15o
Завтра — 120 лет со дня рождения одного из старейших российских фотомастеров, чье творчество неотделимо от истории державы и нашего города.
Предки Георгия Мыса издревле в поиске пребывали. Его отец, гидрограф Степан Петрович, любил повторять: «Помни, Гоша, наш род издавна был тесно связан с морем-океаном. Во-первых, мы завсегда дальше всех выбирались к большой воде, оттуда и корни фамильные. Во-вторых, вдумайся в основу слова «промысел» — удачливой охотой за рыбьими косяками славились наши прадеды…»
Георгий Мыс своеобразно продолжил вековые семейные традиции. Он распечатал в 1903 г. свою морскую карьеру юнгой на торговом судне на ДВК, а после Цусимы его жизнь превратилась в вечный поиск неповторимых ракурсов бытия — он стал одним из первых российских фотомастеров, «останавливавших» стартовые мгновения стремительного разбега ХХ века.
От морской баталии возле острова Цусимы и начнем мы свой рассказ об этом замечательном человеке-легенде, чьи многие снимки просто уникальны, потому как это были такие покоренные им вершины, «на которых никто не бывал», а мы добавим к этой известной строке В. Высоцкого — и не мог быть «после того», ибо фотообъектив Мыса ловил пики знаковых исторических событий, не имеющих обратного отсчета во Времени…
ЦУСИМА
…Там, где сейчас во Владивостоке расположена конечная станция фуникулера, в самом начале ХХ века, начинаясь, бурлила многоязыкая, растянутая на добрый километр вещевая барахолка. Китайские и японские офени выкладывали здесь на многометровых шелковых тканях самый разнообразный товар — от рыбьего клея до затейливых складчатых ширм с драконами на витражах. Российские коробейники торговали дарами тайги, домоткаными изделиями и различного назначения поделками из кедра.
Захаживали сюда и моряки, пришедшие в бухту Золотой Рог на иностранных судах, готовые за штоф ядреной русской водки предложить губные гармошки, заморский табак и… даже фотоаппараты.
За два год до своего "исхода" в юнги, в 1901 году, Гоша Мыс, тогда еще 14-летний безусый парнишка, как-то нашел случайно оставленный кем-то на скамейке в парке журнал "Фотографический вестник". В нем была напечатана обширная, снабженная рисунками статья о первых шагах мировой фотографии. Оказывается, более шестидесяти лет назад художник Дагер "с помощью светового луча получил изображение на серебряной пластинке в камере обскура". Особое же внимание юноши привлекла главка из этой публикации о судьбе первого российского фотографа Алексея Грекова, изобретшего почти полтора века назад способ получения оттисков "светописи" на бумаге, но так и не нашедшего должного признания ни в мире, ни на родине.
Публикация завершалась снимком фотоаппарата фирмы "Истмен-Кодак" и подробной инструкцией по его применению.
Что говорить, для юноши эта находка оказалась поистине путеводной звездой в его жизни. Он, как сказывают, просто заболел фотографией. И потому можно было понять его чувства, когда голландский шкипер у самого входа на развал вдруг предложил ему купить "Кодак" — довольно массивный ящик, обтянутый коричневой рифленой свиной кожей…
…Обо всем этом мне рассказывал в 1977 году самолично Георгий Степанович Мыс в его уютной квартирке в Севастополе на ул. Ленина, 30. Щупленький, довольно юркий в движениях, со светлыми, все еще жадными до всех тонкостей жизни глазами, он при воспоминании о том, как "набрел" на свой первый в жизни фотоаппарат, весь преобразился, в его голосе даже обнаружилась некая нервическая дрожь:
— Понимаешь, я тогда застыл как бы в столбняке. Денег, то бишь необходимой суммы, при мне не было. Но приближался день моего рождения, и я знал, что отец собирался подарить мне бинокль японской фирмы "Цияки". На ломаном английском я договорился с мореманом из Голландии, что ровно через 40 минут возвращусь сюда с десятью рублями (контора отца находилась метрах в трехстах от барахолки). Так я приобрел свой первый "Кодак"…
Конечно, это был такой аппарат, который современному фотомастеру покажется просто динозавром от оптики. В начале ХХ века даже мечтателю Герберту Уэллсу не привиделись бы в его пророческих снах ни скоростные затворы с интервалом в 1/10000 секунды, ни возможность получения 12-кратного изображения, ни офигенное число опций, ни разъемы синхронного управления. Но ведь и аэросани начинались когда-то с собачьей упряжки…
В течение месяца Жора Мыс "за один рубль за дубль", как он выразился, стажировался в фотосалоне Фишера на 1-й Русской речке в г.Владивостоке. А затем стал уже фотографировать самостоятельно.
