24o
До нашего времени дошло не много документов о тех славных днях, которые мы отмечаем как День города: скупые строки донесений адмиралов Ф.А. Клокачева и Ф.Ф. Мекензи (сохраним за шотландцем привычный для нас вариант его фамилии) военному министру графу Г.И. Чернышеву в Петербург да воспоминания флаг-офицера Дмитрия Николаевича Сенявина. Вот, пожалуй, и все. Именно благодаря этим документам мы знаем хронологию основания города: 2 (13) мая 1783 года эскадра Клокачева в составе 13 кораблей вошла в Ахтиарскую бухту; 3(14) июня были заложены первые каменные сооружения; в течение последующих месяцев строились казармы, склады.
ОСВЯЩЕНИЕ
Странно, что, сопоставляя эти цифры, никто не задался вопросами: с чем связан почти месячный разрыв между приходом эскадры, назначением которой было основание нового города-крепости, и началом соответствующих строительных работ? И почему четыре первых и очень значимых здания (дом командующего, пристань, церковь и кузница) были заложены в один день, хотя проще было бы строить их по мере возможности или необходимости?
Предположение, что эта задержка была вызвана необходимостью изучения окрестностей Ахтиарской бухты, следует отклонить как не соответствующее известным фактам. К маю 1783 года русским морякам ее берега были хорошо знакомы. И не только потому, что уже в 1773 году (за 10 лет до описываемых событий) штурман И. Батурин составил прекрасную карту бухты, на которой отобразил и характер берега — лиманные озера, заболоченные участки, заросли растительности. Аналогичную карту составил и капитан 1 ранга И.М. Одинцов, командир отряда российских кораблей "Отважный" и "Храбрый", зазимовавших в Килен-бухте осенью 1782 года. Как пишет историк Черноморского флота В.Ф. Головачев в очень подробной книге "История Севастополя как Русского порта" (С.-Пб., 1872 г.), эта карта еще в марте 1783 года легла на стол начальника херсонского порта Ганнибала. Карта сопровождалась подробным донесением. В нем Иван Максимович, в частности, пишет, что определил места для строения казарм, офицерских покоев и магазинов. Этим местом, то есть центром будущего города, должна была стать Сухарная балка. Одинцов основательно ее разведал. "Что ж принадлежит до ключей и колодцев с пресной водою, то весьма оных довольно по балкам или лощинам, чему и учинен у меня опыт; на назначенном под строением месте, внизу, вырыты четыре колодца, из которых ныне фрегаты получают воду".
Но судьба распорядилась иначе. Клокачев, по мнению Головачева, не одобрил место, выбранное Одинцовым. Оно показалось адмиралу неспокойным при западных ветрах. Более удобным для основания города, по мнению командующих эскадрой, является западный берег нынешней Южной бухты. Казалось, сразу после принятия решения можно было бы и начать строиться…
И если бы так и произошло, то тогда можно было говорить, что Севастополь родился по воле случая. Посмею утверждать обратное. На самом деле основание нашего города произошло в соответствии со строгими правилами закладки городов, которые действовали на Руси в ХVI-ХVII веках! Задержка строительства объясняется тем, что в это время велись специальные землемерные работы.
Мое предположение основано на выкладках из статьи известного историка архитектуры Г. Алферовой "Математические основы русского градостроительства ХVI-ХVII веков" (1989 г.). Как она доказала, истоки этих традиций восходят ко времени ранне-средневековой Византии. Согласно византийским правилам, новый город должен строиться "по определенному проекту, математическому расчету, на предварительно хорошо размеренных землях". Таким образом, еще до закладки первых камней Севастополя его основатели должны были иметь точное и полное представление о плане будущего поселения, его границах, всех городских элементах (дорогах, воротах, жилой и промышленной зоне). При планировании города прежде всего определялось место будущей площади — его будущего центра, — с которой начинался обряд освящения всего города. Такой порядок в православной Руси был твердым. Без точного установления центра будущего города нельзя было начинать его освящение, без освящения нельзя было начинать и строительство.
