19o
16 мая 2003 года жительница поселка Кача Светлана Киреева ехала вместе с внучкой в маршрутном такси по направлению поселка Орловка. В салоне находились 22 человека. Кто-то дремал, кто-то рассматривал за окнами прелести крымского пейзажа — все как обычно. Совершая обгон впереди идущей машины, микроавтобус перевернулся. А вместе с ним и жизнь…- Оставалось четырнадцать дней до моего 55-летия, — рассказывает Светлана. — Мы с мужем и дочерью ждали с нетерпением этого события, так как в гости издалека должна была приехать моя сестра. Мы с ней одни на свете, родителей уже нет, поэтому встречи особенно дороги. Но так вышло, что я готовилась отметить юбилейную дату, а попала на операционный стол.
Когда "топик" перевернулся, во время опрокидывания я успела прикрыть собой внучку. Меня сильно развернуло, я упала, потеряла сознание. Очнувшись, чувствую, на мне кто-то лежит. По салону разбросало всех пассажиров. Какая-то девушка пыталась выдавить аварийоное окно — не получалось. Тогда кому-то из пассажиров удалось открыть люк на крыше "топика". Подавая внучку незнакомому мужчине, я увидела, что у меня на одной ноге нет пальцев — кровь и раздробленные кости. Однако, будучи, по-видимому, в шоковом состоянии, острой боли поначалу не чувствовала. Пассажиры помогли выбраться, спуститься на обочину. Помню, кто-то, перед тем как я начинала снова терять сознание, тер мне виски. Кто-то по мобильному телефону вызывал "скорую помощь", а в это время один из мужчин пытался наложить на мою ногу нечто наподобие жгута. Сильно кричала десятилетняя внучка: "Бабушка, не умирай!" У ребенка был жуткий стресс, поэтому как только стало возможно, я отправила ее на попутной машине с одной из женщин домой.
"Скорая помощь" привезла меня в 1-ю городскую больницу. Узнав, что я, мой муж имеем отношение к военнослужащим ЧФ РФ, было решено передать меня в военный госпиталь. Последнее, что я помню, это как матросы завозили меня в палату… Уже на следующий день была произведена ампутация стопы, так как по заключению военных специалистов приживлять было нечего. 8 дней я находилась в реанимации. Затем — в палате интенсивной терапии. Всего за время лечения я перенесла пять сложных операций. После ампутации требовались пересадка кожи, неоднократные косметические операции, кроме того, пострадала голень, и надо было вводить специальную спицу, затем удалять ее. Из госпиталя я выписалась только в середине осени. Все это время мои мысли, усилия нашей семьи были направлены на лечение. Вникать в детали случившегося ДТП на тот момент просто не было сил. Мы не сомневались, что эту работу сделают за нас профессионалы.
ДТП произошло в мае, но следственный эксперимент с привлечением водителя маршрутки и еще двух пострадавших женщин состоялся только в конце ноября. А через год (!) была проведена автотехническая экспертиза. Так, "не теряя времени", началась следственная работа, за которой, как после показала жизнь, последовали неоднократные суды, многочисленные обращения и жалобы на волокиту досудебного следствия в правоохранительные органы и органы прокуратуры. Начались мои хождения по мукам на одной ноге.
Фактически виновниками аварии, на мой взгляд, были оба водителя. Один — это водитель маршрутки, везший нас на достаточно большой скорости и оттого не успевший вовремя затормозить. Второй — водитель УАЗа, нарушивший правила дорожного движения, чья машина стала причиной вынужденного обгона. Но мнение людей, далеких от тонкостей правил автодорожного движения, — это всего лишь мнение. Степень вины каждого участника ДТП предстояло выяснить следственным органам. Но столько возникло путаницы, что в ней, по сути, увязли все члены конфликта. Рождались постановления, противоречащие друг другу… С каждым месяцем дело усложнялось: то потерпевшие обжаловали решения, то обвиняемые… На сегодняшний день, а минуло почти шесть лет, общее количество всевозможных бумаг, постановлений, отписок и ответов должностных лиц составляет солидную папку весом несколько килограммов. Чтобы передать их смысл, потребовалось бы написать книгу. Как потерпевшая, я была несогласна с действиями и выводами отдельных работников следственного отдела еще на начальной стадии расследования, считая, что не все обстоятельства произошедшего объективно учтены. Однако мое мнение оказалось настолько "маленьким", что никого не волновало. Например, о некоторых этапах расследования меня информировали лишь месяцы спустя, и то по настоятельному требованию. В расследовании уголовного дела была допущена волокита досудебного следствия, что путем огромных усилий я смогла доказать уже в более высоких инстанциях. Но оказалось, что лица, это допустившие, к дисциплинарной ответственности не могут быть привлечены, так как уже "уволены из органов внутренних дел". История запущена, а мое время упущено. Последствия этих "промашек", в результате которых нарушены сроки подачи гражданского иска в суд, я расхлебываю до сих пор. Но и мириться с тем, что произошло со мной, не желаю.
