11o
На фоне бушевавших политических страстей, шумных партийно-агитационных шоу незаслуженно скромное внимание было уделено примечательному событию — 95-летнему юбилею Севастопольского академического русского драматического театра им. А.В. Луначарского. О дне рождения театра, творческих планах, классике и современности — беседа с художественным руководителем театра — заслуженным деятелем искусств Украины, России, Автономной Республики Крым, лауреатом премии АРК Владимиром Магаром.- Владимир Владимирович, к Международному дню театра луначарцы приурочили юбилейные торжества по случаю 95-летия театра. В городе мнения о возрасте театра существенно разнятся. Объясните, с чем это связано и сколько же на самом деле ему лет?
— Театру 95 лет. Это наше глубокое убеждение. А мнения бытуют разные, потому что за точку отсчета истории театра брались разные даты. Долгие годы днем его рождения считали число, месяц и год принятия решения о присвоении театру имени А.В. Луначарского. Мы не считаем это справедливым, поскольку здание театра в городе было построено намного раньше, была сформирована театральная труппа, ставились спектакли, игрались премьеры. И самое главное — театр имел свое наименование. Он назывался Большой художественный театр "Ренессанс". Я очень благодарен за помощь директору Севастопольского городского государственного архива Валерию Крестьянникову, директору музея истории театра Галине Перминовой за то, что они подняли документы, досконально их изучили и помогли исправить эту историческую ошибку. Таким образом, у нашего театра более солидный возраст, чем считалось ранее. Театру — 95. На наш взгляд, мы поступили совершенно правильно. Согласитесь, как можно было взять и вычеркнуть пятнадцать лет из истории? А ведь эти полтора десятка лет театр и его актеры творили, радовались, огорчались, устраивали бенефисы, словом, жили! Я надеюсь, что отныне и навсегда днем рождения нашего театра будет 11 сентября.
— А мысль вернуть театру его прежнее название не приходила?
— Очень даже приходила. И желание такое есть, правда, пока оно еще на уровне мысли, то есть не оформлено в конкретный план действий. Но вы послушайте, как звучит: Большой художественный театр "Ренессанс". Поверьте, это не болезнь переименований, не дань сегодняшней моде и не попытка избавиться от имени народного комиссара Луначарского. Считаю, что этим решением мы просто поможем восстановить элементарную справедливость. Почему бы и нет? Думаю, многие горожане и наши гости с удовольствием пришли бы на спектакль севастопольского "Ренессанса".
— Владимир Владимирович, а что для вас театр: творчество, судьба, работа?
— Театр для меня — это главное жизненное пространство. Театр всегда был и остается на первом месте. Все остальное на втором плане. Когда меня спрашивают: "Сколько лет ты в театре?", я отвечаю: "Пятьдесят!". Не верите? Напрасно. Я же практически родился в театре. Папа — народный артист СССР, художественный руководитель Запорожского музыкально-драматического театра им. Щорса (сегодня театр носит имя Владимира Герасимовича Магара), мама — народная артистка Украины. Я просто не мог представить себе другой жизни, другой судьбы. Причем сразу хотел быть не актером, а именно режиссером.
— Вы не думали продолжить дело отца, начатое им в Запорожском театре?
— Нет, об этом я не думал. Хотя подобные предложения поступали. Папа умер в 1965 году. Если бы я мог сразу после него принять театр, продолжить заложенные им традиции — это другое дело. Но, знаете ли, я считаю, что выполнил завещание отца — стал художественным руководителем театра, правда, севастопольского. Отец мечтал: когда он будет человеком ну очень почтенного возраста, прогуливаясь по городу и увидев театральную афишу, вслух прочтет ее: "Режиссер, художественный руководитель театра Владимир Магар". Кто-то из прохожих заметит: "Магар, он до сих пор работает! Он же так стар!". На что отец с гордостью ответит: "Это не тот Магар, это его сын!". Конечно, очень жаль, что папе не довелось дожить до этого дня. Но я рад, что осуществил его мечту.
— А вам не обидно, что в последнее время уменьшается интерес к театру?
— Я не могу согласиться, с тем, что сегодня интерес к театру уменьшился. По-прежнему театр остается востребованным. Но, отвечая на ваш вопрос, мне хотелось бы затронуть несколько аспектов. Прежде всего, и это азбука, интерес к театру надо воспитывать, поддерживать и развивать. Считаю, что в Севастополе с этим просто беда. У нас растет поколение, которое не имеет ни малейшего представления о театре. Кстати, не только о нем. Больно об этом говорить, но замалчивать проблему не имеет смысла. Ее надо всем миром решать. Так вот, если к нам на спектакль приходит учащаяся (и не только) молодежь, то практически всегда возникают неприятнейшие ситуации и эксцессы, вплоть до срывов театрального действа. Ребята просто не умеют и не знают, как себя вести в театре. Они позволяют себе бросать неуважительные реплики, пользуются мобильными телефонами, передвигаются по залу во время спектакля.
