Рубрику ведет Леонид СОМОВ.
Как-то в конце 80-х годов я был в Магнитогорске в гостях у одних хороших людей. Непринужденная обстановка. Хохмы. Вполне интеллигентные застольные игры… К десяти часам вечера из ранее закрытой комнаты (чешская тройка) вышел к гостям высокий благообразный старик в голубом пуловере. Хозяйка его представила: "наш любимый заслуженный дедушка". И действительно, Иван Захарович оказался человеком с удивительной судьбой. Во время, предшествующее началу индустриализации страны, он был личным телохранителем самого Серго Орджоникидзе. В период Великой Отечественной войны командовал заградотрядом. С 1954-го по 1960 год был начальником охраны одного закрытого института, где испытывали образцы психотропного оружия. Два ордена Ленина — его награды говорят о многом…
Когда Иван Захарович "пропустил" тридцать граммов коньячка, он стал очень разговорчивым. Долго распространялся (его, естественно, все вежливо слушали) о необычных способностях внука Артема, видимо, в который раз напомнив родителям, что он этому своему потомку завещает солидную сумму в банке. А затем вдруг, выдержав солидную паузу, встал со стула, поднял указательный палец и сказал, обращаясь к дочери: "Светочка, прошу еще раз: когда я выйду на одну прямую со смертью, пожалуйста, пронесите меня по ул. Фрунзе, мимо дома, где когда-то на втором этаже жила моя первая любовь".
Хозяева неловко улыбнулись и, видимо, слыша такое пожелание не в первый раз, обняли родителя и усадили его на место со словами: "Дедуля, ну что ты опять о грустном…"
Как-то так вышло, что я в конце вечера справился у хозяина, своего приятеля: а какой номер дома на ул. Фрунзе, о котором упоминал тесть? Оказалось, 14-й. Дело в том, что — такая вот вышла случайность! — в этом же трехэтажном доме когда-то жил мой очень хороший знакомый. Помнится, при встречах все сетовал на свое обветшалое жилище, мол, дом построен в начале 50-х годов, а ремонт так и не делали ни разу…
В нашей компании был в тот вечер доктор Геннадий Охрименков. Все знали, что он фанатичный последователь космического учения Елены Рерих и госпожи Блаватской. Ходили слухи, что он содержит (без лишней огласки, конечно) некий спиритический салон.
Так вот, когда Иван Захарович пространно говорил о своей будущей смерти, Геннадий наклонился к хозяину дома и что-то ему прошептал на ухо. Тот побледнел, явно растерялся и как-то недоверчиво уставился на "спиритиста".
Потом, когда мы курили на балконе, зять Ивана Захаровича поделился со мной тем, что же ему нашептал доктор Охрименков. Оказывается, тот предостерег хозяина от частого упоминания Иваном Захаровичем о каких бы то ни было обстоятельствах, связанных с будущей его смертью. По мнению доктора, любой субъект или объект, имеющий отношение к этому печальному событию в плане гипотетическом, может волею судеб изменить свое место в космическом информационном поле, и тогда возможны весьма трагические последствия для того человека, который пытается заглянуть в будущее, упоминая слово "смерть". Туманно, но понятно… Должен сказать, что Иван Захарович выглядел в тот вечер вполне добрым стариканом. Румянец на щеках, стройный торс, вполне уместные остроумные реплики за общим столом, просто бездонная память.
Прошло 1,5 года. Как-то, проезжая на трамвае по ул. Фрунзе, 14, я обратил внимание на то, как рабочие с помощью клин-бабы разбивали это жилое строение. Видимо, жильцы так и не дождались ремонта…
А поздним вечером раздался телефонный звонок. Это объявился мой приятель, зять Ивана Захаровича. Оказывается, днем тот внезапно упал на кухне и, не приходя в сознание, скончался. Приятель просил помочь с машиной на предстоящих похоронах.
А я вспомнил о предостережении доктора Охрименкова на том памятном застолье. Он ведь вполне серьезно предупреждал… Дом разрушили, и в тот же миг Иван Захарович упал замертво. Поистине, предвосхищать, не ведая тайных пружин истинных попутных обстоятельств, свою смерть, наверное, действительно занятие неблагодарное…
Л. КАРАВЕЕВ, судовой механик.
ОТ РЕДАКЦИИ:
Утром 3 января 2008 года ушел из жизни выдающийся актер театра и кино Александр Абдулов. Он был безнадежно болен, и трагический исход в общем-то ожидался. Неожиданным оказалось иное: на поминках актера коллеги вдруг заговорили "о мщении ролей".
Выдающийся русский поэт Борис Пастернак, познакомившись с только что начинающим молодым и талантливым Евгением Евтушенко, по признанию последнего, призывал опасаться использовать в стихотворениях слово "смерть". Классик настойчиво советовал: "Женя, никогда не описывайте в стихах собственную смерть. Сила слова такова, что, сказав об этом, вы тем самым притянете смерть к себе. Так было с Пушкиным, так было с Лермонтовым".
Знатоки творчества М.Ю. Лермонтова наверняка знают, что поэт любил вводить в названия стихотворений слово "смерть", часто писал о ней, воображая себя лежащим с глубокой дымящейся раной в груди. Итог известен, сообщает журнал "НЛО"
В связи с этим как не вспомнить Елену Рерих, которая в "Агни-Йоге" говорит о словах-убийцах, называя их "империл", словах, которые действуют подобно яду, откладываются в нервных каналах, отравляя организм человека. Елена Рерих наказывает:"Каждое ответное слово должно быть не гробовым гвоздем, но лучом врача, а умение произносить имена должно быть как удар молота в пространстве"… И пророчествует: "Человечество подойдет к обнаружению тончайших энергий, которые для упрощения пока называем духом". И называет это время "ближайшим шагом развития культуры". Но похоже на то, что отдаленный, но уже явственный звук этих шагов многим еще не слышен.