пекарне. Этот случай не обошел вниманием севастопольский партийный секретарь в период войны Ф.Борисов в вышедшей в 1974 году книге «Подвиг Севастополя». Правда, Николай Ва-сильевич в ней персонально не назван, но в Балаклаве, возможно, еще живы люди, которые помнят, что водовозом пекарни был именно Николай Гинали.

Позже в прессе фамилию его указывали, как и в очерке собственного корреспондента московских «Известий» Л.Топоркова «Аральские листригоны». Но о том, что Николай Гинали — спецпереселенец, — ни гу-гу. Нельзя! Журналист уже в период оттепели элегантно обходит правду жизни словами: «Вместе с другими черноморцами он (Н.В.Гинали. — Авт.) едет на Арал. Думал, порыбачит тут год-другой и вернется в Балаклаву, а засел прочно. Вот уже больше 20 лет властно держит его Арал». Только ли Арал держал?

Вильямс Гинали посещал школу в расположенном на берегу Арала городке Муйнаке. Преподаватели были из числа сосланных сюда по так называемому «ленинградскому делу». Они давали детям рыбаков прочные знания. В свои 16 лет Вильямс получил паспорт с отметкой «спецпереселенец», что налагало определенные ограничения. Презрев их, парень поехал в Ташкент с мыслью поступить в институт. Из этой затеи, возможно, вряд ли что получилось бы, если бы вовремя не вышел Указ Президиума Верховного Совета о существенном смягчении режима для сосланных в республику Средней Азии греков, представителей других народов.

Сын рыбака с жадностью набросился на знания. Очень скоро он стал лучшим в учебе, возглавил многотысячную комсомольскую организацию вуза. Вильямс Гинали руководил студенческим отрядом, который был командирован на уборку целинного урожая, о чем в настоящее время напоминает медаль, учрежденная за освоение целинных и залежных земель.

Студент, а позже ведущий специалист и руководитель крупных стоматологических клиник, Вильямс Гинали вследствие своего «спецпереселенческого» прошлого зорче других замечал непростые процессы в межнациональных отношениях. Объявленный курс на подготовку национальных кадров обернулся грубыми выпадами в адрес представителей других народов: «Русские, уезжайте в Россию!»

То же демонстрировала и высокая официальная власть — как региональная, так и центральная. В 1966 году произошел кровопролитный вооруженный конфликт между Пакистаном и Индией. Москва выступила посредником в начавшихся в Ташкенте переговорах президента Пакистана и главы правительства Индии. Последний, а это был Лам Бахадур Шастри, скоропостижно скончался в узбекской столице. В.Н.Гинали был включен в состав комиссии медиков, собранной по случаю этого печального события. Ее окончательный состав готовил 30-летний В.Н.Гинали. Ему запомнились устные директивы прибывшего в срочном порядке в Ташкент главы правительства Советского Союза А.Н.Косыгина.

— А вас, молодой человек, — обратился Алексей Николаевич к В.Н.Гинали, — попрошу в обсуждаемом списке по возможности оставить больше людей с понятными фамилиями. Вы меня поняли?..

А.Н.Косыгин произнес, видимо, его любимое словечко, которое в ходе весьма короткой беседы он успел произнести дважды:

— Ну и ладненько.

Пробил час, когда В.Н.Гинали, занимавший в Ташкенте высокие посты столичного и республиканского уровня, принял приглашение Смоленского медицинского института, где создавалась кафедра ортопедической стоматологии. Перемена места жительства произошла в 1967 году. А в 1985 году Вильямса Николаевича на конкурсной основе избрали в Смоленске первым заведующим кафедрой стоматологии факультета повышения квалификации врачей. В.Н.Гинали — автор 54 научных работ, в том числе и монографии «Изменения височно-челюстного сустава при потере зубов». Он имеет три авторских свидетельства на изобретение свыше трех десятков удостоверений на рацпредложения.

Вильямсу Николаевичу приходилось лечить высокопоставленных азиатских баев с партийными билетами в карманах, мрачных с виду чекистов-генералов. В благодарность за результативное лечение профессору-стоматологу выписывали водительское удостоверение со штемпелем: «Наказанию не подлежит», «Заправка без очереди». Сейчас фамилии сановных пациентов не вспомнить, но навсегда перед глазами фронтовик-окопник Овсянников. Два десятка лет, непонятно как, он прожил с последствиями тяжелого ранения челюсти. После сложной операции ветеран получил возможность легче дышать и принимать пищу. Среди известных пациентов Вильямса Николаевича можно назвать Анну Тимофеевну Гагарину — мать первого летчика-космонавта, народного артиста СССР А.Н.Грибова и многих других.

Вильямс Николаевич написал объемные воспоминания. Не для печати, а для сына Николая Гинали, профессора детской стоматологии, и внука Арсения. Настанет время, когда они прочтут выстраданные и выношенные строки.

На кривой старинной балаклавской улице сохранились некогда принадлежавшие ветвистому роду Гинали дома. В ходе нашей совместной прогулки в историческую часть городка они напомнили детали прошлого, в особенности день, когда греков заставили навсегда оставить свои родные очаги. На набережной Назукина я попросил своего дорогого гостя сесть на выполненную под старину литую скамью, чтобы запечатлеть его на фоне обновленного «Гранд-Отеля».

— Хотите увековечиться рядом с аборигенами? — игриво откликнулись на нашу затею сидевшие рядом в ожидании желающих прокатиться по бухте современные листригоны.

— Здесь еще надо разобраться, кто из нас абориген, — улыбнулся Вильямс Николаевич.

— Это Гинали Вильямс Николаевич — внук балаклавского градоначальника царской поры, — представил я гостя.

Надо было видеть, что после моих слов произошло. Один из лодочников встал и поклонился В.Н.Гинали в пояс. Он и его товарищ попросили рассказать о прошлом и настоящем.

Имя Гинали, славного рода балаклавских греков, и спустя многих десятилетий — предмет почитания и восхищения.