19o
Сегодня исполняется 190 лет (по новому стилю) со дня рождения прославленного военного инженера-фортификатора, героя 1-й Севастопольской страды, графа, генерал-адъютанта Эдуарда Ивановича Тотлебена.
Незаурядный шахматист своего времени (так и просится по аналогии — «защита Нимцовича»), Э.И. Тотлебен во время Крымской кампании 1854-1855 гг. на целый порядок вперед гениально просчитывал ходы противника, и в процессе контрминной «партии» в Севастополе его ответные «ходы» почти на полгода позволили продлить время сопротивления противнику гарнизона израненного бомбами героического города, вкруг которого — почти по Шекспиру — «французские знамена шумели в полях, стране грозя»…
Этот удивительный человек, чья доблестная древняя прусская фамилия неразрывно связана с блистательными ратными страницами истории нашего родного, неповторимого города, во многом поистине и сам по жизни неповторим. Мы остановим внимание читателя, как говорится, лишь на самом-самом…
Итак. Он был единственным из защитников Севастополя в Крымскую кампанию такого тогда высокого ранга, как генерал-майор, который затем, в период русско-турецкой войны, стал поистине героем болгарского народа, "одолев Османа" в ходе осады крепости Плевна исключительно благодаря своему инженерному таланту.
Кто еще из российских дворян — защитников Севастополя с генеральским чином был удостоен права внести элементы герба нашего славного города в свои родовые геральдические регалии? Только Тотлебен. Его новый, значительно усложненный герб был утвержден в 1882 году по Высочайшему повелению с акцентом на особые заслуги графа генерал-инженера Э.И. Тотлебена: черная крепость во главе щита и конкретные указания нашего города в нашлемнике — золотой грифон с гербом Таврической губернии на груди, а ниже навершия — георгиевская лента с цифрами "1854" и "1855". Версию о связи между гербами Севастополя и славного представителя дворянского клана из старинного тюрингского рода Тотлебенов впервые около 10 лет назад высказала руководитель краеведческого музея школы N 31 М.Н. Гавриленко, и с ее наблюдением согласился тогда зав. гербовым отделением департамента герольдии Российского дворянского собрания П.Ф. Космолинский.
Но следуем дальше. Тотлебен — единственный из генералитета защитников Севастополя в его первую оборону, жалованный графским Российской империи достоинством по специальному царскому вердикту со словами императора по сему случаю: "Я с благодарностью вспоминаю, что доблестное ваше имя неразрывно связано с историей беспримерной обороны Севастополя".
Имя Тотлебена также завершает список российских генералов, кои, не имея чести принадлежать к особам императорской крови, стали кавалерами ордена Св. Георгия IV, III и II степени.
Тотлебен создал такой атлас укреплений Севастополя, который смело может соперничать со знаменитым в Европе "Атласом ХII-ХVI веков" — бессмертным творением француза Э. Жомара. Во всяком случае, спустя более 100 лет проектировщики суперсекретного военного объекта в Балаклаве под кодовым названием "ГТС N 825" не обошли вниманием рекогносцировочные обозначения Тотлебена.
И, наконец, исторический феномен: как бы мы по справедливости — яростью вскипая благородной — ни относились к кровавым деяниям немецких захватчиков в Крыму в Великой Отечественной войне, надо отдать должное, увы, реальному факту: только Тотлебена фашисты так торжественно в 1942 году перезахоронили на Братском кладбище Севастополя.
Его прах был осквернен коммунистами в ходе "заготовочной цинковой кампании" еще в самом начале 30-х годов прошлого века. Как тут не вспомнить известное выражение мудрого голландца Спинозы: "Тень никогда не падает только на тех, кто в ней находится". И эта "тень", как мы убедимся ниже, конкретно накрыла-таки Тотлебенов пятого и шестого поколений.
Многие газетные "подвалы" покажутся тесными для описания плодов пока так и не превзойденного таланта военного инженера Эдуарда Тотлебена, примеров его личного бесстрашия в боях, когда он касался руки смерти на театрах военных действий россиян на Кавказе, Дунае, в Крыму и на Балканах.
Можно еще и еще раз по урочным датам воздавать должное его неустанным трудам по созданию Музея Севастопольской обороны 1854-1855 гг., а также — как историку и писателю, оставившему для потомков свежайшие и точнейшие впечатления педантичного немца — государственного мужа, стоявшего в числе немногих у самого руля 1-й обороны города-героя.
