17o
Говорят, если бы Александр Городницкий сочинил только одну песню «Атланты», его имя осталось бы в истории. Но в его поэтическом багаже десятки и сотни произведений, которые знают и любят слушатели. Причем в народе эти песни считают действительно народными, и потому, бывало, самому Городницкому отказывали в пальме сочинительства. Так, например, случилось со знаменитой песней «Материк». Некоторые представители северных и северо-восточных территорий Союза, отсидевшие в лагерях, утверждали, что песня эта была придумана зэками за колючей проволокой, под Норильском, чуть ли не в 1942 году. И это при том, что Городницкий написал ее в 1960 году. Нашлось немало людей, которые считали, что никто иной, кроме лагерников, не мог бы так прочувствованно сочинить: «На материк, на материк идет последний караван».
А написал ее геолог. Доктор наук. Академик. Истинный «шестидесятник».
Для Городницкого таежный быт Крайнего Севера и Туруханского края надолго стал привычным. После окончания Ленинградского горного института он получил распределение в Заполярье. Там он искал уран. Медь искал на Игарке. Дни и ночи в экспедициях. Дни и ночи — в поле и тайге. А кто, кроме знатока, лично познавшего, мог так проникновенно описать зимние вьюжные ночи: «Снег, снег, снег. Снег над палаткой кружится»? Или «Деревянные города». Или «Перекаты».
Затем Городницкий сменил сухопутную геологическую разведку на морскую. А Север и Памир — на Атлантику и Тихий океан. Молодой ученый Института океанологии совершал рейсы на паруснике «Крузенштерн», на современных научно-исследовательских судах «Мстислав Келдыш», «Дмитрий Менделеев», «Витязь», «Академик Курчатов». На обитаемых подводных аппаратах «Мир» и «Пайсис» он погружался в глубины океана. Круг его научных интересов был чрезвычайно широк. Так, он искал подтверждение теории дрейфа материков и обнаруживал под базальтовым слоем океанского дна еще один слой, а это позволяло говорить если не о дрейфе материков, то о дрейфе плит. Он обосновывал петромагнитную модель океанической коры. Участвовал в открытии биоэлектрического эффекта фитопланктона.
Романтик и энтузиаст, Городницкий восторженно вбирал в себя новые океанские впечатления. Словно оживали картины, связанные с детством. Ленинград, блокада, снег. И марки с запечатленными на них островами: Малые Антильские… Остров Гваделупа. Геркулесовы столбы. Кстати, он все время мечтал найти Атлантиду и предполагал, что она находится в местах, где плавал Одиссей. Эта надежда не оставляет его и поныне. Городницкий поделился своими ближайшими планами:
— В Питере, точнее в Кронштадте, я выступаю с докладом на VI конгрессе Русского географического общества. Тема — «Легенды об Атлантиде и современная наука о Земле». Пытаюсь доказать реальность существования Атлантиды с позиций современной науки.
Атлантида — это серьезно. А вообще-то Городницкий не может без юмора и без самоиронии. Так, вспоминает, что совсем еще «зеленым» моряком, плавая на паруснике «Крузенштерн», он пытался влезть на мачту. Влезть-то влез, но затем случился конфуз: с мачты его снимали два матроса. Естественно, все эти испытанные на себе истории потом складывались в песни и строки-призывы: «Моряк, покрепче вяжи узлы», в оптимистические утверждения: «И никогда мы не умрем, пока качается светило над снастями». Его океанские песни — разные, как разнятся впечатления от увиденного. Это и «Острова в океане», и «Канада», где тоска по дому превышает все впечатления от красоты далеких земель. Грустные, печальные, вальсовые и в стиле танго, блюза или рока — они многообразны и, главное, глубоки и философичны по смыслу.
Так что же есть авторская песня? И где можно этому научиться, особенно если ты еще не постиг грамоты музыкального искусства и не можешь отличить доминанты от субдоминанты?
— Булат Окуджава как-то сказал, что авторская песня родилась на московской кухне и тут же умерла, оставив несколько имен. У меня так не получилось, я вообще-то не москвич, я — провинциал, — вновь шутит Городницкий. — Я — ленинградец. Но на Крайний Север попал очень рано, в юности, и увидел другой источник авторской песни, бесконечно далекий от московских кухонь. Это были безымянные песни, которые пели наши работяги, в основном зэки, бывшие зэки, и это были действительно мои учителя.
Вот так Городницкий стал сочинять. И народ запел его песни. Его быстро признали классиком. Ему подражали. Его пародировали — по-мужски остро, солено. С другой стороны, случалось, что в советское время некоторые его песни запрещали, автора «таскали по инстанциям», а каналы, на которых их транслировали, закрывали. Больше всего невеселых минут пришлось пережить Городницкому в связи с юморной и искрометной песней «О жене французского посла». Сегодня не верится: почему запрещали? За что?
А кассеты и диски с песнями Городницкого расходились по всей стране. Его слушали студенты и ученые, рабочие геологических партий, моряки, военнослужащие. Его концерты проходили в переполненных залах. Написанные им произведения вошли в проект «Песни нашего века». Стали легендарными. У него учились, ему подражали. А он писал не только песни, но и просто стихи. О Ленинграде:
Я обошел все континенты света,
А город мой все тот же, с давних пор,
Там девочка, склонясь у парапета,
Рисует мост, решетку и собор.
О Севастополе:
Предощущение беды
У серых башен Херсонеса,
По морю крейсер стелет дым.
Струится горькая завеса.
Театр пуст.
Он пишет о Пушкине и Натали: «Не женитесь, поэты». О Маяковском и Лиле Брик.
Вот таким мы увидели Александра Городницкого на нынешнем фестивальном празднике. А народный художник Украины Станислав Чиж еще в прошлом году был покорен искусством замечательного барда и включил его в «олимпийский ряд» именитых участников фестиваля. С.Чиж вылепил «бронзовый» бюст А.Городницкого, присовокупив к уже выполненным в прошлом пяти скульптурным портретам. Причем вылепил бюст не с натуры, а по секрету, «за глаза», но так ярко и выразительно, что герой признался: его лепили в Питере несколько раз, но такого удачного портрета не было.
Когда в конце творческого вечера в Деловом и культурном центре Александр Городницкий, словно пружина, сжавшись и сосредоточившись, запел свою песню про атлантов, весь зал встал и, аплодируя автору, вторил:
И жить еще надежде до той поры, пока
Атланты небо держат на каменных руках.
