17o
Задумывался ли кто-нибудь над вопросом: почему одни архитектурные шедевры, созданные столетия назад, благополучно существуют и поныне, а другие канули в Лету безвозвратно? Первое, что приходит на ум, — это войны и природные катаклизмы на протяжении всей истории цивилизации безжалостно уничтожали создания человеческих рук. Поэтому из семи чудес света древности до наших дней дошли только два, а об остальных, как и о множестве других, не менее замечательных творениях, мы теперь знаем только по описаниям историков.
Это, конечно, верно, но только отчасти. Потому хотя бы, что немало выдающихся сооружений прошлого исчезло навсегда и в, казалось бы, благоприятные, в смысле всяческих катаклизмов, исторические периоды.
И в то же самое время многие исторические памятники уцелели среди потрясений и разрухи без, казалось бы, малейших шансов на сохранение. Увы, не только войны и землетрясения уничтожают архитектурные шедевры! Большую роль в их гибели или, наоборот, в спасении играл так называемый человеческий фактор! В наше время этот пресловутый фактор стал, пожалуй, главным и определяющим в деле сохранения сформировавшейся вокруг нас исторической архитектурной среды. И на примере нашего города это особенно хорошо видно!
НО СНАЧАЛА одна история, которая произошла много лет назад.
На юге Германии, у самой ее границы с Австрией, в "бузинной Баварии" есть небольшой город Альберфельд с населением чуть более 60 тысяч человек. Этот городок знаменит тем, что его центральная часть, построенная в основном в XV-XVIII веках, дошла до наших дней практически в первозданном виде. Новые дома и утопающие в зелени небольшие коттеджи расположены в основном на окраинах, и вид их не оказывает практически никакого влияния на художественное восприятие исторического центра городка.
Главным украшением города, предметом непреходящей гордости горожан является величественный кафедральный собор, построенный в XVI веке в стиле так называемой пламенеющей готики. Зданий в этом замечательном стиле в Западной Европе было построено сравнительно немного, а дошедшие до нас в своем изначальном облике вообще можно пересчитать по пальцам. Среди этих немногих сохранившихся шедевров средневекового зодчества кафедральный собор в Альберфельде, безусловно, один из самых замечательных.
Собор стоит на набережной неширокой реки, рассекающей город пополам. С двух сторон он обрамлен небольшими, но очень красивыми скверами. Вместе с собором они образуют уютную и, несмотря на скромные размеры, величественную площадь, с которой открывается прекрасный вид на противоположный берег и расположенную здесь часть города, застроенную небольшими средневековыми строениями, хотя и весьма разнообразными по форме и оформлению, но выдержанными, тем не менее, в одном очень живописном стиле.
В 1746 году на противоположном восточном берегу реки по проекту тогдашнего городского архитектора, большого знатока и почитателя "пламенеющей готики", было построено здание новой ратуши. Несмотря на то что сооружено оно было в стиле господствовавшего тогда в Германии классицизма, автор сумел внести во внешний облик новой ратуши многое от своего любимого готического стиля. Причем сделал он это настолько мастерски, что архитектура нового здания ратуши прекрасно гармонировала с архитектурой старинного кафедрального собора и старого моста, соединяющего оба берега реки.
Открытие здания новой ратуши вылилось в большой городской праздник с участием первых лиц города и важных гостей со всей Германии. В тот день городской архитектор услышал в свой адрес столько слов восхищения и благодарности, что даже при всей его скромности и рассудительности было ясно, что он стал архитектурной звездой первой величины в масштабе всей Германии.
ПРОШЛО два года. В один из теплых солнечных дней ранней осени архитектор пришел на мост один. Солнце клонилось к западу, и кровли собора, новой ратуши, расположенных возле нее домов на набережной казались сделанными из чистого золота. Вот это золото стало медленно менять свой цвет со светло-желтого на червонный, и вдруг после того как весь поток солнечного света, струившийся по крышам, почти растворился в теплом осеннем воздухе, тень от здания новой ратуши упала на собор. Только что переливающийся всеми цветами радуги фасад словно задернуло темной, непроницаемой для лучей света пеленой. Погасли разноцветные витражи, исчезли стрельчатые окна, пропали тонкие колоннады галерей, статуи святых словно отступили и спрятались в узких нишах. Перед потрясенным архитектором высилась серая бесформенная громада собора. Зрелище, увиденное в течение нескольких минут, потрясло его до глубины души. Комок подступил к горлу и стеснил дыхание. Ноги стали ватными. Он бессильно прислонился к перилам моста. "Господи! Что я наделал? Я разрушил гармонию", — шептали его губы.
Не разбирая дороги, ничего не видя перед собой, архитектор побрел домой. Захлопнув перед носом опешившего слуги дверь в кабинет, он упал на диван вниз лицом. Так архитектор пролежал два дня и уже не вставал. Последними его словами, услышанными склонившимся над ним слугой, были: "Я разрушил гармонию! Господи, прости меня!"
