О повести «Ферма кентавров»

В нашем городе немало людей следят за творчеством члена Национального союза писателей Украины Людмилы Пивень. Они радуются тому, что ее творчество получило признание на официальном уровне. В 2002 году ее произведения были признаны лучшими на литературном фестивале «Крымская Альгамбра», а по итогам 2003-го ей присуждена городская литературная премия имени Л.Н.Толстого.- Как вы писали школьные сочинения?

— Оценки были приличные: «пять» — за содержание, «четыре» — за грамотность. Но мне было очень скучно, школа всегда мне не нравилась. Сейчас не хочется туда возвращаться, хотя школа у нас была хорошая, учителя хорошие.

— Как давно вас увлекло занятие литературой?

— Мне с детства нравилось сочинять различные истории. Я всегда этим занималась.

— Что вы написали, кроме, как представляется на сегодня, главного произведения — повести «Ферма кентавров»?

— Еще две повести объемом поменьше и два десятка рассказов.

— Все ли удалось издать?

— Все, что написала, все издано.

— Публикация своих произведений стоит автору денег, и немалых.

— Повести «Мальчик на белом коне» и «Шерлок Холмс из Семикозельска» увидели свет за мой счет, остальные произведения публиковались без оплаты в литературно-историческом альманахе «Севастополь», в «толстом» киевском журнале «Радуга», в крымских коллективных сборниках.

— После успешной для вас «Крымской Альгамбры» было обещано издать более-менее полный сборник вашей прозы. Насколько мне известно, он не вышел. По этому поводу вы испытываете чувство обиды?

— Я не маленький ребенок. Понимаю, что выполнение этого обещания не зависит от желания или нежелания людей издать книгу. Скорее, различные обстоятельства оказались здесь сильнее.

— Как относятся к вашему творчеству родственники, друзья, читатели?

— Им нравится, как я пишу. Они пытаются заставить меня больше писать.

— Каковы побудительные мотивы для творчества: желание самовыразиться, тщеславие или стремление сказать людям что-то очень важное?

— Я не желаю сказать ничего большего, кроме того, что сказано в моих произведениях. А побудительные мотивы — в очередной раз взяться за перо — от людей, лошадей, которых я придумала. Они были в моем воображении настолько живыми, что мне казалось несправедливым оставлять их в своей голове.

— «Ферма кентавров» написана на таком эмоциональном накале, что приходит убеждение: та-ко-е автор пережил сам, а не написал, как говорится, от фонаря. Скажите честно: и лошади придуманы?

— Лошади в большей степени списаны с натуры, чем люди. У каждой лошади есть свой реальный прототип. А у людей большей частью нет. Хотя за письменным столом вспоминались мелкие житейские эпизоды, например, как в детстве приходилось пасти лошадей.

— Как рождается замысел очередного произведения?

— Рассказы я сначала придумываю, потом пишу. А к самой, как вы выразились, главной повести первоначально было только название — «Ферма кентавров». Начала писать, и все остальное придумывала по ходу, то есть никакого замысла не было. Сюжет шел сам собой.

— В то время, когда вас еще на свете не было или вы пытались подняться на ноги, литература была фактором жизни, она формировала общественное поведение, а писателей называли инженерами человеческих душ…

— Влиять на сознание людей без их согласия безнравственно. Литература, нравится это или нет, стала не фактором общественной жизни, а фактором рынка, то есть жизни, но жизни экономической. Люди покупают то, что ими востребовано. Литература должна помогать людям жить, быть им интересной.

— Писатель — общественное создание или что-то вроде кошки, которая гуляет сама по себе?

— Я лично — кошка, которая гуляет сама по себе. Но писателям необходимо встречаться не столько в целях поиска стимула для творчества, сколько для профессионального общения. Писатели меньше, чем представители других сфер деятельности, имеют возможность профессионального общения. Поэтому я, если позволяет время, посещаю заседания литературных объединений в Севастополе, Балаклаве.

— Мы с вами еще коллеги-журналисты. Ваша жизнь — в литературе, а журналистика — флирт или наоборот: литература — флирт, а журналистика — жизнь?

— Все это моя жизнь: и литература, и журналистика. Журналистика дает мне заработок, но отвлекает от лошадей.

— У вас есть лошадь?

— Есть кобыла-трехлетка Зингара. Характер у нее спокойный, она ласковая. Живет, как легко догадаться, не в городе, а квартирует в сельской местности.

