12o
Майские праздники в нынешнем году порадовали граждан солнцем и теплом, вопреки обещанным дождям. И граждане посвятили их дачно-шашлычным делам с еще большим рвением, чем обычно. В сравнении даже с не такими уж и далекими девяностыми, 1 мая на главных улицах и площадях украинских городов стало совсем малолюдно. Продемонстрировать солидарность рабочего класса выходят в основном коммунисты и их ближайшие соратники. Да и то уже не столь охотно, как когда-то. Несмотря на то, что День труда отмечается в 66 странах мира, в Украине он давно утратил первоначальное значение и размах. Но, несмотря на это, наша страна в настоящее время — идеальное поле для развития новых левых движений, имеющих отличные перспективы.Без малого сто лет назад большевики взяли власть, которая валялась под ногами. И обвинять их в этом нельзя. В дореволюционной России не было недостатка в партиях, суливших золотые горы. Но почти никто из них не имел понятного проекта государства, удобного для жизни большинства, а не одной лишь элиты. Сегодня ситуация почти такая же. Даже хуже. Помимо того, что число партий давно зашкалило за сотню, ни одна ведущая политическая в независимой Украине сила не в состоянии предложить целостный проект организации хозяйственной жизни.
Точнее, проект, альтернативный левопопулистскому, поскольку все без исключения лидеры симпатий спекулируют на чисто левой тематике. Лозунги "защиты человека труда" взяли на вооружение все партии крупного капитала, "буржуи" по фактическому списочному составу. Ими очень удобно оперировать, а воплощать в жизнь вовсе необязательно — с годами эти лозунги не теряют актуальности. Достаточно просто менять внешнюю оболочку, отбрасывая отжившие свое партийные проекты. Правда, когда миллионер в дорогущем костюме говорит о "простых людях" и улыбается им с гигантских рекламных носителей, возникает, мягко говоря, когнитивный диссонанс. Или, проще говоря, противно. Но единственная альтернатива — радикальные националисты и "старые левые".
Результатом столь парадоксальной "левой традиции" стало то, что все 17 лет независимости Украины понятие "средний класс" как прослойка людей, обладающих всем необходимым для стабильно нормальной жизни (квартира, машина и дача), являлось чем-то абстрактным. В официальных государственных документах конца 90-х годов "средним классом" с искренней простотой назывались те, чей доход составляет полторы тысячи гривен на семью. Между тем после короткого периода экономического подъема в начале двухтысячных годов Украина вновь вошла в полосу постоянной инфляции, "сожравшей" даже эти полторы тысячи.
Только за один год Киев поднялся в рейтинге Mercer Human Resource Consulting на 33 позиции — с 54-го на 21-е место в списке самых дорогих для жизни городов мира. Это беспрецедентно. Но и вне Киева жизнь — дорогое удовольствие. За последние полгода цены на основные продукты питания выросли на 40-100%. Если осенью 2007 года килограмм свинины стоил 35 гривен, то к нынешней весне главный украинский продукт подорожал почти вдвое. И есть все основания полагать, что это не предел.
В экономику вброшено более трех миллиардов необеспеченных денег. И напрасно думать, что это называется "социальные выплаты". Они скорее антисоциальные. "Во всем мире пытаются сдерживать инфляцию и поощрять производство, а правительство Украины делает все наоборот", — пишет деловое немецкое издание Handelsblatt. Да и вообще авторитетная европейская пресса далека от позитивных оценок происходящего в Украине.
Причина этого очень проста: примерно 56% граждан нашей страны тратят на питание более половины семейного бюджета. А по международной классификации, это бедные. Причем бедные, чьи интересы в полной мере не представляет никто. Те, кто по привычке называет себя "защитником трудового народа" и ходит под красными флагами, попросту самоисчерпались. В какой-то момент они застыли, превратились в косную бюрократическую структуру, хотя во времена гиперинфляции девяностых годов в украинском парламенте заседали три левые партии. Сегодня же распевающие "Интернационал" люди с портретами Сталина в руках не вызывают ничего, кроме жалости.
Именно эта косность и нежелание меняться сводят на нет закономерность, проверенную временем в разных странах: постоянный рост цен на продукты питания, коммунальные услуги, одежду и тому подобное автоматически влечет за собой всплеск интереса к левым силам. Они имеют альтернативное предложение по управлению государством. Так было в Европе, так было в странах Латинской Америки, но перестало происходить в Украине.
И это совершенно естественным образом открыло дорогу "новым левым". Их главная проблема — доказать, что они и правда новые. Убедить, что они действительно могут повлиять на такие вещи, как увеличение доли заработной платы в себестоимости продукции или качество охраны труда. Стойкое отвращение украинца к красному цвету можно преодолеть только одним способом: объединить политику социальной защиты с украинской национальной идентичностью, культурными традициями, в которые нынешние коммунисты и социалисты не вписываются категорически.
Пока из всех, кто претендует на новизну, это понимает только Василий Волга, создавший Союз левых сил, в котором нет ни одного надоевшего лица. Может быть, появится и кто-то еще. Но именно такие партии с нетерпением ждет старая Европа. В сегодняшнем германском бундестаге представлены четыре левые партии, которые пользуются популярностью и на выборах в федеральных землях. Сегодня сильны британские лейбористы. Да и Социалистический Интернационал, в который так хотел попасть Виктор Медведчук, имеет большую заинтересованность в том, чтобы идеи социальной защиты, социальной справедливости и социальной ответственности распространялись на Восточную Европу — восточнее теперешних границ Евросоюза.
Европейские социалисты давно поняли, что украинские "защитники трудового народа" сродни морским свинкам — и не морские, и не свинки. Зато адекватным единомышленникам они готовы оказать всяческую помощь — и моральную, и идеологическую, и, очень вероятно, технологическую. Все, что нужно сделать "новым левым" для успеха, — быть честными и последовательными. Потому что в "левом деле" соврать можно только один раз.
