Ведьма

Лидия Николаевна — обыкновенная севастопольская пенсионерка, но наверняка каждый из вас ее хоть раз встречал. И вряд ли забудет! Пожилая женщина с пружинистой походкой и отрешенным взглядом. В мороз и в зной она катит перед собой детскую коляску, окруженная стаей дворовых псов. Живет она в лачуге с небольшим участком в районе Матюшенко. Каждое утро в сопровождении стаи она обходит близлежащие мусорные баки… Лидия Николаевна — в рубрике «Профили».Как вы понимаете, пройти мимо такой… необычной женщины я не мог. Впрочем, подойти ближе чем на двадцать метров тоже не мог — меня "вежливо предупредили" шесть оскаленных собачьих пастей. Пришлось налаживать контакт издалека.

— Простите, сударыня, я — журналист. Хотел бы написать о вас статью! Уделите мне полчасика?

Она удивленно смотрит по сторонам, пытаясь взглядом определить, к кому я обращаюсь. Вокруг — никого!

— Что ты сказал?

— Я — журналист. Хочу взять у вас интервью.

— Зачем?

— Вы мне интересны!

— Почему именно я?

— Я вижу вас и ваших… четвероногих каждый день, давно хотел спросить: зачем вам так много собак? Вы что, их разводите?

— Нет, это все приблуды. Приходят ко мне больные и голодные, приходится выхаживать. А они потом остаются.

— Как вас зовут?

— Лидия Николаевна.

— Лидия Николаевна, сейчас и одну собаку трудно прокормить, а у вас их шесть!

— Восемь. Две остаются дом охранять. Да ты подойди поближе, чего боишься, они же чувствуют, кто с какими мыслями живет.

Она что-то нечленораздельно произносит, и все собаки, как по команде, усаживаются кругом, не сводя с меня глаз. Пытаюсь выглядеть героем и подхожу ближе. Стараюсь думать о хорошем: о Маугли, о волчьей стае, о том, что я с ними одной крови!.. Вроде срабатывает — по крайней мере, на меня не лают и не рычат.

— Так я хотел узнать, как вам удается прокормить столько животных?

— Ты сам-то любишь собак?

— В принципе, да, но без фанатизма! Не до такой степени.

— Вот и представь: у тебя под дверью жалобно скулит больной бездомный пес, а на улице — стужа.

— Ну… не знаю… Накормлю.

— А в дом пустил бы?

— Ну да, наверное…

— Пустил бы пустил, по глазам вижу. Собаки знают о людях гораздо больше, чем мы о них. Вот так они и попадают ко мне. Ну и остаются навсегда.

— Но прокормить такую компанию!..

— Это как с детьми: одного всегда тяжелее прокормить, чем троих, четверых.

— А зачем вы каждое утро ходите по району с детской коляской?

— Это у нас вместо утренней прогулки. Часик-другой походим и, глядишь, с голоду не умрем.

Заглядываю в коляску: там аккуратно разложены стопки газет и картона, в другом углу — бутылки, рядом — ветошь и отдельно — несколько банок с остатками пищи.

— Вы этим вот и живете?!

— Это как приработок. А вообще-то я получаю пенсию. Но на нее… сам понимаешь. А так насобираем бутылок, сдадим макулатуру, а потом устраиваем праздничный обед на девять персон. Это, не считая кошек! Так и живем…

— Вы, простите, одна живете или с?..

— Одна. Дети и внуки поразъехались, дед умер, дом остался на мне. Но скучать не приходится — все по расписанию.

— У всех ваших "воспитанников" есть клички?

— Имена! Только я редко их употребляю — мы понимаем друг друга и без слов.

— Да ладно!

— Смотри. — Она цокнула языком — и вся компания, как по команде, посмотрела на Лидию Николаевну. Потом выстроилась кругом, и мы быстро направились к следующим бакам. — Животные, как и люди, — твари божьи. Мы все говорим на одном языке, только люди им редко пользуются, поэтому со временем забывают.

— Кем вы работали до пенсии?

— Кем только ни работала: посудомойщицей, уборщицей, сторожем…

— А сколько вам, простите, лет?

— В мае будет семьдесят четыре.

— И все время жили здесь?

— Нет, сюда меня в 1954 году привез муж. С тех пор вот и живу в одном и том же доме…

Судя по всему, Лидия Николаевна была очень красивой женщиной. Хотя, почему была?! Она и сейчас выглядит намного моложе, а ходит так быстро, что я едва за ней поспеваю! Подходим к бакам: "охрана" рассаживается по точкам, а Лидия Николаевна проворно сортирует извлекаемые предметы. Стопка газет — в одну сторону, четыре бутылки — в другую, найденную пищу — отдельно. "Пища" в ассортименте! Хлеб, половина селедки, остатки окорочков, почти полная банка фасоли, ну и по мелочам. К моему удивлению, пахнет вполне сносно.

— Так вы это для собак собираете?

— Ну да. Заправляю большой чан тем, что найдем, добавляю крупу — получается очень вкусно и сытно. Я тоже иногда с ними ем. Сейчас люди стали неплохо жить. Позавчера мы нашли две банки тушенки! Ее, наверно, выкинули оттого, что банки немного вздулись. А мы попробовали — съедобно! Все остались довольны!

При слове "тушенка" "охрана" поворачивает уши в ее сторону и синхронно облизывается. Я уже начинаю верить в существование общего для всех млекопитающих языка. Надеюсь, в нем нет такого понятия, как "вздутая банка". Пока моя новая знакомая сортирует найденное тряпье, изучаю собак. На вид ухоженные да и от голода вроде не пухнут. Повезло им с хозяйкой — собачья жизнь бывает и более драматичной! А так, утренняя прогулка (хотя, думаю, для них — это ответственная нервная работа!), потом "праздничный обед" на девять персон, не считая кошек. Когда я подумал о собачьей жизни, на меня укоризненно посмотрел вожак — огромный кудлатый пес, похожий на волка.