…На торговом судне "Афалина" он проплавал юнгой весь 1903 год, когда предчувствие войны уже овладело умами всей здравомыслящей России. То утро 1904 года, когда на траверзе к острову Ики впередсмотрящий громко возвестил капитану "Афалины" о российской военной эскадре, идущей к Зондскому архипелагу, стало поистине звездным для юноши. Он быстро нащелкал около дюжины снимков походного порядка 2-й Тихоокеанской эскадры и вечером проявил их. Три фотоснимка оказались наиболее четкими. Через пять суток он сумел их передать с оказией на направляющийся во Владивосток российский сухогруз, в редакцию газеты "Приморские вести". Так в открытой печати появилось фото идущих к Цусиме российских военных кораблей. Первое и единственное. Спионерить сюжет никому так и не удалось. Снимки Мыса обошли весь мир. На 1-й Международной фотографической выставке в Москве в конце 1904 года в числе 179 экспонатов достойное место заняла именно эта работа Георгия Мыса. За нее он получил серебряный жетон и серебряную медаль. Их вручил ему во Владивостоке уже в ноябре 1905 года один из учредителей Русского фотографического общества (кстати, тогда самого большого в мире) Константин Фишер.
В 1906 году Георгия Мыса призвали во флот. Служил он в составе 2-й Тихоокеанской эскадры фотографом-штабистом. Сомнений у флотских кадровиков при направлении молодого парня на службу, согласно штатной росписи, не возникло никаких: такого спеца по фотографическому делу надо было бы обучать по крайней мере года полтора. А тут, нате вам, готовенький да еще и дипломированный…
Так сложилась в дальнейшем судьба этого незаурядного человека, что в 1908 году по рекомендации известного в Москве фотомастера В. Вахрушина Мыса приняли в члены Русского фотографического общества с правом фотографирования по всей страны, кроме местностей, относящихся к Дворцовому ведомству. Он получил билет члена РФО под номером 1384.
Спустя два года Георгия Степановича переводят служить на Черноморский флот, в наш славный город, и с той поры его биография — безраздельно и навсегда — умещается в его замечательных фотографиях.
Зимой 1910 года он снял учебную высадку боевого морского десанта на мысе Феолент, а затем на его рабочий стол стали ложиться сотни негативов, отображающих быт моряков Черноморского флота, эпизоды предреволюционных народных волнений, такие значительные события в жизни страны, о которых потом долго не смолкала дискуссия в прессе.
Например, 15 сентября 1911 года ему было доверено запечатлеть совместно с фотографом К. Ганом осмотр Севастопольской панорамы императором Николаем II с дочерьми. Георгий Степанович мне рассказывал, к слову, как ротмистр царской охранки дотошно осматривал его "Кодак": а вдруг там гнездится не "птичка", а бомба?
Чередой мелькали кадры — годы. Мыс имел уже в Севастополе свою квартиру, он ее снял еще в 1910 году на ул. Екатерининской, 61, напротив Севастопольской общины сестер милосердия Красного Креста. Вспоминал, как осенью 1916 года его ранним утром буквально за ноги выдернули из постели — взрывы сотрясали дредноут "Императрица Мария", торжественный вход которого в Севастопольскую бухту он первым снял всего несколько месяцев назад…
В апреле 1917 года в Москве состоялась "Товарищеская выставка членов РФО". Пилотный снимок "Гибель "Императрицы Марии" был удостоен бронзовой плакетки. В журнале "Фотографический вестник" поместили небольшую статью о фотографе из Севастополя. В частности, там писалось, что "Севастопольский мастер Г.С.Мыс — активный участник распространения фотографических знаний в стране".
"ПРОХОД ВСЮДУ!"
В 1920 году в Севастополе Георгий Мыс, тогда лаборант рентген-кабинета в Сеченовском институте, встретил свою первую и единственную в его жизни любовь — молодую учительницу русской словесности Варвару, Вареньку, Варюшу… Он пришел, по его воспоминаниям, на выставку фотографий кооперативной артели "Емек-фото" (она тогда располагалась у нас вблизи кенассы на ул. Б.Морской) и обратил внимание на хрупкую пышноволосую молоденькую посетительницу экспозиции. Она давно стояла возле стенда, где было размещено два десятка фоторабот Георгия Мыса, в т.ч. снимок "Август", за который на выставке художественной фотографии в г. Н.Новгороде он получил бронзовую медаль.