Постановления о прекращении уголовного дела в отношении одного водителя и освобождение от уголовной ответственности "по амнистии" другого, на мой взгляд, позволили им избежать наказания. Произошло дорожно-транспортное происшествие, в результате которого я стала инвалидом, но почему все последствия трагедии приходится расхлебывать мне одной? В чем я виновата? Что села в тот злополучный "топик" в тот злополучный день?
Дважды я ездила в Киев, обращалась в Генеральную прокуратуру, в Секретариат президента. Это позволяло дать новый толчок для расследования дела. Однако, сделав круг, ситуация заходила в тупик снова.
УПК Украины стал моей настольной книгой, которую я зачитала до дыр. Конечно, как цивилизованный человек, я обращалась за помощью к адвокатам. За годы разбирательства имела "честь" познакомиться как минимум с пятью горе-специалистами, которые если и делали что-то успешно, так это брали деньги. Первый защитник запросил за услуги сто долларов сразу (в то время на эту сумму я могла месяц кормить семью) и сто долларов после, когда вопрос будет исчерпан. Но, поморочив мне голову, вскоре исчез. С другим нанятым адвокатом дела обстояли ничуть не лучше. За каждое телодвижение он, как и все последующие, в первую очередь просил "позолотить ручку", не обещая ничего взамен. Люди получали от меня деньги, а я только пшик. Потому что никто, как мне кажется, разбираться в ситуации с точки зрения буквы закона и не собирался. Многие наши защитники — это всего лишь посредники, которые надеются на личные связи "при закрытых дверях". Их сейчас развелось больше, чем пассажиров в ином троллейбусе. Сложилось впечатление, что на моем деле за мой счет защитники просто проходили очередную практику.
Умные люди подсказывали, что я-де не тех и не там ищу. Один из "тех" попросил за услуги несколько тысяч долларов, пояснив, что я просто буду сидеть дома, он все сам сделает. Однако нет у меня таких денег и уже быть не может. Все сбережения ушли и продолжают уходить на поддержание здоровья.
А водители? Чувствовали они хотя бы угрызения совести? Думаю, да. Но только первое время. Добровольно мне никто не помог. Один, навестив меня в больнице, просил… пожалеть его несовершеннолетних детей, ссылался на то, что ему, человеку с небольшими доходами, еще предстоит восстанавливать машину. Да я и не горела жаждой мести. Но когда стало ясно, что уголовное дело в отношении него прекращено (с чем я, потерпевшая, несогласна), мужчина на совесть махнул рукой. Возможно, сейчас он преспокойно опять колесит по дорогам.
Другой водитель был освобожден судом "по амнистии" — за время следствия просто все сроки уже вышли. Выходит, он тоже избежал расплаты. Суд учел его раскаяние и то, что на момент ДТП на его иждивении был несовершеннолетний ребенок. Всех пожалели, кроме меня.
Близкие люди просят меня успокоиться. Но каждый день я сталкиваюсь с необходимостью лечить ногу, за которой требуется специальный уход. Будучи человеком, ограниченным в движениях, я, тем не менее, сотни дорог исходила в поисках справедливости. Кто мне подскажет, где она?
Подготовила Оксана НЕПОМНЯЩИХ.На снимке: ДТП на ул. Дмитрия Ульянова, 2008 г.Фото из архива редакции.
