Обаяха

Как известно, в Украине 2008 год официально объявлен Годом поддержки национального усыновления и семейных форм воспитания детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки и попечительства. Наконец, сдвинулось с мертвой точки и это благое дело: проживающих в Доме ребенка и детских домах малышей активно забирают в семьи не только иностранцы, но и севастопольцы. Но одно дело — стать родителями здорового малыша, совсем другое — взять на себя ответственность за неизлечимо больного. Тем не менее такое в жизни тоже случается. Любой ребенок имеет право жить в семье. Ведь брошенные дети не виноваты в том, что оказались ненужными своим биологическим родителям, которых, как известно, не выбирают. К счастью, у нас есть люди, искренне желающие подарить этим малышам будущее. Приведенным ниже письмом мы начинаем серию публикаций о наших согражданах, взявших обездоленных малышей в семью. …Чужой пример заразителен. И кто знает, быть может, этот благородный опыт развеет чьи-то сомнения и еще на несколько малышей, обретших настоящих любящих родителей, в нашем городе станет больше.

…Никогда в своей жизни не сталкивалась с ВИЧ-положительными людьми и не думала, что это заболевание может меня как-то коснуться. Но два года назад моя знакомая призналась, что хочет усыновить ребенка и уже нашла в Интернете "своего" малыша. Только после того как она заочно влюбилась в мальчика и с боем начала пробивать статус опекуна, обратила внимание на надпись под его фотографией: ВИЧ-инфицирован. Сначала эта новость шокировала и ее, и всех, кто был в курсе происходящего. Затем она стала собирать информацию о болезни и выяснила, что все не так ужасно и что с ролью матери неизлечимо больного ребенка она справится. Ей удалось убедить меня в том, что такие дети не опасны для окружающих и могут прожить столько же, сколько и обычные люди. А уж когда я стала общаться с ее красивым и умным сынишкой, ничем не отличающимся от других малышей, рассеялись мои последние сомнения в полноценности ВИЧ-позитивных детей.

Та же знакомая дала мне ссылку на специализированный Дом ребенка с фотографиями очаровательных карапузов, которых никто не усыновлял только по причине их неизлечимой болезни. Не будь пугающего диагноза, к большинству из них наверняка выстроилась бы очередь из желающих забрать малышей домой. Из всех фотографий детских мордашек особенно меня привлекла одна: с нее смотрел светловолосый и сероглазый двухлетний красавчик с широченными бровями и взрослым взглядом. "Вот такого бы я точно усыновила", — подумала я, но тогда эта мысль показалась мне нелепой. После развода я в одиночку растила сына (на тот момент он заканчивал школу), и это далось мне настолько тяжело, что я уже мечтала о том недалеком будущем, когда он станет студентом, а я — свободной женщиной, предоставленной самой себе и наконец-то живущей не только ради кого-то другого.

Два года я изредка заглядывала на сайт Дома ребенка. Любовалась подраставшими ребятами, читала, что пишут о них на форуме, радовалась, если кто-то из них попадал в семью. О своем любимчике читала все посты. Ему уже исполнилось четыре года, и вскоре мальчика должны были перевести в детский дом. Помню, меня поразило одно письмо на форуме от женщины, удочерившей неинфицированную одногруппницу мальчика. "Он повзрослел и уже не кидается навстречу всем приходящим взрослым, как другие малыши, — писала она. — Он умный и красивый, но понимает, что есть какая-то неведомая ему причина, по которой его никогда не возьмут в семью". И тогда я впервые подумала: а что, собственно, лично мне мешает взять этого ребенка? Инфекции я не боюсь, спасибо моей знакомой и ее опыту воспитания ВИЧ-позитивного малыша. Сын уже студент и подыскивает квартиру для того, чтобы жить отдельно. Да, хочется хоть немного отдохнуть от роли матери, материальное благополучие оставляет желать лучшего, квартира требует ремонта, да и родственники и знакомые наверняка будут против… Но на другой чаше весов — жизнь ребенка, которому, с его-то диагнозом, ох как придется несладко в обычном детском доме.

