17o
Что может маленький человек? Слабая женщина? Проще назвать то, чего не может. Не может разрешить, например, многолетний межнациональный конфликт. И, борясь якобы за справедливость, сделать громкую политическую карьеру. Не может она в одночасье заработать себе на дом, на безбедную жизнь. Взять «взаймы» не своими руками заработанные деньги и поехать отдыхать за границу. Маленькая женщина и дать-то по нынешним меркам может только «очень маленькое»: родить сына или дочку, подарить заботу и ласку, преданность и материнскую любовь…Ее мама родилась в деревне Бага Балаклавского района в 1925 году. (Сегодня село называется Новобобровка). Эта крымскотатарская семья мало чем от других отличалась: многодетная, трудолюбивая… В мае 1944 года произошли события, печально известные как депортация. Как говорится, без суда и следствия семья была выселена в Узбекистан.
Все произошло так быстро, что никто ничего понять не успел. Пришли люди в штатском и приказали семье собраться возле дома. Время на сборы — полчаса. Тут же на глазах растерявшихся хозяев в дом пришли жить другие люди, чья национальность, по-видимому, не смущала власть.
На новом месте о вынужденных переселенцах никто не заботился. Люди ели траву, жили в полуразрушенных домах. Многие, не выдерживая антисанитарии и голода, умирали. Когда семья устроилась работать на хлопковое поле, стало немного полегче. Денег за работу хоть и не платили, зато стали выдавать продуктовый паек.
Мохира Закриевна Ахмедова родилась в семье крымскотатарских репатриантов в 1952 году в Узбекистане. Казалось, самые страшные годы уже миновали. Она окончила школу, техникум. Вышла замуж и родила детей. Да, не все в ее судьбе шло гладко: рано умер от инфаркта муж, «сгорели» на сберкнижке деньги, вырученные за продажу дома. Только ведь она и не просила тогда ни у кого ничего. Жила на своей, хоть и не исторической, но родине, где все знакомо, привычно, в заботах о том, каким будет завтрашний день.
Тут-то и настиг ее ветер перемен. В те годы он свободно гулял по всей территории Союза. Кому-то надо было вспомнить былое, всколыхнуть унявшуюся боль.
— К нам стали приходить люди, — вспоминает Мохира Закриевна, — убеждать, уговаривать, что надо возвращаться в Крым, к своим истокам, что все возможности для этого есть. Агитаторы обещали компенсацию за несправедливое переселение, что будут нам выделены дома, земля. Особенно заволновалась мама…
Заинтересованность, видимо, была столь велика, что там, где не помогали увещевания, в ход пускались другие способы. Ходили слухи об угрозах. Сегодня Ахмедова задает вопрос: зачем, кому это надо было?
Вместо земли обетованной начались хождения по мукам на крымской земле. Самый первый жизненно важный вопрос — гражданство. Одна справка требовалась в подтверждение к другой, один чиновник в кресле сменял другого, а все вместе — это бесконечные очереди, месяцы ожидания и пустых надежд.
Семья Ахмедовых поселилась в аварийном, заброшенном доме. Без прописки и даже вида на жительство о нормальной работе приходилось мечтать. «Я пасла коров, — рассказывает Мохира Закриевна, — подрабатывала на огородах. Некоторые люди видели нашу нужду, жалели детей, давали еду и вещи. Но все равно было время, когда мы ели только крапиву и шиповник, что рос вдоль дорог. От голода у детей начали отекать ноги…» Неудивительно, что за пять лет, пока Ахмедова получала гражданство, ее дети приобрели целый букет серьезных хронических заболеваний.
Что же меджлис? Выходит, что ничего. Все те же разговоры, все те же обещания. Отдел по делам депортированных народов как бы «с уважением» сообщал, что в журнале квартирного учета Ахмедова зарегистрирована под 513. А тут еще одна «ошибочка» вышла. В свидетельстве о рождении мамы Ахмедовой стоит запись: год рождения 1925-й, а в архивной справке из Узбекистана почему-то написан 1928-й. Оказывается, это тоже веский повод отложить решение квартирного вопроса. Надо опять начинать вести переписку с Узбекистаном.
Однажды бывший начальник ОВИРа, устав смотреть этой женщине в глаза, посадил ее в собственную машину и поехал сам разговаривать в меджлис. А не добившись конкретных дел, способствовал получению комнаты в общежитии в Орлином. В этой шестнадцатиметровке Ахмедова прописана и сейчас вместе с тремя детьми.
По сей день она не устает благодарить этого государственного человека. Потому что видела и других: орущих, унижающих, оскорбляющих. Да, она способна быть настойчивой, умеет правду говорить в глаза. А это, как известно, не всем нравится.
— Вы приезжайте в Орлиное, — предлагает Ахмедова, — в общежитие, посмотрите, как мы живем: старики, дети. Мы же нищие, а нам грозят еще свет отключить. Почему сразу нельзя было так и сказать: земля крымская только для тех, у кого есть деньги. Выходит, что злоба в годы войны и равнодушие сейчас, судя по конечному результату, — это почти одно и то же.
…Как когда-то было сказано про человека? Дескать, он то ли винтик, то ли болтик в машине истории. В общем, что-то маленькое и неодушевленное по сравнению с самим движущимся процессом. И кто такая в этом процессе маленькая женщина Мохира Закриевна? Перелетная птица, подхваченная сильным порывом неуправляемого ветра. Только птица давно бы крылья сложила. Потому что у птиц, согласно теософическому пониманию мира, души нет.
А в том, что душа есть у Мохиры Закриевны, постоянно убеждаются пациенты хирургического отделения онкологической больницы, где эта женщина вот уже два года работает санитаркой. После тяжелейших операций и временной неподвижности больные с благодарностью интересуются именем той, которая в самые тяжелые и страшные минуты была с ними рядом: ухаживала, успокаивала, как младенцев, мыла или кормила с ложечки. Они, как правило, не знают ее татарского имени, а называют простым именем Майя. Ей же, в свою очередь, жаль каждого: «Я просто представляю себя на месте этого человека…»
По национальному признаку она не разделяла людей никогда. У этой простой женщины и понятия довольно просты: люди бывают порядочные и непорядочные. Все остальное разве так важно?
