11o
Чуть больше трех десятков лет назад, в 1974 году, с космодрома «Байконур» ушел в заатмосферную высь космический корабль «Союз-14». Его экипажу в составе командира Павла Поповича и бортинженера Юрия Артюхина была поставлена задача состыковаться с уже находившейся на орбите станцией «Салют-3». Это была надежная боевая машина прославленного конструктора В.Н.Челомея. И задачи были соответствующие — опытный читатель оценит слова, сказанные Павлом Поповичем в интервью корреспонденту «Славы Севастополя» о том, что тот полет осуществлялся «в интересах Министерства обороны». Как только Павел Романович, маневрируя, сблизился с космической станцией метров на 40-50, «Союз-14» резко бросило вправо и вниз.
— Мне удалось быстро стабилизировать обстановку, — вспоминает Павел Романович. — В числе многих других на панели управления кораблем имеется две специальные ручки. Воздействие на них было доведено до автоматизма сотнями, тысячами тренировок. Естественно, на мне и Юре Артюхине, царство ему небесное, скафандры, на руках, замечу, рукавицы. Прежде чем повторить маневр сближения со станцией, смотрю на эти самые рукавицы и миниатюрненькие рычажки: не задели ли что-то лишнее? Космонавты называли те рычажки пальчиковыми. Я решительно стаскиваю рукавицы. «Командир!» — с ужасом кричит Юра Артюхин. Свежа еще была в памяти произошедшая трагедия в космосе, в результате которой из-за разгерметизации корабля погиб экипаж в составе Добровольского, Волкова и Пацаева. В случае чего, отвечаю Юре, передать на землю, что на разгерметизацию скафандра пошел сознательно. Незащищенными пальцами взялся за пальчиковые рычажки. На сей раз стыковочный узел точнехонько вошел в специальный 80-сантиметровый конус космической станции. Сработал механизм стягивания с усилием в 24 тонны. Но на пальчиковых рычажках наши испытания не закончились. Стыковочный узел оборудован двумя резиновыми кольцами уплотнения. Между ними расположена так называемая малая полость. Смотрю на прибор. Его показания указывают на то, что давление в малой полости ниже заданных параметров. Медленно оно продолжает снижаться. А это уже серьезно. О создавшейся ситуации докладываю на землю «двадцатому» — конструктору В.Н.Челомею. Тот, выдержав мгновение, спрашивает: «Каковы предложения экипажа?» Это был мой второй полет в космос. От первого его отделяло 12 лет напряженнейших тренировок, не менее напряженной учебы. И что — все эти усилия потрачены зря? «Мы, — отвечаю за себя и за Юру Артюхина, — просим разрешить выполнение программы полета». «Во время следующего сеанса связи после повторного витка, — отвечает Владимир Николаевич, — сообщим решение руководителей полета». В кабине космического корабля установилась тишина. Делать нечего, разве что на стрелку прибора глазеть. Он продолжает фиксировать медленное снижение давления в малой полости. «Юра, — обращаюсь к коллеге, — была бы на борту бутылка водки, хряпнул бы стакан от досады». Томительному ожиданию пришел конец. «Беркут»! Я «двадцатый», — звучат в наушниках мой и В.Н. Челомея позывные. — Руководство полетом согласилось с предложением экипажа». Ура! Ура! Ура! Переходим в космическую станцию. Полет длился 16 суток, в том числе 14 — в космической станции «Салют-3». Отлетали на одной уплотняющей резинке.
— Павел Романович, тянет ли снова побывать в космосе?
— Если бы я располагал 20 миллионами баксов, то в качестве туриста слетал бы туда, чтобы еще раз взглянуть на Землю. Несмотря на то, что мне вот-вот, в октябре, исполнится 75 лет, здоровье позволяет совершить такое путешествие. Попросил бы еще годок, чтобы привести себя в порядок: лишний вес убрать и все такое. Мне бы на недельку в космос, максимум на десять дней, не больше…
— Красива Земля из космоса?
— Голубое небо правда красиво? Вот такая и Земля голубая. Ведь космонавты видят ее сквозь слои атмосферы. Земля кажется ярко раскрашенной физической картой. Огромной картой. Желтеет песками Сахара, воды океанов, видимо, от степени солености воды отливают различными оттенками, один другого краше. А Черное море (вам, наверное, это будет интересно), когда на его просторах не наблюдается волнения воды, кажется черной дырой на планете. Удивительно, еще до полетов землян в космос кто-то ведь назвал море Черным. Подтверждаю: из космоса оно так и выглядит — черным, как разлитые чернила соответствующего цвета.
— А как начинался ваш путь в космос?
