13o
С падением Берлинской стены советские люди узнали, что есть такая редкая профессия — психоаналитик! Раньше были только психиатры, к которым относились с опаской. Слово «псих» было примерно таким же ругательством, как и «фашист»! Мало кто знал, что это слово — производное от греческого «психея» — душа. Так вот, психоаналитики — это врачи, которые исследуют чужие души и пытаются их излечить от всевозможных перенесенных травм. Не знаю, насколько это занятие может быть успешным… Лично я в своей жизни не встречал исцеленных. И уж тем более не думал, что сам однажды стану пациентом! От сумы, тюрьмы и психоаналитика… Гордый профиль севастопольского психоаналитика — в самой бессознательной рубрике «Профили»."Представить страшно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь, другой бы улицей прошел, тебя не встретил, не нашел"… Эта песенка, видимо, про меня. Всю свою сознательную (в концепте этого материала — бессознательную) жизнь я непременно стучал не в те двери. Про предыдущие — неинтересно (вам), про эту — назидательно всем. "Потомству в пример"! Почему-то именно здесь хочется выматериться.
Шел по делу в офисный центр, спутал двери и… очутился у психоаналитика! Точнее, у психоаналитички (интересно, склоняется эта профессия или нет?) Недоразумение выяснилось сразу же, однако просто так отпускать меня никто не собирался. Сразу вспомнил надпись в лондонском метро — No exit, — после прочтения которой хочется повеситься. Стандартное офисное помещение, два кресла, кушетка и молодая женщина с пронзительным взглядом цыганки. Далее привожу стенограмму нашей "беседы".
— Проходите, раз вошли.
— Я, кажись, того… спутал.
— Ничего случайного не бывает, даже смешная оговорка несет на себе отпечаток вашего бессознательного, — улыбка и черные зрачки. В памяти всплывают удав и кролик. Интересно, кто здесь кролик?! А вдруг кролика вообще нет, а есть два удава?! Тоже вариант. Глаза у меня, правда, не черные, но Фрейда и Юнга читал в подлиннике.
— Присаживайтесь.
Присаживаюсь. Кресло удобное, на нем можно было бы и… Так, стоп! Я у психоаналитика. Или она у меня? Диван рядом…
— Меня зовут… Я — врач-психоаналитик. Расскажите о себе. То, что давно хотели бы рассказать, но с друзьями и близкими не получалось.
Если я расскажу все, то придется вызывать психиатричку. Не мне, разумеется. Ладно, поиграем в дочки-матери. Кстати, можно написать материал (вдруг редактор примет?). Зарабатывать на психоаналитиках — такого бизнеса еще никто не изобрел! Поехали!!!
— Почему вы молчите? Разве вам нечем поделиться?
— Вспоминаю первое слово…
— В смысле?..
— Чтобы начать. Она — дура!
— Не волнуйтесь. Кто именно?
— Все они — дуры, но она — самая глупая из них!
— Вы имеете в виду мать, школьную учительницу или жену?
— Подругу.
— Как вас зовут? Как мне к вам обращаться?
— Как хотите, но зовут Андрей Маслов.
— Вы всегда акцентируете свою фамилию? С детства? Вас называли в школе по фамилии, а вам это не нравилось?
— В школе меня называли Феликсом, и мне это нравилось. Потом поочередно Маслычем, Масленкиным, Маслушей. Фамилия мне нравится, бывают и хуже.
— Кем вы работаете?
Долго думаю, как ответить: у меня только легальных профессий — около двенадцати.
— Я — писатель. Кажись…
Заметно напряглась, взгляд стал более пронзительным. Можно подумать, по моему виду с первого взгляда не скажешь, что я — не банковский служащий.
— Писатель?! Замечательно. У вас есть книга?
— Целых четыре, пятый том на выходе.
— Забавно. О чем же вы пишете?
— О всяких глупостях.
— Например?
— О всевозможных способах копуляции.
— Откуда вы знаете латынь?
— Я ее не знаю, а слово "копуляция" узнал из кроссворда.
— Можете процитировать маленький фрагмент из вашей книги?
— Могу.
— Я слушаю.
