Родовое удушье

Рубрику ведет Леонид СОМОВ.В нашей семье при советской власти об этом предпочитали почему-то молчать. Причем мой отец рассказывал, что узнал о семейной тайне от своего деда, будучи уже тридцатилетним, в 1951 году. Казалось бы, далекое родство с декабристом П. Каховским, казненным летом 1826 года в Санкт-Петербурге, должно было придавать особый шарм имиджу его прапрапотомка, живущего уже в сталинское время, когда восставшие декабристы возводились в ранг слуг народа и героев Отечества. Ан нет! Почему-то дед мой вбил себе в голову, что П. Каховский был дворянином, а потому всякое у нас могло случиться, особенно в разгар репрессий 1938 года…

Как-то, уже после 1993 года, рассуждая с отцом на тему, какие болезни в нашем роду могут считаться наследственными, я поразился одному его тезису.

— Пойми, Павлуша, я ведь хорошо изучил нашу родословную по мужской линии, — сказал тогда папа. — И знаешь, через каждое поколение по родовой мужской ветви непременно рождается мальчик с признаками астмы. Вот и ты этим же страдаешь, особенно в летнее время.

— Ну и что? Что из этого следует? — ничего пока не понимая, спросил я.

— А вот что, — загадочно улыбнувшись, ответил отец. — Мы, Каховские, прекрасно помним, от чего умер наш прапрадед. Его, пожалуй, наиболее радикального из верхушки восставших, стрелявшего в самого Милорадовича, повесили. Повесили! Ты вник? Мне кажется, именно оттуда все родовые астмы. Особенно если мужики рождались на Смоленщине, откуда был родом наш прапрадед.

К слову, из изысканий отца вовсе не следовало, что Петр Григорьевич Каховский — наш прямой предок. Не исключалось, что мы произошли и по линии близкой его кровной родни.

Но, как говорила моя первая жена, "гены пальцем не размажешь". И меня в этом вопросе очень интересует лишь один факт: а каков же механизм передачи роковой родовой памяти? Ведь в конце концов прадед наш был рожден до печальных событий лета 1826 года, когда пять декабристов были повешены. Значит, существует в природе некая астральная технология передачи потомкам, так сказать, родового проклятия?

Все эти мысли мои в значительной степени были приведены к общему знаменателю после того, что произошло летом 2006 года. Я с женой и внуком Димой решил съездить в гости к теще в Санкт-Петербург.

Двадцатого июля мы выехали, а двадцать пятого (с пересадкой) уже были на месте. Два дня подряд ходили в Эрмитаж, съездили в г. Пушкин, в дворцово-парковый заповедник, а 27-го числа оказались в Петропавловской крепости.

Тут все и случилось. Когда громыхнул традиционный выстрел из пушки, подо мною вдруг зашаталась земля, и начался убийственно жуткий приступ астмы. Еле успел прижать ко рту баллончик со спреем, как рухнул наземь. Жена и Димка подхватили меня за локти, усадили на выступ в стене кронверка.

…Уже вечером, когда за чашкой брусничного чая мы с тещей, Ангелиной Григорьевной, обсуждали, где и что мы повидали за минувший день в Санкт-Петербурге, зашел разговор об обострении моей астмы. И я вспомнил слова отца о том, что почти все мужчины нашего рода подвержены легочным заболеваниям и особенно это случается летом.

Как-то интуитивно я подошел к полке с книгами, раскрыл энциклопедию: Петр Григорьевич Каховский был повешен в Санкт-Петербурге в расположении кронверка Петропавловской крепости 13 июля 1826 года. Прибавьте 14 дней по новому стилю — и вот вам 27 июля…

Редкое совпадение, согласитесь!