— Ну что, мальчишки и девчонки, сегодня с голода не умрем! — Лидия Николаевна ловко упаковывает в пакет найденный мосол с остатками мяса. — Идем дальше!

— У меня впечатление, будто ваш дом — это прообраз приюта для бездомных животных. Читал, что в других странах эту проблему решают государственные службы. А вдруг к вам еще пять "мальчишек и девчонок" приблудятся? Вы и их?..

— Ну а что делать?! Если еду они еще могут себе добыть, то место для ночлега в городе найти стало очень трудно. Где им переночевать? Да и каждая тварь должна знать, что у нее есть кров над головой. Еще и болезни, раны…

— Чем вы их лечите? Лекарства покупаете?

— У меня денег и себе на лекарство не хватило бы! Бабкиными средствами: травы, настои всякие, мази…

— А с людьми вы хоть общаетесь? Подруги там, соседи…

— Очень редко. Все считают меня сумасшедшей, еще и в колдовстве подозревают.

— В колдовстве?! Есть за что?

— Я же и людей лечу, кто ко мне обращается.

— Теми же травами и настоями?

— Конечно! А чем человеческие болезни отличаются от собачьих?!

— Где-то я слышал, что у собак бывают блохи, клещи, глисты…

— От всего можно избавиться. Тем более что у нас дома все чистоплотные.

— Дома? Вы хотите сказать, что "мальчишки и девчонки" живут?..

— Когда тепло — спят во дворе, ну а зимой… Не выгоню же я их на холод — они мне, как дети!

Живо представил себе типовой "матюхинский" дом, в котором живут восемь собак, не считая кошек, и Лидия Николаевна! Точно — сумасшедшая! Или все-таки колдунья?! Представьте и вы: зимняя ночь, за окном — метель, печь надсадно гудит, заполняя комнату теплом, а в свете керосиновой лампы из темноты на вас немигающим взглядом смотрят восемь пар не-пойми-чьих глаз!

— Да, кстати, что вы делаете долгими зимними вечерами? После "праздничного обеда"…

— По настроению. Иногда смотрю телек, иногда читаю…

— У вас есть телевизор?

— Ну да. Старенький, правда, плохо показывает, но разобрать можно.

— Что предпочитаете: новости или какую-то программу?

— Новости не смотрю — ничего в них не понимаю. Люблю старые фильмы пересматривать, но сейчас их редко стали показывать.

— А что читаете?

— Все, что осталось от мужа. Недавно вот прочитала рассказы Проспера Мериме… Интересно. И Библию почти каждый вечер.

— Вы верующая?

— В моем возрасте все люди становятся верующими. Правда, в церковь вот не хожу из-за собак! Они меня ни на минуту не оставляют одну — переживают. А в церковь с собаками… сам знаешь.

— Что, и пост соблюдаете?

— Получается, что я пощусь целый год, сам видишь, что у нас сегодня на обед. Видела по телевизору, как одного батюшку спросили: чего нельзя есть во время поста?

— Как он ответил?

— Сказал, что нельзя есть своего ближнего!

— А вы сами-то болеете? Имею в виду, к врачам обращаетесь?

— Да нет, сама лечусь. Бабке под восемьдесят, а она будет врачей отвлекать своими хворями?! Пусть вон молодых лечат — им здоровье сейчас нужнее.

— Принято считать, что люди… зрелого возраста обладают какими-то особыми знаниями, которые даются лишь с возрастом. У вас есть такие знания?

— Мои знания — это умение определить, что у человека болит и как можно его излечить.

— Вам пациенты за это платят?

— Денег я сама не прошу, но если оставят — не отказываюсь. Мне вот эту ораву кормить надо, а день на день не приходится. Им же не объяснишь, что сегодня — не самый удачный день.

— А вот, не дай Бог, у вас случится обыкновенная простуда, и вы не сможете пойти на "прогулку", тогда что?

— Об этом даже думать боюсь!

На соседей надеяться не приходится, они моих дружков ненавидят, все грозятся отравить! Да и пьющие они, соседи-то. У них иногда и у самих нечего есть… Так что болеть я не имею права! Каждый вечер думаю только об одном: что с ними станет, когда я умру? Они же не смогут нигде жить, кроме как в нашем доме.

— Но получается, что пользы-то от них мало, разве что дом охраняют.

— Думаешь, в таких вещах надо искать выгоду?! Они сами избрали меня для этой жизни на земле, разве этого мало?! Когда мы все вместе, то нам очень спокойно и радостно. Я в такие моменты понимаю значение выражения, что Бог — это любовь!

— Разве эту любовь нельзя обратить на детей, на внуков?

При этих словах у нее изменилось выражение выцветших старческих глаз. Мне даже показалось, что они увлажнились. Она цокнула языком, и вся стая в прежнем порядке отправилась в путь: впереди — похожий на волка кудлатый пес, слева и справа — по две дворняжки, шествие замыкала черная гладкошерстная сука. Проходя мимо, она чуть-чуть меня толкнула, обнюхала и посмотрела так, будто за что-то укоряла. Лидия Николаевна шла бодрым пружинистым шагом, толкая впереди себя детскую коляску, в которой… Впрочем, вы уже все знаете. А я представил себе "праздничный обед" на девять персон, не считая кошек. Наверное, они — счастливые, потому что знают, ради чего и ради кого живут эту жизнь!