Оценивая научный эксперимент, который произошел нынешним летом, директор Океанологического центра НАН Украины академик В.Н.Еремеев, назвал его наиболее важным достижением океанологической науки последнего времени. О севастопольском эксперименте мы ведем разговор с заместителем директора Морского гидрофизического института НАН Украины, заведующим отделом динамики океанических процессов профессором Г.К.КОРОТАЕВЫМ.
— Геннадий Константинович, в обиход входит новое понятие — оперативная океанография. Об этом, в частности, много говорилось на Международной конференции, посвященной экосистеме Черного и Азовского морей. Что это такое?
— Всем известен прогноз погоды и то, насколько мы сейчас от него зависим. Я, например, каждый раз, когда отправляюсь в командировку, вхожу в Интернет и смотрю, какая будет температура в том регионе, куда я еду, как одеться и так далее. Океанография в отношении прогнозов всегда отставала от метеорологии, и вот буквально в последнее время в связи с развитием новых технологий наблюдений, вычислительных машин, совершенствованием моделей морской динамики, укреплением Международной научной кооперации появляется возможность давать такой же прогноз для морской среды.
— Но ведь и до того существовал, например, прогноз температуры морской воды.
— Естественно, имеются в виду не только такие простые параметры, как температура поверхности. Мы будем знать, допустим, скорость течения на разных глубинах, а это немаловажно при создании инженерных сооружений, чтобы правильно учитывать нагрузку на них и планировать их характеристики. Прогноз также потенциально важен для рыбопромысла, потому что позволяет заранее знать расположение зон конвергенции и дивергенции, где могут концентрироваться рыбные скопления. Кроме того, если мы сможем давать хороший прогноз экосистемы (что пока еще находится лишь в зачаточном состоянии, но такая перспектива есть), то тогда, вероятно, сможем даже регулировать ее состояние.
— А каков временной период для такого прогноза?
— Во многом мы, конечно, зависим от метеорологических прогнозов, потому что атмосферное воздействие очень существенно для океана, и поэтому реально прогноз можно давать на неделю-десять дней. Но часть процессов в море можно прогнозировать и на большие сроки. Море — более инерционная среда, чем атмосфера, и даже без атмосферного воздействия погода в открытой его части может быть спрогнозирована на срок до месяца.
— И тогда возможно будет предсказать цунами, чтобы не было такой трагедии, как в Юго-Восточной Азии?
— Цунами — это явление на стыке разных наук о Земле, потому что нужно знать источники колебаний, прежде всего сейсмику, поскольку она является основой. Но дальнейший прогноз возможен. Об этом много говорилось по телевидению, было в публикациях. Той катастрофы, которая произошла в Индонезии особенно на Цейлоне, в Таиланде, Индии, можно было избежать, потому что, как только стала известна интенсивность толчков, можно было тут же запустить модель и буквально через полчаса уже давать оповещения. Но, к сожалению, недостаточно хороший уровень развития наблюдательной инфраструктуры в регионе привел к таким жертвам.
— Как, где и с чего начиналась оперативная океанография? Какие новые возможности послужили основой для ее развития?
— Конечно же, это спутниковая океанография-программа, которую Морской гидрофизический институт НАН Украины начал реализовывать в середине 70-х годов прошлого столетия. Так получилось, что вся спутниковая океанография в прежнем Советском Союзе была сконцентрирована в Украине. Морской гидрофизический институт давал научное обоснование программы, а КБ "Южное" из Днепропетровска непосредственно ее реализовывало. Когда был запущен первый океанографический спутник, об этом в Москве на президиуме Академии наук СССР докладывал бывший директор МГИ НАНУ Б.А.Нелепо. Это известие было встречено с большим воодушевлением, потому что именно спутники позволяют наблюдать весь океан с достаточно высокой подробностью во времени и с хорошим разрешением по пространству. Это событие стало одной из основ развития оперативной океанографии. А второе — это то, что у нас в институте очень эффективно развивалось численное моделирование морской динамики в работах таких замечательных ученых, как А.И.Фельзенбаум и А.С.Саркисян.
