13o
Севастопольская и крымская земля во все лета щедро одаривала человечество неисчерпаемыми талантами. Не перечесть, сколько ростков пустили здесь корни и ушли в большую долгую литературно-творческую жизнь. Недавно я познакомилась с чудесными книгами севастопольского, а в дальнейшем широко известного крымского писателя — юмориста, поэта-сатирика, прозаика — Николая Полотая. Николай Исидорович родился в нашем замечательном городе, но жил в нём всего лишь до семнадцати лет. Здесь прошли его детство, недолгая юность. Впереди Полотая ждала длинная, полная сложных, порой тяжёлых и даже трагических перипетий, судьба.Николай Исидорович, видимо, не любил оставлять автобиографических сведений о себе. В изданных им многочисленных авторских книгах он не даёт избитой главы "Об авторе", и личного биографа у него тоже не было. Только один раз, защищая себя, вынужденно он пишет свою автобиографию, и то не для публикации. Позже этот документ был найден и опубликован в журнале крымских писателей "Брега Тавриды" (N 4-5-6, 1998 год, А.И. Губарь, С.Б. Филимонов, стр. 278-282. "Генеральному прокурору СССР…"). Заинтересованным в его творчестве читателям приходится теперь, уже в начале XXI века, по его произведениям с трудом восстанавливать жизненный и творческий путь этого незаурядного человека. К счастью, ещё сохранились люди, которые были лично с ним знакомы или когда-то присутствовали на его весёлых, оживлённых встречах с читателями.
Рассказывает член Союза писателей Крыма Ирина Юрьевна СИМАНСКАЯ:
— Давно это было. На одну из встреч с трудовым коллективом, которая состоялась в Симферополе, на комбинате им. Кирова, меня пригласила сестра жены Николая Исидоровича Зоя. Она очень тепло говорила о свояке: "Отзывчивый, весёлый, хозяйственный, всё хлопочет по дому". В то время он жил в доме родителей жены, около кинотеатра "Звезда", бывший Бахчиэль (арбузный район). Николай Исидорович тогда был для нас просто Колей. С Зоей мы много о нём говорили. Выступление же его мне помнится до сих пор. Обаятельный человек, хотя, наверное, и не красавец, но его простое, доверительное общение со слушателями увлекало и покоряло. Хотелось слушать его бесконечно!
Жизненный путь Николая Полотая чем-то похож на судьбу Максима Горького. Оба рано ушли из дома, оба прошли нелёгкую школу жизни. Чем только им не приходилось заниматься, чтобы добыть себе кусок хлеба на пропитание! Оба остро замечали всё вокруг себя и писали (не могли не писать!). Обоих преследовала цензура. Оба и поплатились: несправедливый оговор тупыми завистниками, политическими прихвостнями. Прошли и ссылку, и тюрьмы, и болезни, и запрет писательской деятельности, но выдюжили, не сдались!
В сущности, не зная жизненного пути своего отца, не соглашаясь с его постулатами, юноша порывает с семьёй. В семнадцать лет он покидает родной дом, уезжает в Симферополь. Невзирая ни на какие трудности, прокладывает свою дорогу в жизни. Только много лет спустя, уже в преклонном возрасте, многое осознав, поняв и оценив, он ненадолго возвращается в отчий дом и горько сожалеет о своей юношеской горячности, о том, что не проявил чуткости, не интересовался детством и революционной юностью отца, не вникал в его воспоминания. Ведь молодым жизнь впереди кажется бесконечной: мол, всё еще успеется… Теперь же с глубоким интересом он пытается проследить корни своей семьи, узнать историю жизни отца, пытается восстановить свою родословную. Задаёт себе вопросы: "Кто мой отец? Кто его родные? Кто такой слепой кобзарь Демьян Симоненко, поводырем которого в детстве был его отец?" С опозданием на много-много лет летят его письма-запросы на родину отца. Кое-что удаётся узнать, но если бы был жив отец! Сожалеет: не успел его обо всём расспросить. "Блудному сыну" теперь приходится восстанавливать "корни" по крохам, по переписке с незнакомыми ему людьми или даже порой далёкими родственниками, которые ещё помнили жизнь Исидора Полотая.
Неоценимую услугу оказал Николаю украинский баснописец Никита Павлович Годованец. Об этом удивительном человеке Николай Исидорович написал чудесные, добрейшие воспоминания "Наш Никита Павлович. Из Годованецианы", опубликованные в авторской книге "Кибернетический петушок" (Симферополь, 1979 год, стр. 235-253).