Отдельного рассказа заслуживает его роль в применении первых отечественных аэростатов — воздушных шаров…
И все это далеко не исчерпывает перечень заслуг перед Отчизной знаменитого российского немца — графа Эдуарда Тотлебена, чья фамилия состоит из двух частей: tоt — смерть, leben — все-таки жизнь… после нее. Долгая жизнь!
И если уж поистине бессмертна душа, то этот прославленный гражданин Севастополя вправе оглянуться и, повторив знаменитую библейскую тираду из Книги Бытия, сказать с превеликим удовлетворением: "Я вижу, что сделанное мною было хорошо!"
Наша задача, однако, иная. Сегодня мы попытаемся четче оконтурить три "белых пятна" в биографии Эдуарда Ивановича. Многие факты его судьбы и судеб его потомков, некоторые нюансы памяти о нем требуют и новых поисков, и уточнений, и переосмысления на заре ХХI века.
ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН № 1
Среди военных историков и краеведов Севастополя в отношении окончательно уточненного состава узаконенных в плане своеобразной "патентной чистоты" почетных граждан нашего города-героя, увы, нет консенсуса. Долго, к примеру, раскачивалась громада, пока не сказала "Да!" по поводу членства в славной когорте почетных граждан графа Л.Н. Толстого.
Но вот совсем недавно сотрудники Севастопольского госархива, в частности Анжелика Фесенко, обнародовали сообщение корреспондента "Крымского вестника" за 14 августа 1909 года по событийному поводу торжеств, сопутствовавших открытию на Историческом бульваре памятника Э.И. Тотлебену. Как само собой разумеющееся автор заметки почти 100-летней давности сетовал, что, мол, грех именно в эти дни не вспомнить о том, что еще 43 года назад городская дума "записала на вечные времена почетным гражданином Севастополя генерал-адъютанта Э.И. Тотлебена". Однако, констатировал автор, документов на сей счет не сохранилось никаких.
В ряде публикаций в том же "Крымском вестнике", а еще ранее — в "Севастопольском справочном листке", в частности в номере за 21 июня 1890 г., сразу после установления памятника Тотлебену на Братском кладбище прямо указывается на то, что граф Эдуард Тотлебен однозначно является почетным гражданином нашего города. А главное — он удостоен этого высокого признания у нас самым первым, еще в 1866 году.
В печатном сообщении уже в 1907 году (газета "Крымский вестник") этот тезис базируется на двух убедительных фактах. Первый — портрет Э.И. Тотлебена был вывешен в зале заседаний городской думы в числе семи других портретов на момент публикации. Второй — Э.И. Тотлебену была преподнесена "папка из сафьяна шоколадного цвета на муаровом подкладе с гербом России и портретом вновь испеченного Почетного Гражданина града Севастополь". Этот документ был прислан лично графу из С.-Петербурга сразу же после его Высочайшего утверждения с формулировкой: "за вклад в дело защиты города и проявленное усердие".
Резюмируя, сегодня можно утверждать, что логика ряда важных факторов прямо свидетельствует о почетном гражданстве Э.И. Тотлебена, ибо на стене зала заседаний думы вывешивались только парадные портреты почетных граждан, а "папка" им вручалась лишь после строгого соблюдения всего церемониала присуждения этого звания: на первом этапе решение принималось гласными городской думы, а на втором, после "поввергнутия документа на Высочайшее воззрение", следовал окончательный вердикт царствующей особы.
Вот этого-то документа в распоряжении исследователей пока, увы, и нет. Так что сегодня, на наш взгляд, дело за малым. Вне всякого сомнения, факт, что в С.-Петербургском государственном Военно-историческом архиве, в фондах герольдии, хранится-таки искомый царский указ с визой императора Александра II, более чем реален. Городу в преддверие 225-летия нужно только поставить цель, и результаты появятся. Ведь речь все-таки идет о нашем самом что ни на есть первом почетном гражданине…
ДЕТИ
19 июня 1884 года графа Эдуарда Тотлебена не стало. Он, согласно завещанию (по указанию его биографа Н.К. Шильдера), был похоронен в приделе лютеранской церкви Кедайняй (Литва) и 5 октября 1884 года торжественно перезахоронен на Братском кладбище в Севастополе. Некоторые источники, правда, гласят, что прах героя Севастопольской страды был доставлен из Риги…
Долгие годы (аж 6 лет!) держава изыскивала деньги (целых 20 тыс. рублей) на обустройство памятника прославленному генерал-инженеру. Половину суммы пожаловал император, другую ее часть составили пожертвования офицеров. И вот в годовщину его смерти, 19 июня 1890 года, произошло, наконец, открытие надгробия на севастопольском Братском кладбище.