Архитектора с превеликим почетом, при огромном стечении народа, в присутствии самого курфюрста и всех членов городского магистрата похоронили на центральной аллее городского кладбища. На мраморной плите надгробия ниже многочисленных званий и регалий на латыни было начертано. Vita brevis, aps londa и Vestigia semper aolora, что переводится как "Жизнь коротка, искусство вечно" и "Всегда чти наследие".
ЭТА когда-то давно услышанная история всплыла в памяти, когда ранним августовским утром проходил я по Большой Морской мимо Покровского собора. На противоположной стороне улицы рос, нависая над ней, безликий, архитектурный монстр, безжалостно подминая под себя расположенные рядом построенное в стиле модерн еще в начале прошлого века здание главпочтамта, кстати, одно из немногих уцелевших во время войны, и красивое, построенное в 50-е годы в стиле традиционализма, здание жилого дома. Некогда оба эти здания составляли оригинальную архитектурную композицию, входившую в интересный ансамбль Большой Морской.
Прямоугольный коробкообразный монстр продолжает расти. Скоро он упрется в синее севастопольское небо и оттуда, торжествуя, переполняясь тщеславием и спесью, будет победно взирать на осколки некогда прекрасного в своем изысканном единстве городского кольца. Этот праздник торжества безвкусицы на самой знаменитой улице Севастополя отныне будет продолжаться вечно, а новое поколение горожан, которым в будущем предстоит ходить по этим мостовым, так никогда и не узнает о том, что здесь когда-то царили гармония и противоречивое единство архитектурных стилей. И уже никто не расскажет им, что когда-то, в далеком теперь 1952 году, на республиканском конкурсе законченных жилых ансамблей застройка нашей Большой Морской была удостоена первой премии именно за прекрасный в своем единстве архитектурный ансамбль. Почему не расскажет? Да потому что стыдно будет! Ведь единого ансамбля теперь уже нет и в помине! И уже никогда не будет!
Вот как описывал Большую Морскую авторитетный севастопольский архитектор и историк Е.В. Веникеев в своей книге "Архитектура Севастополя": "Трех-, четырех- и пятиэтажные дома с аккуратными лоджиями, пологими фронтонами, зелень плюща на белоснежных балконах делают улицу нарядной.
В ансамбль удачно вписывались немногие восстановленные дореволюционные и довоенные здания, некоторые дома стоят чуть в глубине и повыше — на террасах, что делает улицу шире и живописнее.
Большая Морская — единый архитектурный ансамбль. И в то же время каждый дом здесь вполне индивидуален, со своим, непохожим на другие, лицом".
В свою очередь, Большая Морская вместе с улицей Ленина и проспектом Нахимова составляет застройку так называемого городского кольца, которая в 1980 г. решением Севастопольского горисполкома была объявлена комплексным памятником архитектуры местного значения.
Стало быть, мы являемся безучастными свидетелями хладнокровного разрушения замечательного памятника архитектуры, без каких бы то ни было вытекающих из этого прискорбного факта последствий правового характера. Это ли не доказательство того, что архитектурные и исторические памятники гибнут не только от войн и природных катаклизмов? Бесцеремонное искажение классического архитектурного образа Большой Морской — это всего лишь один пример варварского отношения к историческому наследию в Севастополе. А таких примеров, к сожалению, слишком много!
ДОСТАТОЧНО посмотреть, во что превращается одно из интереснейших зданий нашего города — водная станция спортивного клуба Черноморского флота на Николаевском мысу.
Построенная в 1933 г. в стиле рационализма, она все более теряет свой первоначальный вид из-за облепивших ее уродливых пристроек и ресторанных навесов. А разве не исказило художественное восприятие величественного образа одного из главных символов Севастополя — Графской пристани — при обозрении ее с моря построенное почти рядом с ней административное здание Севастопольского морского торгового порта? Не говоря уже о том, какую тесноту и неудобство оно создало для пассажиров курсирующих здесь катеров вместе с сооруженным рядом зданием ресторана.
А что можно сказать об изуродованных фасадах домов по всему городскому кольцу? Пробитые на них где попало дверные и оконные проемы вместе с разномастными вывесками совершенно исказили и обезобразили первоначальный облик этих домов.
А ведь каждое из этих зданий построено по оригинальным проектам талантливых советских архитекторов, самоотверженно трудившихся в Севастополе в первые послевоенные десятилетия.
Я думаю, что читатели без труда продолжат этот скорбный список наших безвозвратных потерь.
При этом сохранение исторической, как правило, центральной части всегда являлось приоритетной задачей и главного архитектора, и городского руководства любого уважающего себя города. Именно старая часть города в том случае, если она хорошо сохранилась и ухоженна, придает городу неповторимость, непохожесть на другие города, делает его интересным для туристов.
ПОЧЕМУ же в нашем городе царит столь безответственное отношение к доставшемуся нам историческому наследию? В чем причина такого быстрого и бесцеремонного разрушения оригинального целостного архитектурного облика нашего славного города? Вот здесь-то во всем драматизме и проявляется тот самый человеческий фактор. Вытекающих из этого тезиса причин, на мой взгляд, две.