— Так, сейчас… А, вот. "Меня окружила стая бездомных пекинесов… Не знаю, чем бы все это закончилось (ведь у них острые зубы пираньи!), если бы я не взял с собой на прогулку флейту. Флейту Крысолова. Я же — Крыса! И вот веду я за собой прочь из города эту счастливую стаю Му-Му, издающую "Звуки Му" поближе к водоеМу-Му (в моем случае — к ЧерноМу морю), а сам плачу. Причем за всех! Все прохожие укоризненно смотрят на меня и в один голос требуют, чтобы я "не водил Му-Му". А я веду. Чувствую себя пророком всех пекинесов. Лет на сорок, не более. Чем ближе к водоему, тем грустнее становится всем… Распускаю пекинесов по местам постоянной дислокации. Водоем остался невинным — пригодится воды напиться! Впрочем, она же совершенно соленая от слез тех, кто прошел этой дорогой прежде, но не под моим началом. А вдруг это не сон?! Или, наоборот, сон в руку…"
— Спасибо, достаточно. Премило, но давайте вернемся к делу. (Ого, у нас уже появилось "дело"!) Вы женаты?
— Пока — нет.
— "Пока" или уже?
— Уже пока…
— Вы боитесь женщин? Думаете, что они причинят вам боль?
— Как-то наоборот все получается: они меня боятся. Думаю, что это я приношу им боль.
— Вам нравится причинять боль женщине?
— Вы имеете в виду во время… или вообще?
— Ага, даже так! Начнем с "во время".
— Но я же не специально, так получается.
— Что вы при этом чувствуете?
— Чувство вины.
— Отлично! Сейчас мы с вами сделали первый шаг. (Я недоуменно смотрю сначала на нее, потом на диван, потом на запертую дверь. Становится неуютно, тем более что никакого "первого шага" я еще не сделал). Вам стыдно за причиненную боль, так?
— Да.
— Тогда зачем вы это делаете? Не молчите, говорите первое, что приходит в голову!
— Наверное, я — садист. Или мазосадохист.
— Правильнее было бы сказать садомазохист.
— Да, видимо, это я! Вам нехорошо?
— Нет-нет, все нормально. Я в порядке. (Сомневаюсь, потому что она постоянно утирает пот одноразовыми салфетками и склыдывает их в напольную пепельницу. Я насчитал уже три). Вы часто думаете о смерти?
— Каждое утро.
— Почему утром?
— У меня на прикроватной тумбочке уже лет двадцать стоит череп молодой красивой девушки. Просыпаюсь, и первое, что вижу, — зияющие глазницы.
Салфеток стало уже пять! Какой-то я неправильный пациент, но я ведь не напрашивался, а перепутал двери. Инициатива-то ее!
— Зачем вам череп на прикроватной тумбочке?
— Я нашел его в Херсонесе. Валялся прямо на дороге. Стало жалко, тем более что он принадлежит…
— Принадлежал!
— Да, принадлежал красивой девушке. Принес домой, так и стоит.
— Откуда вам известно про молодую девушку?
— Я пластилином реставрировал лицо по методу Герасимова — получилась девушка.
— Почему бы вам его не перезахоронить?
— Где я теперь найду оставшийся скелет?! А хоронить только голову как-то неэтично.
Уже семь!!! Уверен, что меня произвели в ранг некрофилов. Думаю, это не предел.
— У вас есть дети?
— Да, дочка, только она стала ментом.
Восемь. Может, просто душно?!
— Вы не любите милиционеров?
— Думаю, наоборот. Я-то к ним отношусь с сочувствием. Все понимаю — работа такая.
— Вам снятся эротические сны?
— С ментами?
Девять. По-моему, она сейчас заплачет! Господи, ну почему я всем женщинам приношу только страдания и слезы?!
— Разумеется, нет. С подростками, с детьми, со стариками? Может быть, с инвалидами?
— В смысле?
— Ну, предположим, у женщины нет… ноги. Или руки. Было такое?
— Да не особенно… (Вспоминаю мраморную Венеру Милосскую — становится холодно).
— Попробуем иначе. Ваши родители живы?
— К счастью.
— И мать и отец?
— А что здесь необычного?!
— Ваше отношение к отцу?
— Вообще-то, не очень-то…
— Поподробнее!
— Он ничего по дому не делает, поэтому маман заставляет меня.
— Ваш отец алкоголик?
— Нет, он тоже писатель… Могу процитировать отрывок.