Тут возникает один весьма деликатный вопрос: а кто из родных Эдуарда Ивановича приехал тогда в Севастополь? 20 июня в "Крымском вестнике" в заметке "Открытие и освящение памятника Э.И. Тотлебену" корреспондент сообщал: "Присутствовали вдова и дети".
Кто же? Достоверно известно (здесь уместной будет историческая ремарка. — Авт.), что Екатерина Великая, отмечая заслуги своего славного полковника Ивана Готлиба Тотлебена, повелевала начертать на его дворянском гербе, чистотою отважных деяний полковника одушевляя фамилию, такой девиз: "Верный в смерти и в жизни!" И свято чтущий заветы предков, Э.И. Тотлебен предпочитал называть своих детей именами, которые носили члены императорской семьи. Так, его первенец — "дорогой сын" — был в 1854 году наречен Николаем. Позже появился на свет еще один мальчик — Александр, который, правда, жил недолго — умер в совсем юном возрасте.
Тогда как прикажете понимать фразу "вдова и дети"? Тот же "Крымский вестник", правда, чуть упрощает сей "кроссворд". 17 июня 1890 г. в анонсовой хронике о том, кто же в числе гостей будет присутствовать на торжественной церемонии на Братском кладбище, напечатано: "…ожидаются жена и дочери".
Тут следует внести ясность сначала относительно сына. На тот счет, почему 36-летнего Николая Тотлебена мать не пригласила с собой на открытие надгробия, история, видимо, будет долго "пожимать плечами". А вот насчет дочерей можно только выстроить некие предположения. Видимо (это нигде и ничем, правда, пока не подкрепляется документально), у супругов Тотлебенов — Эдуарда и Викторины (второй дочери банкира, Гессен-Дармштадтского генерального консула Гауфа) — все-таки была дочь. И приехала вдова в 1890 г. в Севастополь именно с ней и, скорее всего, с малолетней внучкой. Вот откуда журналистская вольность — "вдова и дети".
По линии же сына Тотлебена, Николая, никакая женская ветвь и в будущем, за гранью ХХI века, не прослеживается. Внук прославленного генерал-инженера Александр родился в Севастополе, правнук Андрей — в Одессе. Кстати, Александр Николаевич вынужден был при Советах после отсидки в ГУЛАГе поменять фамилию, и только в начале перестройки престарелый контр-адмирал в отставке А.Н. Тотлебен, преодолев целый ряд юридических шлагбаумов, возвратил себе и фамилию, и графское достоинство. Сейчас Тотлебены проживают в Одессе.
Интересно продолжение истории "с дочерьми". В преддверии открытия памятника Э.И. Тотлебену на Историческом бульваре 8 августа 1909 года в "Крымском вестнике" была опубликована любопытная заметка: "Высочайшим указом, данным в пятый день августа сего года министру Императорского Двора, девица графиня Елизавета Тотлебен всемилостивейше пожалована во фрейлины к Их Величествам государыням-императрицам".
Итак, фрейлина-девица Елизавета (по Далю фрейлина — почетная девичья прислуга при дворе) — это и есть, по-моему, внучка Э.И. Тотлебена, которая была удостоена в честь памяти своего блистательного деда столь высокого положения в обществе.
…Минуло с того дня (с августа 1909 года) ни много ни мало, чуть более четырех десятков лет. В маленькое помещение для научных сотрудников Музея КЧФ, которое занимала тогда только что принятая на работу молодая выпускница истфака Генриэтта Парамонова, летом 1952 года постучалась пожилая женщина. Она представилась распространенной, но не аристократической русской фамилией. Была очень деликатна, говорила тихо, интеллигентно прикладывая батистовый платочек к губам. Из ее сбивчивого рассказа следовало, что она… внучка Эдуарда Тотлебена, живет в Ленинграде, работает машинисткой. Но, ради Бога, об этом никто не должен знать, заклинала она. А просит о немногом: показать дорогу на Северную сторону, к праху своего печально знаменитого деда.