— Вы уверены, что есть другой молодой зритель?
— Когда в оправдание мне пытаются сказать, что это характерная особенность нынешней молодежи, я сразу вспоминаю свою поездку в Ярославль. Друзья пригласили меня на спектакль местного театра. Играли классику, причем довольно серьезную и сложную. Я вошел в партер и обомлел: подавляющая часть публики — молодые ребята. Помню, про себя подумал: "Все, спектакль сорван!". Погас свет, началось первое действие. В зале — гробовая тишина, лица зрителей сосредоточенные и напряженные, глаза внимательно следят за игрой актеров. Я был поражен и по-доброму позавидовал тому, что в Ярославле смогли привить интерес к театру в молодежной среде. Просто поразительно, но Ярославль — очень театральный город. Я не хочу кого-то обижать или оскорблять, но посмотрите, в каком состоянии находится Театр для детей и молодежи "На Большой Морской". Сколько лет прошло, а город так и не нашел возможности решить проблему помещения. Чего мы хотим от детей и молодежи, если, приходя в наш местный ТЮЗ, они видят: гардероб отсутствует, в тесном зрительном зале дышащие на ладан кресла, сцена мала даже для постановки детских спектаклей. Спрашивается, о какой зрительской культуре можно после этого говорить? Кроме этого, у театра обязательно должны быть рычаги влияния на зрителя и, соответственно, возможности для этого.
— Что вы имеете в виду?
— То, что все театральные постановки должны быть привлекательны, эффектны, а значит, достойно оформлены. Подчеркиваю, достойно. Должны быть качественные, добротные декорации, красивые костюмы, реквизит. Что касается актеров, их профессионализма — это вотчина художественного руководителя. А вот внешние, я бы сказал, визуальные составляющие — это один из немаловажных моментов, пробуждающих интерес. Так уж устроен человек, что он скорее обратит внимание на красивую и яркую вещь, не правда ли?
— Надо полагать, что у нас с этим дела обстоят неважно?
— Как с этим обстоят дела у нас, изложу кратко, чтобы не уподобляться "плачу Ярославны". Для сравнения: в бюджете российских театров 27 статей расходов, у нас до 2006 года была всего одна статья. С января текущего их стало аж две! Или тот же Ярославский театр на постановку спектакля "Сирано де Бержерак" израсходовал сумму почти в сто тысяч условных единиц, мы — около восьмидесяти тысяч гривен. Думаете, при таком положении дел в наше время можно быть, как говорится, на высоте и вне конкуренции? Но, несмотря на возникающие проблемы, я рад, что, во-первых, мы с ними справляемся, а во-вторых, что для многих севастопольцев театр продолжает оставаться жизненной необходимостью и праздником души.
— Театр имеет наивысший, если можно так выразиться, статус — академический. Что это означает для вас лично и для коллектива?
— Это действительно так. Для меня лично и для коллектива театра с получением статуса академического изменилась лишь наша степень ответственности перед зрителями, перед горожанами. Это означает работу на износ, наполнение репертуара лучшими образцами современной и классической драматургии, я бы так сказал: высокой драматургии. А в остальном все по-прежнему, без особых изменений. — Вполне традиционный вопрос: чем театр собирается в ближайшее время порадовать зрителей?
— 29 апреля в театре премьера — "Дон Жуан".
— А почему именно «Дон Жуан»?
— Прежде всего потому, что это как раз та высокая драматургия, о которой я уже сказал выше. Если вас смущает мой выбор, постараюсь объяснить его. Дон Жуан — не Казанова, если брать приземленную, даже примитивную оценку. Я не единожды перечитал пьесу, перелопатил огромную массу литературы. Я искал малейшие подробности и о самой пьесе, и о главном ее герое. Это потрясающая история, поверьте. Я увидел личность многогранную и интересную, радующуюся и страдающую, противоречивую и логичную, жесткую и лояльную, грешную и праведную одновременно. Поразительно, как все это могло уместиться в одном человеке. А много ли вы видели людей, осмелившихся подготовить себе эпитафию: "Здесь похоронен самый ужасный человек, когда-либо живший на земле". Это буря эмоций. Я просто не мог не заинтересоваться, не увлечься. И, естественно, не взяться за постановку.
— Вы слывете режиссером, который, осуществляя постановку классики, преподносит ее зрителю в собственной интерпретации. «Дон Жуан» не исключение?