В общем, я решила собирать документы на опеку мальчика. В первую очередь занялась ремонтом квартиры, которую должны были осматривать сотрудники отделения опеки. Затем — обход диспансеров и врачей по списку (этот процесс занял у меня около месяца). До того много лет не обращалась к докторам и очень боялась, как бы не выявили какую-нибудь болячку. Но, слава Богу, все обошлось. Для получения статуса опекуна также требовались и другие справки (о доходах, характеристика с места работы, из милиции об отсутствии судимостей, лицевой счет из жилконторы и т.д). В итоге утром я бежала в диспансер, днем — на работу, а вечером делала ремонт в квартире (клеила обои, клала плитку в ванной и т.п.) — в таком изматывающем ритме пришлось жить почти два месяца. В это время в Доме ребенка специально для меня придерживали малыша и, вопреки всем инструкциям, не переводили его в детский дом. В декабре, наконец, получила долгожданный статус и помчалась на первую встречу к моему мальчику…

После первого посещения Дома ребенка рыдала весь вечер. Соцработник просила меня еще сто раз подумать, прежде чем остановить свой выбор именно на этом ребенке. Говорила, что он для приемной семьи, которой деньги платят за таких больных и недоразвитых. Психолог поставила ему диагноз "умственная отсталость", и, скорее всего, его отправят в коррекционный детский дом. Даже при домашнем воспитании он не наверстает до школы упущенное и попадет в отстающий класс. Этому малышу нравится что-то делать руками: пыль вытирать, помогать по хозяйству, но учиться — не для него. Он очень плохо говорит для своих четырех с половиной лет, ему необходима серьезная логопедическая помощь… Когда после полученной информации увидела мальчика живьем, расстроилась еще больше. Вместо красавчика с фотографии крохотными щелочками опухших глаз на меня смотрело нечто красное, покрытое коростой и прыщиками. Оказалось, перед новогодними праздниками малышей угостили сладостями, и у него началась сильнейшая аллергия. "Зачем вам в нагрузку к основному диагнозу еще столько проблем? — спрашивали меня. — Если уж так хочется взять ВИЧ-инфицированного малыша, то здесь много других прелестных детишек!"

В общем, я решила, что этого мальчика брать не буду, а присмотрюсь на прогулке к другим детям. Но он, как только увидел меня, кинулся навстречу и закричал: "Это ко мне!" А глаза у него были как у больного зверя — там такая буря эмоций! Все дети вокруг меня крутятся, я в замешательстве по очереди поднимаю их на руки, а он смотрит на меня и повторяет: "Это ко мне, ко мне пришли"… В общем, ребенка с та-а-а-кими глазами я уже бросить не смогла. Потом мы с ним встречались, когда его группа гуляла на площадке. Необходимо было набрать десять посещений, чтобы написать согласие забрать ребенка. Мальчик с удовольствием держал меня за руку и водил по дорожкам, но почти все время молчал, не отвечал на вопросы, а на мою настойчивость реагировал полными слез глазами. Я собирала по крупицам информацию о нем везде, где только могла: от участниц форума, воспитательниц, медработников. Того положительного, что о нем говорили, я в ребенке не находила, но продолжала надеяться, что ошиблись не они, а психиатр. Только один раз слышала его смех: когда в гости к бывшим одногруппникам приехал его трехлетний друг, усыновленный месяц назад и сильно скучавший именно по моему малышу. В общем, перед самым Новым годом я забрала мальчика на свой страх и риск. Своей маме, живущей неподалеку от нас, решилась рассказать о приемном малыше только после праздников. Как я и предполагала, ни она, ни ее подруги не смогли меня понять и принять мальчика — до сих пор они не хотят со мной общаться, рассказывают всем знакомым о его ужасающем диагнозе и пугают тяжкими последствиями моего поступка.

Сегодня все страхи позади. Я получила того малыша, о котором мечтала: доброго, сообразительного, симпатичного. Когда аллергия прошла, я наконец смогла разглядеть своего сыночка. Его нянька считает, что ей с подопечным повезло, и рассказывает всем знакомым, какой это самостоятельный и неизбалованный ребенок. Правда, он жутко неусидчивый и любопытный, изматывает под вечер всех, а сам всегда свежий, как огурчик. Постоянно в процессе делания чего-то, поэтому оставить его в комнате одного невозможно — неизвестно, к чему вернешься. Жутко любит технику, освоил видео и DVD, уже неплохо управляется с компьютерной мышкой. С успехом изучаем с ним буковки и цифры. Он очень общительный, комплексы в незнакомой обстановке проявляет минуты три, а потом начинает вести себя, как дома. Окружающие считают его обаяхой. На умственно отсталого парнишка точно не тянет.

Конечно, определенные проблемы тоже есть. Так, трудно было привыкать вставать в шесть утра, чтобы давать ему очередную порцию лекарства, бегать оформлять различные пособия, о которых даже в опеке ничего не слышали. Но все это мелочи по сравнению с тем счастьем, которое дает общение с моим мальчиком. Собираюсь устраивать сына в детский сад и очень беспокоюсь о том, как к его диагнозу отнесутся окружающие. Впрочем, далеко в будущее стараюсь не заглядывать. Живу настоящим и благодарна судьбе за то, что она подарила мне счастье быть мамой этого замечательного малыша.

P. А.