— Геннадий Константинович, выступая на нынешней конференции, вы рассказывали о том, что имели возможность наблюдать развитие оперативной океанографии в США.
— Соединенные Штаты — страна очень богатая. Там на науку выделяются значительные средства, хотя после окончания "холодной войны" океанография стала получать меньше денег. Но тем не менее в Америке существует оперативная система наблюдения океана вдоль всего побережья, там тратят 18 млн долларов в год для поддержания этих работ. В постоянно действующую систему включены спутниковые наблюдения, иногда самолетные, наблюдения с помощью буев, различных автономных средств. Сейчас есть маленькие подводные лодочки, в них закладывается программа измерений и они плавают сами по себе. Затем они приходят в заданное место, их вылавливают, считывают показания и тоже используют при прогнозе эволюции морской среды. В Америке, конечно, это все достаточно хорошо поддерживается государством, чего у нас нет, к сожалению. Поэтому мы, с одной стороны, испытываем сложности, но, с другой стороны, поскольку у нас есть широкие международные контакты, мы тоже достигаем хороших результатов.
— И что же продемонстрировал ваш июльский эксперимент?
— В июле впервые в Черном море работала система прогноза в реальном масштабе времени. Причем в реализации этой работы были задействованы все черноморские страны. Так, в Румынии создали специально региональную модель метеорологического прогноза. Данные по Интернету от этой метеорологической модели поступали в МГИ. Мы тоже по Интернету брали спутниковые данные, собирали информацию с разных буев. Все это ассимилировали в модели циркуляции вод всего бассейна. После этого мы передавали граничные условия для того, чтобы в прибрежных водах каждой страны могла работать своя модель с очень высокой степенью подробности. Так, буквально в 9.00 мы получали метеорологический прогноз, к 10.00 обрабатывали все спутниковые данные, запускали модель и давали прогноз на трое суток. Данные мы передавали во все прибрежные регионы, где уже потом составлялись прогнозы для своих стран.
— Этот эксперимент был одноразовым?
— Он проводился в течение пяти дней в рамках европейского проекта, на который были выделены деньги. Для всех наш эксперимент явился шоком, поскольку Европа для того, чтобы развить оперативную океанографию, потратила миллиард евро. А мы, можно сказать, без денег сделали работу того же уровня. Когда мы докладывали о нашей работе при обсуждении европейского проекта "Арена", представитель Европейской комиссии сказал, что полученные результаты выше всяких ожиданий.
— У вас в докладе было очень интересное сравнение с программой «Разрезы», в которой прежде использовались и наши научно-исследовательские суда.
— Конечно, сейчас совершенно новые технологии. В советское время научные рейсы буквально "падали" нам на голову. Мы совершенно не заботились о том, что сколько стоит, что затрачено на топливо, во что обходится каждый день экспедиции. А стоило все это чрезвычайно много. Данные корабельных наблюдений, которые проводил Советский Союз в очень большом количестве, составляли 50 процентов всей океанографической информации мира. И на Черном море была очень мощная наблюдательная система, которая держалась на кораблях. Когда же Союз развалился, все стало иметь реальную цену. На Черном море в середине 90-х годов вообще сложилась катастрофическая ситуация, поскольку из-за отсутствия наблюдений качество даже метеорологических прогнозов было низким. Черное море рассматривалось как "черная дыра". В связи с этим США и Франция специально инвестировали деньги для создания в нашем институте дрейфующих буев и их запуска. А сейчас нам удалось на совершенно новом технологическом уровне, используя все возможности международной кооперации, создать такую систему, которая в чем-то лучше, чем существовавшая прежде советская система. Но, конечно, остается проблема, ведь все, что мы сделали, это пока экспериментальный вариант.
— Действительно, вы сделали это. Вы смогли. А что же дальше?
— Дальше, получается, мы сами должны найти деньги, чтобы эта система работала уже в рутинном варианте, и искать пользователей.
— Остается пожелать вам успехов на этом сложном пути.