— А что вам среди этих работ особенно нравится? — осмелился спросить Георгий у незнакомки.
— Все, — был ответ…
…Великая Отечественная вновь призвала Георгия Степановича на военную службу. Он был зачислен лаборантом фотобюро Черноморского флота. Вместе со своими коллегами В. Клепиковым, Б. Шейниным, Н. Андреевым, Ю. Ереминым, В. Улитиным он вылетал и выезжал на все самые жаркие участки оборонительных рубежей Севастополя, его снимки служили украшением многих номеров "Красной звезды", "Правды" и, конечно же, нашей флотской газеты.
С одним из последних транспортов в составе офицеров штаба флота он убыл в июне 1942 года на Кавказ, где прослужил почти до окончания войны. Вот одно из воспоминаний ветерана 1-го гвардейского зенитного артиллерийского полка полковника Г. Яковлева: "Мне и по сей день снится, как ведет огонь по фашистским стервятникам наш первый гвардейский. Помню тот день 43-го, который запечатлел своим фотоаппаратом Г.С. Мыс. В это утро вице-адмирал Октябрьский вручал нашему полку гвардейское знамя".
…Первые гвардейские знамена, первые победные салюты, первые послевоенные автобусы в Севастополе… Сюда в 45-м вернулся Георгий Степанович, которому в числе лишь трех фотомастеров в горкоме партии выдали пропуск "Проход всюду!" С той поры остались сотни негативов, которые сейчас надежно хранятся в музеях Севастополя, в фондах городского госархива.
Долгие годы после Великой Отечественной войны Георгий Степанович работал фотомастером в Художественном музее, вел активную общественную работу. Его фотографии нашли достойную оценку в Государственной академии художественных наук, он — обладатель нескольких медалей, дипломов, почетных отзывов организаторов международных выставок в Париже, Барселоне, Лейпциге и, конечно же, в Москве.
Многие фотомастера послевоенного Севастополя с гордостью считали Георгия Степановича своим учителем. Это Александр Баженов, Вадим Докин, Борис Шейнин, Иван Полищук.
ФОКУС В ТОМ …
С Ваней Полищуком — фотокором "Славы Севастополя" — в 1977 году ранним апрельским утром мы пришли к Георгию Степановичу, чтобы поздравить его с 80-летием. Он перекинул за плечо ремешок своего неизменного, видавшего виды "Цейс-Икона", и мы прошли к Комсомольскому скверику на ул. Ленина. Там он сделал несколько снимков, а Иван Полищук в это время незаметно увековечил его, как говорится, "за работой" (см. снимок вверху слева. — Авт.).
В общении это был замечательно располагающий к себе человек — с прекрасной памятью, удивительно грамотно и четко выстраивающий диалог с собеседником, умеющий верно расставлять акценты в беседе. Тут, конечно же, сказывалась и профессиональная закваска: он по жизни обладал редким талантом "выхватить" из потока событий то самое главное звено, которое олицетворяло бы всю глубинную суть явления.
…Кстати, Георгий Мыс как некую повинность всегда воспринимал обязательные заказные снимки партийных бонз в советские времена.
— Знаете, — сказал он в той памятной беседе мне и Ивану Полищуку, — я не люблю снимать вождей. Уж по этой части Яшка Давидзон из "Радянки" большой мастак. Но вы меня спросите: "Почему же?" А я отвечу: "Потому что эти снимки надо было непременно "утверждать". Слава Богу, цусимская пленка не потребовала от меня выстаивания в очереди на беседу ни к какому цензору…"
Такой уж это был человек — ловец мгновений вечности. На прощание в ответ на мой вопрос, считает ли он, что у истинного фотомастера пора зрелости и творческих озарений чаще приходится на пик юности, как у великих Эйнштейна и Эдисона, Георгий Степанович озорно улыбнулся и выдал: "Знаете что, я все-таки склоняюсь к такому вот афоризму: проявил себя — закрепи. И весь фокус-то в том, что в мои 80 лет я пока не теряю ни вкуса к жизни, ни фокуса в кадре".
…В начале 80-х Георгий Степанович переселился в Москву, к любимым дочке Елене и внучке Ольге. Он очень гордился тем, что они пошли по его стопам — работали кинооператорами на киностудии "Мосфильм"…
До своего 95-летия Георгий Мыс не дожил всего ничего… Но его снимки, его "мозаика вечности" просто обречены на бессмертие…