Совершенно обоснованны, кстати, были ее опасения насчет соблюдения инкогнито. В стране еще "дымились" раны войны. Особенно в выжженном одноэтажном Севастополе. "Отец народов" в час петуха еще злорадно сканировал в свою бездонную черную дыру памяти очередную сводку Лаврентия по "делу врачей". Всякое могло случиться, а разные там отпрыски "царских прихвостней", а тем паче немецких генералов, для спецслужб оказались бы "приятным сюрпризом" в режимном городе Севастополе.
Был еще один момент, так сказать, отягчающего свойства. В начале 30-х годов эпоха индустриализации ознаменовалась у нас беспрецедентной экспроприацией в пользу государства в необозримых масштабах церковной утвари и "разработкой" кладбищенских недр: позарез нужен был металл, особенно цинк, свинец, бронза. О драгметаллах — разговор, конечно, отдельный…
В Севастопольский горсовет в начале 1934 г. от управляющего Крымским филиалом треста "Металлолом" поступило ходатайство разрешить изъять 150 кг цинковых гробов из могил и склепов "быв. генералов, адмиралов и проч. буржуазии". Как уже верно догадался читатель, не избежали сей горестной участи и останки графа Тотлебена.
Впрочем, безжалостно вывернутый на бровку кладбищенской канавы прах героя Севастопольской обороны безвестный и поныне патриот все-таки тогда предал земле под покровом ночи.
На сей счет пронзительно и печально — как нельзя кстати! — звучат строки Иосифа Бродского:
Молитвы над ним не читались,
Так забросали глиной…
Но на земле остались
Иуды и Магдалины!
В наше время к памятнику Эдуарду Тотлебену не коробит глаз заросшая портулаком народная тропа. А что касается его внучки, то здесь открывается целое поле для догадок: может, и по сей день в С.-Петербурге живут ее дети — потомки нашего доблестного генерал-инженера, "прославившегося сооружением скороспешных твердынь Севастополя", как пишется в одном из дореволюционных путеводителей по севастопольскому Братскому кладбищу.
ПОРТРЕТ
В зале Крымской войны Музея КЧФ в г. Севастополе висит большой поясной портрет Эдуарда Тотлебена, написанный маслом, с инвентарным номером 504. Художник считается неизвестным. Знаменитый военный инженер — герой Севастопольской обороны изображен в двубортном сюртуке (введен в 1855 г.), с двойным рядом посеребренных пуговиц с топориками крест-накрест — символикой инженерного военного ведомства, с галунами генерал-майора.
На полотне обращает на себя внимание скромность художника при отборе изображения наград Э.И. Тотлебена: взгляд фокусируется на шейном знаке — ордене Св. Георгия III степени (без звезды), а ниже, в петлице, — та же награда, но IV степени, и все. Хотя Тотлебен имел уже и другие отличия, к примеру золотую саблю за бесстрашие в нескольких кавказских экспедициях.
Кто же автор этой картины? У главного хранителя музея, заслуженного работника культуры России Зинаиды Павловны Богоявленской, любезно предоставившей ксерокопию портрета для публикации в нашей газете, есть, конечно, кое-какие предположения. Она считает, что данное полотно увидело свет благодаря большому заказу московским художникам от севастопольского музея с целью развернуть в 1872 году в одном из павильонов знаменитой Политехнической выставки на территории Московского Кремля свою экспозицию боевых знамен, наград, оружия, в том числе и портретов героев для "Севастопольского альбома".
Известно, что полотна с изображениями героев Севастопольской обороны создавались преимущественно знаменитыми впоследствии передвижниками — художниками В. Маковским и И. Прянишниковым.
Нигде, однако, не отмечено, что в рамках севастопольского заказа однозначно не участвовали другие живописцы той поры. Но при первом же поверхностном анализе творческой манеры В. Маковского, И. Прянишникова, а также А. Корзухина, Г. Мясоедова, В. Шервуда, П. Перова, в разное время обращавшихся к севастопольской батальной тематике, возникает четкое ощущение, что наш портрет не принадлежит их кисти.
После сопоставления целого ряда косвенных признаков (общая тональность фона полотен — в нашем случае серо-зеленая гамма, строгая академичность исполнения, сходство деталей в изображении лица Тотлебена) сегодня можно выдвинуть предположение, что автором рассматриваемого экспоната является Николай Густавович Шильдер — усердный ученик заслуженного профессора батального класса Академии художеств России Б.П. Виллевальде.