Первая — это то, что ни среди городских чиновников от архитектуры, ни среди городского архитектурного сообщества в целом нет, по-видимому, сегодня настоящих зодчих. Есть немало людей с дипломами архитекторов, но нет мастеров, подобных городскому архитектору из далекого Альберфельда, всей душой преданных высокому искусству гармонии, бескомпромиссных в ее создании и сохранении. Если архитектура — это музыка, то в Севастополе, по-видимому, есть люди, владеющие нотной грамотой, но нет способных писать на ее основе настоящую музыку. В противном случае проект строящегося напротив Покровского собора архитектурного монстра никогда бы не получил одобрения всех, кто обязан ставить визы на проектах.
Да и у проекта этого коробкообразного сооружения тоже ведь имеются авторы, гордо именующие себя архитекторами. Думается, что город должен узнать их всех поименно!
А теперь зададимся вопросом: могут ли вообще появиться сейчас в нашем городе настоящие талантливые зодчие? Правильнее будет даже сказать, не появиться, а проявиться. Думаю, что нет!
Ибо вторая причина, которую истины ради следует отметить особо, заключается в невостребованности настоящих мастеров архитектуры ни руководством города, ни самой севастопольской общественностью.
ПРОВЕДЕННЫЙ недавно в Москве опрос общественного мнения показал, что только 8% москвичей серьезно озабочены тем, что происходит с архитектурной средой столицы, ее памятниками и достопримечательностями. Думается, что и в Севастополе этот показатель находится примерно на таком же уровне. По странному стечению обстоятельств показатель этот в нашем городе совпадает с процентным соотношением коренных севастопольцев к общему числу городских жителей. Под "коренными севастопольцами" в данном случае подразумеваются совершеннолетние жители нашего города, являющиеся севастопольцами, как минимум, во втором поколении, а также пожилые люди пенсионного возраста, всю свою сознательную жизнь прожившие в Севастополе.
Таким образом, оставшиеся 92% нынешних горожан можно отнести к приезжим, т.е. к людям, сравнительно недавно ставшим севастопольцами и не успевшим пустить здесь достаточно глубокие корни. Эти люди принесли в наше общественное сознание и свою психологию приезжего человека, не обремененного пока еще истинной любовью к истории нашего города, к ее материальному воплощению в виде исторических памятников, архитектурных ансамблей, ко всему тому, что называют городской средой обитания. В число этих горожан, носителей психологии приезжих людей, входит, к великому сожалению, и подавляющее число городских руководителей, предпринимателей, городской интеллигенции, т.е. всех тех слоев городского населения, от которых в основном и зависит жизнь любого города во всем ее многообразии. Поэтому и озаботиться всерьез процессом архитектурно-исторической деградации Севастополя в настоящее время просто некому!
Отсюда следует безрадостный вывод: по-видимому, Севастополь уже обречен превратиться, в конце концов, в заурядный провинциальный южноукраинский город, безликий и скучный, оживающий только на два-три летних месяца и после завершения пестрой курортной ярмарки снова впадающий в многомесячную спячку. Причем процесс этот будет выглядеть гораздо более жалким и убогим, чем в той же Ялте, поскольку для Ялты как для настоящего курортного города такая периодичность является естественным, предсказуемым и стимулирующим фактором. Севастополь же, перестав быть по-настоящему промышленным городом, не стал пока и курортным, а с окончательной потерей своего исторического лица он потеряет и свое романтическое очарование легендарного города.
ЧТО ЖЕ в конце концов останется? Может быть, земля? Но закованная в бетон чадящих промышленных предприятий, засыпанная бытовым мусором, покрытая неудержимо расползающимися гаражными массивами и стандартными высотками, заслоняющими море и храмы, она также перестанет восприниматься как земля легендарного города со следами славного исторического прошлого. И горожанам все это в конечном счете станет безразлично.
Единственное, что еще внушает хоть какой-то оптимизм, так это то, что в Севастополе все-таки еще живут эти самые 8%, составляющие его коренное население. Учитывая, что в подавляющем большинстве это кровно связанные с Севастополем люди с большим жизненным опытом, активной жизненной позицией, полные физических и душевных сил, можно еще надеяться, что эти несколько тысяч человек возьмут на себя ответственность за будущее своего города и примутся за архитяжелый труд избавления остальной части горожан от психологии приезжих людей, превращения их в истинных патриотов Севастополя, всей душой болеющих за его историческую судьбу.
Поэтому закончить свои невеселые размышления мне хочется еще одной выдержкой из книги архитектора, историка и большого патриота Севастополя Е.В. Веникеева "Архитектура Севастополя": "Сколько раз мы слышали в детстве слова: "Смотри под ноги!" И зрелому человеку, если он споткнулся, — совет тот же. И все-таки, когда вы будете бродить по Севастополю, смотрите и по сторонам тоже. Смотрите в небо, вдаль, вокруг — тогда увидите, поймете, надеемся, и полюбите лицо Севастополя, лицо светлое и печальное, суровое и вместе с тем доброе".
Жаль, что это сказано о Севастополе, которого уже нет!
Но, может быть, этот Севастополь когда-нибудь снова к нам вернется?
Очень хочется в это верить!
