14o
С улицы Генерала Хрюкина, на которой проживаю, на Максимову дачу можно попасть, спустившись по крутой тропе в Сарандинакину балку, а далее — по исхоженному дну живописной Хомутовой балки. Поэтому когда спрашивают: «Дача есть?», отвечаю, что да, есть. Максимова. Ее 3-4 раза в неделю и навещаю по указанному пути во время утренней пробежки. И хотя о некогда бесспорной достопримечательности не только Севастополя, но и Крыма напоминают сегодня лишь остатки былой роскоши, но благодатная энергетика единственного в черте города природного оазиса всегда наполняет душу восторгом. Тысячи раз там бывал, но никогда с «Максимки» не возвращался в пессимистическом настроении.В период второй героической обороны Севастополя в гротах Максимовой дачи располагался филиал главного военно-морского госпиталя ЧФ. Естественно, воинов, умерших от ран и погибших при артобстрелах, бомбардировках, хоронили, но это громко сказано, скорее — предавали земле рядом с госпиталем. В честь 60-летия начала обороны здесь было оформлено братское захоронение с простым перечислением на плитах имен 317 защитников. А до этого, неведомо с каких пор, на площадке перед чудом сохранившейся операционной времен обороны находилась лишь одна могила с оградкой — военврача А.Г. Долидзе. О том, что она сооружена по инициативе родственников, свидетельствует надпись на русском и грузинском языках.
Лет 10 назад, в летнюю пору между утром и ночью, когда солнце лишь алым заревом напомнило о том, что оно уже проснулось, я совершал обычную утреннюю пробежку. Тишину нарушали лишь мои собственные шаги. Все проблемы, даже те, с которыми ложился спать и с которыми проснулся, в этот час, на этом месте меня покинули. Мысли витали где-то далеко… Поэтому окружающий мир я не видел, а только ощущал. И не сразу заметил стоящую на коленях у могилы А.Г. Долидзе всю в черном одеянии женщину.
Словно споткнувшись, я остановился, прекрасно осознавая, что со своим жизнерадостным настроением и одеянием — спортивными трусами — оказался здесь не к месту, да и не ко времени тоже. Постарался, крадучись, незамеченным пройти мимо. Но, не поворачивая головы в мою сторону и не вставая с колен, женщина подала знак рукой, чтобы я остановился. Затем, обернувшись, посмотрела сквозь меня полными печали глазами и тихо спросила: "Вы здесь часто бегаете?" От растерянности и смущения я не сразу понял, о чем она меня спрашивает. Только и промямлил, оправдываясь: "Во время физзарядки". У женщины перехватило дыхание. Сделав несколько глотательных движений, прерываясь от волнения, она вновь склонила голову над могилой и попросила: "Когда пробегаете мимо могилы, остановитесь… Поговорите с ним… Ему здесь так одиноко. А мы уже никогда не сможем его навестить". Последние слова ее утонули в рыданиях.
Оцепенев от неожиданности и смущения, я пообещал останавливаться и разговаривать. Но не отважился в столь фривольном виде расспросить подробнее о том, кем приходится женщине в черном А.Г. Долидзе. Не сказал слов утешения и не заверил, что севастопольцы бережно относятся к захоронениям своих защитников и освободителей, свято чтят их память. Очнулся уже дома, когда ничего исправить было нельзя. Но обещание, данное, по-видимому, дочери А.Г. Долидзе, я выполняю. С могильной фотографии на меня смотрит, вернее смотрел, красавец грузин с гордой осанкой и умным, добрым взглядом. Судя по военной форме и знакам в петлицах, военврач в ранге майора.
Однажды ранним утром я как обычно остановился у могилы военного врача. И хотя скверной нас уже не удивишь, но, увидев разбитую фотографию Долидзе на стеле у могилы, буквально оторопел. Передо мной отчетливо предстали печальные, обращенные ко мне с мольбой глаза женщины в черном… Боже, что я ей скажу? Ведь есть же в мире такая подлость, совершая которую, мы теряем право называться человеком, независимо от национальности, возраста, пола, должности, положения. И от которой не отгородиться фразой "Это сделал не я".
Все мои попытки добыть для замены фотографию оказались тщетными. В шестом томе севастопольской Книги памяти значится лишь списанное с надгробия: "А.Г. Долидзе, врач, погиб в 1942 г." Может быть, у кого-то в домашних архивах чудом сохранилась фотография этого человека? Буду благодарен, если такие люди откликнутся и мы сможем восстановить то, что безжалостно уничтожено вандалами. Тогда военный врач, майор Долидзе сможет спать спокойно в севастопольской земле, да и меня не будут мучить угрызения совести — не уследил, не уберег, не защитил… Майор свой долг выполнил. Выполним ли его мы?