В самом конце первой половины 50-х годов ХIХ века Н.Г. Шильдер обращается к теме Крымской войны, в частности пишет картину "Прощание ополченцев". 20 ноября 1855 года по Высочайшему повелению Н.Г. Шильдер создает поколенный портрет Э.И. Тотлебена для выставления его на стене вестибюля Николаевского инженерного училища, что суть вполне установленный факт.
Сейчас эта работа, созданная в 1855 году, а скорее всего — в начале 1856 года, в числе еще трех, правда, неподписанных портретов Э.И. Тотлебена, хранится в инженерно-документальном отделе Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи России.
Обращает на себя внимание достаточно четкое сходство двух рассматриваемых работ. Та же поза, то же выражение глаз: спокойное, чуть надменное. Можно предположить, что наш портрет датируется 1872 годом, но является копией, причем автор изобразил генерал-инженера специально по заказу Музея ЧФ как севастопольского героя — Георгиевского кавалера, обладателя ордена Св. Георгия IV и III степени.
Существует еще одно соображение в пользу того, что именно Н.Г. Шильдер рисовал оба портрета. Когда речь заходит о такой тонкой "материи", как обстоятельства создания по Высочайшему указанию портрета Э.И. Тотлебена, без особого мнения и благих пожеланий здравствующего тогда "оригинала", известного, кстати, своим свое-нравным, вспыльчивым характером, конечно, не обошлось.
Следует учесть также, что в среде военных Э.И. Тотлебен слыл человеком, который при удобном случае неизменно протежировал лицам немецкой национальности. И посему охотно, уже будучи занятым на строительстве укреплений в г. Николаеве, т.е. осенью 1855 года, он принимает предложение известного военного историка Н.К. Шильдера представить кое-какие сигнальные документы для составления впоследствии монографии о своей роли и месте в истории российского военно-инженерного искусства.
Посему не исключено, что по протекции двоюродного брата Н.К. Шильдера именно художник Н.Г. Шильдер был избран Тотлебеном для исполнения портрета по Высочайшему царскому повелению для выставления в Инженерном училище.
Отметим, художником мало что было изменено в авторской копии портрета уже образца 1872 года: убран нижний план с полусогнутой правой рукой и вместо генерал-майорских галунных погон и сюртука Э.И. Тотлебен изображен в мундире с эполетами генерал-адъютанта с вензелевым знаком Александра II.
Тот факт, что Э.И. Тотлебен среди всех живописцев предпочитал иметь дело именно с Н.Г. Шильдером, подтверждает и находка сотрудницы Севастопольского госархива Анжелики Фесенко. Она располагает документами, кои свидетельствуют о том, что среди семи живописных портретов почетных граждан Севастополя правую стену в зале заседаний нашей городской думы "держала" и картина, изображавшая Э.И. Тотлебена в мундире с эполетами и с авторской подписью именно Н.Г. Шильдера.
Изложенная выше версия авторства портрета генерал-майора Э.И. Тотлебена из фондов Военно-исторического музея КЧФ, конечно же, требует уточнения маститыми искусствоведами на основе сравнительного анализа, выходит, уже целой "плеяды" шильдеровских Тотлебенов.
ПОСЛЕСЛОВИЕ:
В ряде публикаций дореволюционного периода к имени Э.И. Тотлебена часто добавляется нам, современникам, малопонятный синоним — Большой Вобан. В частности, 20 ноября 1855 г. заслуженный профессор Николаевского инженерного училища И. Шульгин на "великолепном" обеде в честь генерал-адъютанта Э.И. Тотлебена сказал буквально следующее: "Вы доказали всем врагам нашим и соотечественникам славного Вобана — опоры царствования Людовика ХIV, что искусство инженерное изучается в нашем Отечестве самостоятельно, что мы не только следим за развитием науки у современной Европы, но идем и дальше…"
Добавим, что Себастьян ле Претр Вобан был самым знаменитым французским инженером-фортификатором в XVII столетии. И в ХVIII ему не было равных.
И только гений и слава Тотлебена — по общему признанию историков последующих полутора веков — затмили достижения этого видного военного деятеля. А нам остается только гордиться тем фактом, что феноменальный талант Большого Вобана — Эдуарда Тотлебена — расцвел именно на севастопольской многострадальной земле.