Факт церковного благословения первых зданий Севастополя почему-то не нашел документального подтверждения ни в донесении Ф.Ф. Мекензи, ни в воспоминаниях Д.Н. Сенявина. Думаю, что умалчивание этого факта произошло исключительно по причине его полной очевидности для человека ХVIII века, какими и были названные основатели Севастополя. Тот же Д. Сенявин подробно описывает торжественное освящение четырех разбитых татарских лодок, найденных моряками на берегу Казачьей бухты.
…Само таинство должно было проходить по выработанному веками Православной Церковью ритуалу. Вот как об этом пишет Г. Алферова: "В освящении города участвуют все будущее его население, строители, войска, живущие до постройки города во временных сооружениях. В центре по специальному ритуалу освящается вода, а затем этой водой при пении молитв кропятся трасса будущих стен, места построек внутри города. Также кропятся водой все участники строительства и будущие жители города. Совершенно очевидно, что весь этот ритуал был возможен только при условии, что город был задуман и строителям уже было ясно, каким он будет".
Из вышесказанного становится понятным факт одновременности закладки четырех каменных сооружений, символизирующих четыре главные функции будущего города: место проживания, духовного и кораблестроительного центра, порта. Среди первых сооружений не упомянуты укрепления, так как к июню 1783 года они уже существовали. Это земляные батареи, которые еще в 1778 году возвели российские солдаты под командованием генерал-поручика А.В. Суворова, чтобы вытеснить из Ахтиарской бухты турецкие корабли адмирала Гаджи Мегмета.
Маршрут крестного хода должен быть таким, чтобы сделать будущий город неприступным. Протоиерей о. Лев Лебедев в статье "По образу и подобию" утверждает, что стенам крупных городов присваивалось сакральное значение. "Духовно-символический смысл могли иметь и конфигурация стен, и число башен, и число ворот, и посвящение надвратных, или башенных, церквей. Таким образом, стены города воспринимались как образ Божественной силы, ограждающей верных от нашествия врагов.
Как уже было сказано, шествие началось у домика Ф.Ф. Мекензи на месте будущей главной площади. Далее по ходу крестного хода были освящены Суворовский редут (позднее он стал именоваться Николаевским редутом, как это видно на плане севастопольских укреплений 1794 года из архива ВМФ) и пристань. (Через четыре года после укладки первых камней в тело пристани ей дадут пышное название: "Екатерининская", но севастопольцы будут упорно именовать "Графской"). Пристани отводилась роль главных ворот города. А, как всякие ворота, пристань, думаю, освящалась особо строго, чтобы "навечно запечатать" ее от супостата, стремящегося войти в город. Так и получилось. Ни разу за свою 225-летнюю историю Севастополь не был взят с моря.
Далее маршрут флотских священников подошел к фундаменту часовни. Молитва возымела силу, и через два месяца строительство первого храма Севастополя — часовня во имя Николая Чудотворца — будет закончено. Рядом с ней (ближе к морю) были окроплены святой водой закладные камни кузницы адмиралтейства (окончено строительство 24 августа того же года). По дороге (будущая Балаклавская) крестный ход прошел, вероятно, до современной площади Ушакова. Через некоторое время недалеко от этих мест будет заложено здание госпиталя. Примечательно, что Севастополь в тех границах, что были обойдены крестным ходом, и в первую оборону, и во вторую не был взят, а оставлен нашими войсками после прорывов обороны на других рубежах.
"НЕ ЗАСЛОНЯЙТЕ МНЕ МОРЕ!"