— Собственная интерпретация — скорее правило, нежели исключение. Так делается во всем мире. Классика, по моему глубокому убеждению, должна преломляться через современность. Вы можете себе представить постановку пьесы, скрупулезно воспроизводящей все до последней реплики. Взяли и все без изменений и сокращений перенесли на сцену. Во-первых, такой спектакль будет длиться часов пять-шесть. Какой, скажите на милость, зритель это выдержит? Да и кому это будет интересно? Во-вторых, классика — она потому и классика, что остается актуальной и современной. Постановка "Дон Жуана", конечно же, — мое собственное видение, мое настроение, мое понимание, мой эмоциональный заряд, моя личность режиссера.
— Владимир Владимирович, сегодня многие печатные и электронные средства массовой информации берутся рассуждать на темы актерского мастерства, оценивают талант того или иного исполнителя. К сожалению, не всегда это делается корректно. Каким же должен быть настоящий актер? Скажем так, на взгляд профессионала.
— Безусловно, актер должен быть талантливым. Это даже не обсуждается. Это как искра Божия: или она есть, или ее нет. Это, во-первых. Во-вторых, актер должен быть, на мой взгляд, человеком, преданным своему делу, отдающим себя искусству всего, без остатка. Это не громкие и красивые слова. Только человек, влюбленный и преданный, может за совершенно мизерное вознаграждение репетировать по семь часов в день, а вечером играть на сцене. Да как играть!
— Среди луначарцев есть такие актеры?
— Безусловно. Считаю, что нашему театру повезло. У нас работают изумительные актеры, которых мы любим и которыми гордимся: Людмила Кара-Гяур, Анатолий Подлесный, Борис Чернокульский, Нина Белослудцева, Юлия Нестранская, Анатолий Бобер. А вообще каждый из пятидесяти актеров труппы — личность многогранная и оригинальная.
— Владимир Владимирович, театр обязательно устраивает бенефисы. Это сложное, но очень трогательное и зрелищное действо.
— Да, это так. В нынешнем году мы очень хотим выйти на бенефис Людмилы Борисовны Кара-Гяур и Юлии Брониславовны Нестранской. Думаю, у нас должно все получиться. Тем более что такие изумительные актрисы этого заслуживают.
— И все-таки вернемся к оценкам в СМИ…
— Что касается разного рода оценок в СМИ, то вынужден с горечью констатировать — наступила эра непрофессионалов, научившихся с умным видом рассуждать о том, в чем совершенно не разбираются. Да и сути поднимаемой ими проблемы они тоже чаще всего не понимают. Сюда отношу и материалы, претендующие на роль "грамотных", а зачастую заказных, беспардонных рецензий. И коллективу театра, и мне лично довелось столкнуться с подобной критикой "доброжелателей". Не самые, скажу вам, приятные впечатления. Хотя к конструктивной, объективной и корректной критике отношусь спокойно и уважительно.
— Владимир Владимирович, театр может похвастать актерскими династиями?
— Похвастать — это слишком громко сказано. Долгое время на сцене играли супруги Кара-Гяур. Сегодня Людмила Борисовна продолжает работать в театре. Также мне приятно, что Мария — дочь бывшего художественного руководителя и директора театра, к сожалению, ныне покойного Михаила Кондратенко, окончив ГИТИС с красным дипломом, пришла работать именно к нам. Будем надеяться, что со временем появятся и другие творческие династии.
— Говорят, что люди творческих профессий суеверны, верят разным приметам. Вы верите?
— Да, и человек я суеверный, в приметы тоже верю. Не стану открывать все тайны, должна же присутствовать какая-то интрига, но один пример из собственного опыта приведу. Тем более что он самый свежий. Работая над постановкой "Дон Жуана", запланировал премьеру в один из дней поста. И знаете, как что-то свыше тормозило работу. То никак не мог приступить ко второму действию пьесы, ну не идет — и все тут, то репетиция не складывается, то какие-то мелочи не сходятся. Думаю: ну все, ничего не получится. Оценив ситуацию, принял решение играть премьеру 29 апреля, то есть уже после Христова Воскресения. И все тут же стало на свои места. Все заладилось, дело пошло как по маслу. Позвонил своим российским коллегам и друзьям, рассказал о происшедшем, они подтвердили, что на Руси никогда не играли премьеры в дни Великого поста. Вот не верь после этого в приметы, не соблюдай традиции. Наши предки мудрыми были людьми. Их опыт нам обязательно нужно изучать и использовать.
— Откройте секрет, о постановке какой пьесы вы мечтаете?
— Поработать хочется со многими авторами. К сожалению, пока не открыл для себя достойных внимания молодых авторов. Наверное, они есть, но я о них не знаю. Поэтому больше склоняюсь опять-таки к классике. С удовольствием поработаю с ранним М. Горьким (есть уже наметки в этом направлении), не отказываюсь от желания вернуться к В.Шекспиру, А. Чехову, А. Островскому. Загадывать не буду, сейчас я весь в "Дон Жуане". Пройдет премьера, там будет видно.
— Благодарю за беседу. Желаю вам и коллективу театра творческих успехов, процветания и благодарных зрителей.