— Я родом из-под Киева. Есть там местечко Узин. С довоенной поры к нему примыкал военный аэродром. Мальчишкой я там все время пропадал. Мечтал стать летчиком, и не просто летчиком, а обязательно летчиком-истребителем. Во время оккупации немцами Украины пришлось тяжело, наравне со взрослыми, работать на земле. После прихода наших учился в системе «Трудовых резервов», а мечта о небе не оставляла меня. В 1950-м приходит на производство товарищ с вопросом: «Кто желает учиться на самолетах летать?». «Я!» — подскочил я с места, как ужаленный. Медкомиссию прошел без замечаний. А год спустя с документом об окончании аэроклуба поступил в летное военное училище. В 1954-м началась моя служба в авиачасти далеко на Севере. Там по радио услышали сигналы запущенного 4 октября 1957 года первого отечественного искусственного спутника Земли. Пилоты говорили между собой, что лет через двадцать кто-то из военных летчиков в космос слетает. Но это событие, как вам известно, произошло гораздо раньше. В 1959 году (к этому времени я уже служил под Москвой) меня приглашают для беседы: не хотите ли попробовать свои силы в космическом полете? Я мгновенно согласился. Медицинская комиссия в Центральном авиационном госпитале длилась месяц, ежедневно с 8.00 до 20.00. Как же нас врачи, каждый по своему профилю, мучили! Дела предстояли очень серьезные. Из 250 военных летчиков медицинская комиссия отобрала только 20 человек с идеальными показаниями здоровья. Из них только 12 человек побывали в космосе, остальные были отчислены по различным мотивам. Из упомянутых 12 космонавтов первого, так называемого гагаринского, призыва в живых остались пять: Леонов, Волынов, Горбатко, Быковский и я. Меня назначили первым командиром отряда космонавтов, вернее, старшим группы. Это когда Юрий Гагарин слетал в космос, его выдвинули затем возглавить группу космонавтов.
— А как определили, что первым должен лететь Юрий Гагарин?
— Этому предшествовала подготовка. Первоначально ощущалось отсутствие опыта этой работы. Все, исключительно все, делалось впервые. До сих пор никто в мире еще не готовил человека к путешествиям в космическое пространство. Доходили слухи, что американцы создали группу астронавтов из семи человек. У нас по наличию специального оборудования, тренажеров определили шесть человек для осуществления первых космических полетов: Гагарин, Титов, Николаев, Попович, Быковский, Карташов. Позже Толю Карташова сменил Нелюбов. Кто полетит первым? Вопрос. Когда наш командир Е.А.Карпов, царство ему небесное, задал его мне, как старшему группы и секретарю парторганизации, то услышал ответ: «Евгений Анатольевич, конечно, Юрий Гагарин». Командир залился смехом. «Почему, — спрашиваю, — вы смеетесь?» «Я думал, — сказал после очередного приступа хохота Е.А.Карпов, — ты себя назовешь». Откровенность за откровенность. «Я же великолепно понимаю, что СССР — интернациональная страна, — говорю Евгению Анатольевичу, — но куда деваться, украинца, то есть меня, первым в космос не пошлете, чуваша Николаева — тоже, Быковский — тот вообще непонятно какой национальности… Реальные кандидатуры: Гагарин и Титов. Но Гагарин по характеру — мягкому, открытому — предпочтительнее. Не секретом было также, что душа генерального конструктора С.П.Королева больше к Юрию Алексеевичу была расположена. Это было известно всем. Но провели что-то вроде тайного голосования: записочки в шапку бросали. Считай, все высказались за Юрия Гагарина, кто-то один указал на Пашу Беляева. В Гагарине мы не ошиблись.
— Ваш черед наступил в августе 1962-го.
— Так точно. Космонавт N 3 — Андриан Николаев, царство ему небесное, стартовал 11 числа, я — сутки спустя. Это был первый в мире групповой полет космических кораблей. Мы вместе летали. Я четко, до самой мелкой детали, видел корабль коллеги. Отлично видел, ведь нас разделяло всего ничего — каких-то четыре километра. Мой партнер пробыл в космосе четверо суток, я — трое. Садились вместе 15 августа в районе Караганды.
— Груповой полет затевался, чтобы иметь право сказать, что он предпринимается впервые?
— Главное не в этом, хотя соображения приоритета, может, и присутствовали. Но задача заключалась в ином. Надо было вывести мой корабль таким образом, чтобы я пристроился к кораблю Андриана Николаева. Это не что иное, как репетиция перехвата космической цели. Смекнули?
— Отправляясь в космос, вы, наверное, в качестве сувенира, талисмана брали что-то втайне от посторонних глаз?
— А зачем самодеятельность? Каждому космонавту разрешали брать с собой личный груз. Не полкилограмма, не килограмм, а кто-то высчитал — 800 граммов. Я свозил в космос портрет В.И.Ленина в молодые годы — такое время было, изображения Александра Пушкина, Тараса Шевченко, фрагмент его «Кобзаря», так как вес фолианта превысил бы норму. А еще брал в космос букетик засушенных цветов. В настоящее время портреты, побывавшие со мною в звездных командировках, розданы в музеи.
