14o
В свое время севастополец Василий Елисеев потрудился в сфере туризма и спорта, работал учителем, директором школы, но самыми памятными для него стали годы участия в Великой Отечественной войне. В августе 1941 года его, молоденького паренька, поставили в строй формировавшейся в Севастополе 7-й бригады морской пехоты. Ею командовал Евгений Жидилов, чьим именем названа одна из севастопольских улиц. После ранения были Кавказ, Сталинград, Новороссийск, Керчь… В кругу друзей нет конца воспоминаниям ветерана Великой Отечественной. Говорит Василий Федорович:
— В Севастополе, Сталинграде, Новороссийске, Керчи и в других местах я неоднократно попадал под плотный артиллерийский обстрел. Очень часто, особенно на второй и третий год войны, многие немецкие снаряды не взрывались. Так, в октябре 1943 года на Таманском полуострове я находился на командном пункте дивизиона. В это время в блиндаж угодил тяжеленный снаряд. Он раскололся на две части. Такие случаи наблюдались неоднократно. Почему это происходило? Немцы ведь везде, в том числе и на производстве, отличались аккуратностью и дисциплиной.
Но при чем в данном случае немцы? Ведь к тому времени на их оборонных предприятиях уже работали угнанные в рабство наши люди. С большим риском решаясь на саботаж, они пытались, как им позволяли обстоятельства, помочь своим на фронте.
* * *
— Итак, на той стороне Керченского пролива укрепился со своими дальнобойными пушками враг, а на Комсомольском мысу Таманского полуострова держим оборону мы. В свободные минуты на виду у фашистов наши ребята устраивали футбольные матчи. Тут же с той стороны по нам открывала пальбу тяжелая немецкая артиллерия. Снарядов им было не жалко.
Поразмыслив, решили провоцировать противника, чтобы он расходовал боеприпасы без видимой для себя пользы. Мы засекли по секундомеру, что на подлет снаряда к нам требовалось 42-45 секунд. За это время можно спрятаться в укрытии. Одни из нас гоняют мяч, другие наблюдают за тем берегом. Когда жерла их пушек извергали облачка, мы разбегались по блиндажам. Как только пальба стихала, футболисты снова включались в игру. Вот так "доили" неприятеля.
Дня три дразнили ту сторону, а на четвертый день под вечер, когда мы снова ввели мяч в игру, враг обрушил на нас огонь шести батарей, а это 20-24 пушки и не одна сотня снарядов. Немцы били по нашим позициям около часа. Разозлились. Как только огонь стих, среди армейских артиллеристов насчитали 19 человек убитыми. Один погибший и два раненых оказались среди морских пехотинцев. После этого артналета артиллерия фашистов беспокоила нас днем и ночью.
* * *
— В эти артналеты удалось наблюдать любопытное проявление в поведении животных. Как-то ранним утром на переходе меня застал очередной арт-налет. Я успел прыгнуть в какую-то глубокую яму. Видимо, она предназначалась под погреб. В эту необычайной силы пальбу, казалось, вот-вот очередной снаряд угодит в этот недостроенный подвал. Меня охватил страх от реальной перспективы быть убитым в одиночестве.
Но, как оказалось, я был не один. Страх обуял не только меня, но и… грызунов. В кульминационный момент артобстрела ко мне поползли мыши и крысы. Они лезли в штанины, в рукава, под полы, за ворот шинели. Они сидели там не шевелясь. Живым существам, видимо, казалось, что таким образом они обрели защиту. Как ни странно, меня это не пугало, а даже несколько успокоило, придало уверенности, что останусь живым. Не полезли бы мыши и крысы туда, где им грозила гибель.
Как только наступила тишина, мыши и крысы разбежались.
* * *
— В начале ноября 1942 года, как только воду в Волге начало сковывать льдом, наши плавучие артиллерийские батареи отбуксировали в Астрахань. Но и туда долетали вражеские самолеты. Пришлось продолжить путь на Гурьев и дальше, в форт Шевченко. В его просторной бухте нашли пристанище десятки судов, в том числе и плавучие рыбоконсервные заводы.
В суровых этих краях на берегах Каспия находились до февраля 1943 года. Время было, чтобы подробней познакомиться с местом ссылки великого украинского поэта. Он посадил там вербу. Я аккуратно выкопал дерево-пасынок вербы поэта и посадил его возле летнего кинотеатра. Прежде чем покинуть форт Шевченко, я одному местному жителю отдал несколько накопленных пачек чая, но с условием, что летом он будет поливать молодое дерево.
Никогда больше мне не довелось побывать на берегах седого Каспия.
В начале 70-х годов судьба свела меня со Степаном Гонтаревым. Длительное время он трудился на строительстве атомной электростанции и города Шевченко. Степан Никитович обрадовал меня, сказав, что верба у летнего кинотеатра жива. Ее называют деревом, "посаженным моряком". Если это так, то вместе порадуемся тому, что в памяти людей долго живет совершенное доброе дело.
* * *
— Война свела меня со многими известными людьми. В Батуми мои товарищи отправились на артиллерийские стрельбы. В расположении подразделения я остался в качестве дневального. Вдруг в помещение вваливается группа адмиралов и генералов. По портретам в одном из них я узнал наркома Военно-Морского Флота Николая Кузнецова. Я — к нему:
— Здравствуйте.
Николай Герасимович, похоже, опешил:
— А почему не докладываете?
— Растерялся.
— Да, тут можно растеряться. Поправьте бескозырку. Где люди?
Пошли другие вопросы. Наконец, флотоводец спрашивает:
— Какое настроение у моряков?
— Ждем приказа отправиться на фронт.
Николай Герасимович повернулся к свите:
— Моряки не могут сидеть без дела.
А мне сказал:
— Доложите руководству, что мы здесь были. Научитесь докладывать.
— Есть научиться докладывать, — ответил я.
Адмирал протянул мне руку…
В очищенной от немцев Феодосии поинтересовался судьбой картинной галереи Ивана Айвазовского, которую впервые посетил еще в 1939 году. Подошел к знакомому зданию. Его окна забиты досками, дверь на замке. В 20-30 метрах от здания на садовой скамье сидела пожилая женщина, вся в черном. Спросил у нее, сохранились ли картины мариниста и когда откроется галерея. Женщина ответила, что полотна еще в эвакуации, но скоро вернутся в Феодосию. Моя собеседница поведала мне о том, как работал великий художник. Я спросил, где она вычитала такие подробности, на что получил ответ: "Я вдова Айвазовского". Она была моложе художника на 44 года. На столько же лет она пережила мужа.
В Румынии видел с близкого расстояния короля Михая, награжденного советскими орденами, в том числе орденом "Победа". Наши передавали ему яхту "Рица". Король Михай был высокого роста, спортивного телосложения. В тот день он был оживленным, подвижным. В 1946 году Михай отрекся от престола. После Великой Отечественной он пилотировал на Западе пассажирские "Боинги".
* * *
— В тот день, который вошел в историю, я дежурил. Около трех часов ночи позвонили из Констанцы приятели. Горячо поздравляют с праздником. "С Пасхой?" — спросил я. Только положил на рычаг трубку, как прозвучал снова звонок: "Ты разобрал, с каким праздником поздравили? Тебя поздравили с окончанием войны. С Победой. Война закончилась!"
Это событие ожидалось со дня на день. Но все равно оно оглушило внезапностью. Четыре года длилась война. Неужели она могла закончиться? Но закончилась. Победой.