Приведенные факты недвусмысленно говорят о продуманности проекта будущего города и больших подготовительных работах. Но для большинства из нас покажется странным утверждение, что внешняя хаотичность застройки и плавные изгибы всех старых улиц Севастополя — это проявление плана. Что ж, вновь обратимся к работе Г. Алферовой. В ней утверждается, что за основу проектирования старорусских городов взят сознательный отказ от четкого геометризма в трассировке улиц, переулков, тупиков, площадей. Вы спросите: почему? Прежде всего в целях обороны. Еще в IV веке до н.э. Аристотель утверждал, что регулярно построенный город может стать более легкой добычей противника, так как в нем легче ориентироваться. Появление артиллерии сделало этот постулат для градостроительства будущей крепости еще более актуальным, так как прямые улицы простреливались ядрами и картечью на всю длину.
Кроме этого, свободная планировка изгибающихся улиц имеет преимущество и в пожарном отношении: кривые улицы не образуют ветровую трубу, раздувающую огонь. Поскольку ранний Севастополь был большей частью деревянным, то для него противопожарные меры были немаловажны. Зная эти требования к конфигурации улиц и площадей, перестаешь удивляться изгибам проспекта Нахимова и улицы Ленина.
Когда смотришь на виды Севастополя начала ХIХ в. где он изображен со стороны моря, то невольно любуешься его живописностью. Таким гармоничным наш город сложился в результате продуманной градостроительной политики, основные принципы которой были сформулированы еще в трудах византийских ученых, переведенных на русский язык. Думаю, что жителям Севастополя будет интересно познакомиться с основными положениями "Закона градского", или "Прохирона". Как это ни парадоксально, на первое место в "Прохироне" поставлены эстетические принципы организации города. Оказывается, в те далекие годы "мрачного средневековья" о красоте думали больше, чем сейчас! Город, согласно градостроительному законодательству Греции и Византии, должен быть спланирован так, чтобы каждый дом не терял связи с окружающей средой и из его окон открывался красивый вид. Чтобы обеспечить это требование, в обязательном порядке создавались прозоры, то есть пролеты между застройкой, сквозь которые пешеход мог бы видеть живую природу и чтимые ориентиры города (храмы, памятники). Глядя на литографию К. Буссоли "Севастополь первой половины ХIХ века", начинаешь верить, что гармоничный ансамбль всех архитектурных деталей нашего города как раз и возник под влиянием этого принципа.
Другим принципом византийской практики городского строительства, который в Севастополе воплотился, как нигде в России, является запрет закрывать новой застройкой "вид на море". Как подчеркивает уже знакомая читателю Г. Алферова, в русских переводах этих византийских трудов несколько веков бережно сохранялась именно такая формулировка этого принципа, несмотря на то, что в те годы Россия не имела городов на берегах морей. А параграф пятый из 38-й грани "Прохирона" я бы внес дословно во все строительные нормы и правила: "Соблюдай расстояние в 12 стоп (так называли общепринятый модуль строительства. — Автор), не лишая вида соседа, чтобы он мог прямо смотреть на море, стоя на своем дворе или сидя на нем, и не приходилось бы ему поворачиваться в сторону, дабы видеть море".
Не менее актуально для современного Севастополя, переживающего бум уплотнения жилой застройки, звучит параграф N 9 той же работы: "Но чтобы не был затеснен воздух, соблюдай между дворами двенадцать стоп. Если же между ветхими дворами чистый воздух затеснен, поскольку расстояние между ними менее 12 стоп, то ни одному из владельцев не подобает надстраивать свой двор". Сейчас же у нас властвует принцип: "Все наоборот!"
Как видите, согласно принятым на Руси законам градостроительства, эстетике и экологии будущего города отводились первостепенные роли. И чем другим, если не красотой будущего города, руководствовался Ф.А. Клокачев, когда избирал его центром выступ берега между Южной и Артиллерийской бухтами. Вот его собственные слова: "При самом входе в Ахтиарскую бухту дивился я хорошему ее с моря положению; вошедши и осмотревши, могу сказать, что во всей Европе нет подобной сей гавани — положением, величиной, глубиной… Без собственного обозрения нельзя поверить, чтоб так сия гавань была хороша".
А что скажут потомки, глядя на Севастополь ХХI века с высоты… XXII века? Боюсь, многих "помянут" поименно, начиная с властей предержащих…