— Помню, после полета Юрия Гагарина в космос, в народе тут же пошел гулять анекдот: дескать, его посадка была мягкой, так как спускаемый аппарат приземлился на большую кучу денег. Сколько вы получили за первый полет в космос?
— Вы будете смеяться.
— Давайте посмеемся.
— И Гагарину, и Титову, и Николаеву, и, наконец, мне за первые полеты заплатили по 15000 рублей. На эти деньги можно было купить три автомобиля «Волга». По земным масштабам это здорово, а по космическим — мизер.
— На что вы употребили свой гонорар?
— После полета в космос у меня объявились родственники, о существовании которых я и не знал: двоюродные, троюродные братья, сестры, дядья, тетки, племянники. Съехались все в Москву, как водится, обнимают, целуют… Недельки через две, когда большинство гостей благополучно убыли домой, я руками развел, заглянув в бумажник: что летал в космос, что не летал.
— Кто первый космонавт Украины: Попович или Каденюк?
— Здрасте, я ваша тетя! Каденюк еще не успел родиться, когда я впервые в космос слетал. Я — первый украинский космонавт, а Каденюк — первый космонавт независимой Украины. Кстати, одно время он готовился к полетам в космос в Звездном городке, можно сказать, под моим руководством.
— Павел Романович, в космосе в иллюминатор вашего корабля никто не заглядывал? Вы верите в Бога?
— Я верю в Бога. Лет через 10-15, кто доживет, люди станут свидетелями второго пришествия Иисуса Христа. Вот увидите. Никто не знает, заглядывал ли кто в иллюминатор моего корабля или нет, а я не скажу. Во время второго полета программой было предусмотрено визуальное наблюдение за космосом через иллюминатор неотрывно в течение 40 минут. Я стал свидетелем передвижения небесных тел в полной гармонии. Кто-то ведь все это создал, кто-то этим управляет?
— Американцы опередили СССР с экспедицией на Луну. Наверное, сказался ранний уход из жизни С.П.Королева.
— Возможно. СССР опоздал. Надо было рисковать. Ведь на Луну и ее окрестности летали наши так называемые зонды. На самом деле это были пилотируемые корабли, только без экипажей. Действовала установка: надо было осуществить несколько успешных полетов зонда, чтобы посадить в него человека. Время ушло. Надо было рисковать. Туда, к Луне, на ее поверхность добраться просто, сложнее вернуться.
— Специалисты НАСА в Америке при подготовке полета на Луну использовали каким-то образом оказавшиеся у них теоретические разработки украинского ученого Кондратюка. Длительное время его имя замалчивалось у нас, а американцы на нем сэкономили миллиарды долларов и первыми оказались на ночном светиле.
— Украинцы внесли большой вклад в освоение космоса. Еще в ХVI веке запорожские казаки изобрели так называемую «литавку» — трубу, начиненную порохом. Прообраз современной ракеты взрывался в расположении врага, чем наносил ему ощутимый урон. Большинство ученых в области космонавтики, в том числе и Циолковский, не говоря о Кондратюке, Королеве, Челомее, Янгеле, имели украинские казацкие корни. Из числа космонавтов-украинцев де-факто мы создали в Москве клуб. Он объединил 12 человек. Имеется и полтора десятка человек ближайшего резерва.
— Что в вашей судьбе было после полетов в космос?
— Я занимал достаточно высокие должности, в том числе и пост заместителя начальника Центра подготовки космонавтов по научно-испытательной работе. В звании генерал-майора благополучно ушел на пенсию. Мои знания и опыт востребованы и сейчас. Я продолжаю трудиться. Да, четыре созыва подряд представлял в Верховной Раде избирателей Сквырского избирательного округа. Оставил там о себе добрую память.
— Вы не первый раз в Севастополе?
— Я посещал Севастополь множество раз. Как-то удостоился высокой чести вместе с командующим Черноморским флотом принимать парад кораблей в День ВМФ. Севастополь — это… Да что говорить, Севастополь он и есть Севастополь. Этим сказано все. По примеру Дубровника в бывшей Югославии Севастополь по своему статусу должен быть свободным. Этого он заслужил своей героической историей.
— А с чем связан нынешний ваш приезд в Севастополь?
— Причин много. Одна из них — получение страхового возмещения в Севастопольском филиале страховой компании «Аска» (директор Л.И. Карпова). Так получилось, что живу я в Москве, а компенсацию после случившегося там дорожно-транспортного происшествия получил в Севастополе. Получил без волокиты, в полной мере, что свидетельствует не только о высоком профессионализме сотрудников Севастопольского филиала этой страховой компании, но и соответственно характеризует их человеческие качества. Я очень благодарен им за проявленные ко мне чуткость и внимание.