Не простил себе Николай Исидорович безразличного отношения в молодости к истокам своей жизни. Заглаживая вину, пишет чудесные, исторически подтверждённые, тёплые, исполненные покаяния произведения: "Родные берега", "Красный шафер", публикует воспоминания и переписку с доселе неизвестными родственниками и друзьями отца (обзор книги "Родные берега" дан в газете "Слава Севастополя" за 31 мая 1978 года. В. Заричный). Память детства… За плечами долгая, далеко неласковая жизнь. Но она не ожесточила человека, преданного малой и большой Родине. До глубокой старости не погас в нём молодой задорный огонь комсомольских лет.
После Великой Отечественной Полотай, вернувшись в Севастополь, прослеживает жизненный путь своих школьных товарищей. С необыкновенным теплом и нежностью рассказывает он о своих одноклассниках, описывает дальнейшую судьбу и жизненный путь каждого. Какое же доброе сердце было у Николая Полотая, если по прошествии десятилетий он помнил о своих друзьях и сделал для них самое дорогое — увековечил в своей книге. И вышло из-под его пера чудо-шедевр — книга "Черноморская мадонна".
Николай Исидорович рассказывал не только о людях, но и о родных уголках Севастополя. Чего только стоит для истинных аборигенов рассказ "Севастопольский Грибок", который был на Историческом бульваре и о котором никто уже и не знает! (В газете "Слава Севастополя" за 5 августа 1984 года опубликован очерк В. Кузьминой "Жизненная прописка", в ней автор делает подробный обзор книги Н. Полотая "Черноморская мадонна". Замечательная статья. Жаль, давно написана…). Хоть и родился Николай Полотай в Севастополе, но его зрелые годы прошли в основном в Симферополе, а последние — в Ялте. 1909-1987 гг. 78 лет… Более точной даты рождения в библиотеках мне найти не удалось.
Никто, по-видимому, не может точно сказать, сколько книг, очерков и статей написал и издал этот замечательный писатель. Не подсчитывали. По утверждению друга Н. Полотая, Николая Фёдоровича Тарасенко (ныне живущего в Севастополе), "тиражи его книг едва не достигали полутора миллионов, и не менее миллиона гостей слышали его на "подмостках". Мне же помнится, где-то попадались такие цифры — опубликовано у него было в общей сложности более 100 работ — больших и маленьких книг.
Дома Николай Исидорович бережно хранил свой архив: переписку и записи о знаменитых, любимых им писателях, поэтах, музыкантах: Маяковском, Дунаевском, Остапе Вишне, Шукшине, Иосифе Игине, Жарове, Викторе Ардове, Никите Павловиче Годованце и многих других. И надо же так случиться! В очерке "Участник жизни" ("Литературная газета Крыма" за 28 мая 2004 года) Николай Фёдорович Тарасенко рассказывает: "Я снова в Ялте, в Доме творчества. Киевский баснописец, хорошо знавший Полотая, спросил: "Хочу пройтись к нему на кладбище, а где искать?" В самом деле, вдвоём и проведаем. Звоню Колиной жене. Чужой голос отвечает: "Жена писателя переехала в другой город".
Бредём в кладбищенские конторы, листаем тяжёлые книги с фамилиями — ничего. Никаких следов. Памятника нет, не успела жена. А без жены никто уже не отыщет быльём порастающий холмик.
Да, но как же его библиотека дарственных (видимо, подаренных ему) книг? Архив? Переписка? Ведь это вторая жизнь! Куда всё подевалось? Не стало человека — словно вообще его не было. Ни строчки за подписью "Группа товарищей". Был же всегда у всех на виду! Неблагодарной оказалась работа…
Жёны обычно продлевают след в людской памяти. Полотай любил её и в книгах прямо писал о своих чувствах, называя жену настоящим именем — Изида Викентьевна. Ничего не осталось… Преступная халатность? Безразличие к любящему мужу? Имя Николая Полотая почти забыто. Даже в библиотеках его книги не стоят в ряду севастопольских и крымских писателей. Даже работники библиотек смотрят на меня с удивлением и с трудом вспоминают, кто это и какие у него книги. И зачем он вообще мне понадобился? Неужели у потомков настолько короткая память?! Нельзя забывать такого писателя, нашего земляка и его книги!