— Она узнает вас, по-особому к вам относится?

— Я не скажу, что радуется мне, так как из-за моей занятости мы встречаемся реже, чем это нужно, чтобы лошадь радовалась хозяйке. Следовало бы видеться с лошадью ежедневно, но не выходит.

— Известный тележурналист Александр Невзоров своему ремеслу предпочел укрощение скакунов где-то в жарких странах.

— Думаю, он не отказался от профессии, если ведет на телевидении «Лошадиную энциклопедию». Видимо, ресурс прежнего имиджа он исчерпал, потребовалось что-то свеженькое, новенькое, чтобы поддержать интерес со стороны к своей персоне. Но то, что он показывает о лошадях, ничем особенным не отличается. Мне он больше нравился в «600-х секундах». В них он хотя бы брата-журналиста не порочил, а в своих нынешних передачах смотрит свысока на всех лошадников, только он один, видите ли, в белом фраке.

Стараюсь не повторять его ошибок при подготовке своих передач о лошадях на телевидении.

— Тема лошади в литературе не нова. Взять, например, толстовского «Холстомера» или купринского «Изумруда».

— «Холстомер» Львом Николаевичем совершенно не по-лошадиному написан.

— Любопытно это услышать от лауреата толстовской премии.

— Купринский же «Изумруд» — очень достоверный, с точки зрения лошади.

— Вам кажется, что вы знаете лошадь?

— Мне это не кажется. Я знаю лошадь. Могу не одну, а десять книг написать о лошадях. Они похожи на дельфинов по эмоциональному восприятию. Но дельфины — хищники, а лошади — травоядные, то есть животные-жертвы. Поэтому у них разная психология. О лошадях можно знать все то, что можно знать о людях. Они наделены характерами, у них вырабатываются привычки, они мыслят…

— Не зря ведь говорят: у меня не голова лошади, чтобы все знать. Расскажите хоть один случай из жизни лошади, где она поступала бы не от инстинкта, а от разума.

— Пожалуйста. Один жеребец, за которым я ухаживала, обожал грызть щетки. «Ты что делаешь?» — возмутилась я однажды, не обнаружив на привычном месте щетки. А он стоит с невинной миной на морде: дескать, а я при чем? Стоило мне отвернуться, как он выплюнул щетку, которую прятал за щекой.

— Лошади уходят из нашей жизни или переживают пору ренессанса?

— Они возвращаются к нам. По сети Интернет я общаюсь с любителями лошадей из разных стран мира. В Москве, Петербурге, где-то в Киргизии, в США достаточно людей, которые свое свободное время проводят в общении с лошадьми. И это необязательно богачи, а, главным образом, представители среднего класса.

— В пору моего детства, когда в колхозах и совхозах содержали целые табуны лошадей, возле них в основном мальчишки крутились. А сейчас, если видишь лошадь, то в седле на ней сидит девушка.

— Мальчишки больше ориентированы на результат. Если ехать на чем-то, то ехать быстро. С ветерком же нынче можно на мопеде или на мотоцикле. А девчонки тянутся к эмоциональному общению с животными.

— Мне известно, что в тяжелейшей жизненной ситуации вам помогло выйти из нее творчество.

— Справилась со своими неприятностями помимо творчества. Хотя на больничной койке была уйма свободного времени. Его и употребила на написание «Фермы кентавров».

— На что вы свою литературную премию потратили?

— Нет слов, я довольна, что мой литературный труд отмечен толстовской премией. Но сама премия так скромна, что не помню, куда деньги разошлись.

— А я-то думал, что за счет премии седло купили…

— Самое дешевое седло на 300 долларов тянет. За премию я могла купить разве что уздечку не самого лучшего качества.

— Дорогое же удовольствие — лошадь. Может, вам проще кошку завести?

— У меня есть кошка и собака есть. Есть и лошадь.

— Сейчас что-то пишете художественное?

— Не хочется. Хотя придумала несколько сюжетов.

— О лошадях?

— Два о лошадях, три — о другом. Вот когда сюжет овладевает тобой, надо писать, а если он на время отпускает, то можно, вернувшись к нему, обдумать отдельные эпизоды.

— Читатель ждет ваших новых произведений. Вдохновения вам и новых творческих удач. Спасибо за беседу.