Десять. А ведь была полная пачка!
— Не надо. Вы ревнуете его к матери?
— Чьей?!
— Своей, разумеется!
— Да, в общем, нет. Она не дает повода для ревности.
Ну нет салфеток, не ищи! Или возьми бэушную (я сделаю вид, что не заметил).
— У вас есть любимая киноактриса? Эталон, кумир, идол…
— Анн-Мари Парийо. У Бессона снималась в "Никите".
— Да, припоминаю. Вы ее… тайно желаете?
— Не отказался бы, а это возможно?
— Вряд ли. (Терпение у нее — на грани, но ведь и я не железный). Вас это сильно волнует?
— Я об этом не думал, пока вы не спросили.
— Хорошо, попробуем по-другому: вы хотели бы жить с Парийо?
— Честно — да, но с той, которая снималась в "Никите". Она же постарела, столько лет прошло…
— Вы, простите, тоже не юноша.
Хамит. Ладно, ей простительно, у нее салфетки закончились.
— Какое у вас образование?
— Полтора высших…
— Депрессии часто бывают?
— Я их называю "минорами".
— Хорошо. О чем вы думаете в такие периоды?
— Ни о чем. Читаю и пью пиво.
— Что читаете в периоды "миноров"?
— Довлатова.
— Это детективы?
— В принципе, да.
— Там есть сцены насилия?
Мысленно пролистываю всего Довлатова: насилие на каждой странице! В основном над самим собой.
— Что вы при этом чувствуете? Возникает сексуальное возбуждение?
— Если честно — да!
— Вам приносит сексуальное удовлетворение описание сцен насилия Дуглатовым?!
— Довлатовым. Мне нравится, как он описывает сцены близости со своими женщинами.
— Он их насилует?
— Думаю, наоборот.
— Они его насилуют?!
— Ну, добиваются, по крайней мере.
— Вам часто хочется ударить другого человека? Незнакомого.
— Бывает.
— Кого именно и за что?
— Толстопопых теток, которые медленно идут посреди тротуара, не давая возможности обогнать.
— Как бы вы хотели их ударить? Сколько раз?
— Шнурком по… Одного раза достаточно.
— Сейчас хорошенько обдумайте ответ на вопрос: какая из ваших привычек вам кажется самой дурной? Не торопитесь с ответом…
Она вроде бы успокоилась и перестала потеть.
— Я до сих пор ковыряюсь в носу и…
— И?..
— Мне стыдно говорить об этом женщине.
— Я — врач-психоаналитик, и моя цель — докопаться до всех психических травм, которые вы перенесли, но они остались в подсознании. Если мы с вами не проговорим их, эти травмы приведут к неврозам с соматическими проявлениями. Итак, вы ковыряетесь в носу и…
Никогда не думал, что ковыряние в носу влечет за собой психическую травму с "соматическими проявлениями"! Но ей-то виднее. Ладно, хоть раз в жизни надо быть честным.
— И жую козюли.
— ?!
— В детстве я их глотал, теперь выплевываю.
Похоже, что я плохой пациент: расстраиваю врача неправильными ответами. Она сидит и отрешенно смотрит в одну точку. Тяжелая профессия — копаться в чужом подсознании! Я дождался, пока мой доктор выйдет из состояния прострации, и попросился на волю. Она охотно согласилась. Пока мы прощались, я узнал, что пациентами психоаналитиков становятся, как правило, успешные в бизнесе люди с высшим образованием в возрасте от 25 до 60 лет. Преимущественно женщины, которые изначально подвержены истериям и неврозам. Стандартный курс амбулаторного психоанализа длится около шести месяцев, иногда — до года. Сейчас, в эпоху глобального кризиса, пациентов значительно прибавилось, хотя сеанс психоанализа — дорогое удовольствие. Помогает многим, но не всем. Основная причина неврозов и истерий — разочарование в супружеской жизни, в бизнесе, "кризис возраста", переоценка ценностей и сезонные депрессивные состояния.
С меня, в виде исключения, денег не взяли! Зато порекомендовали другого "очень хорошего психоаналитика", который мне уж точно поможет. В дверях я столкнулся со следующим пациентом: молодая женщина с затравленным взглядом, нервно теребящая ручки на сумочке. Одета прилично, на пальцах — ювелирные изделия. На мое предложение пойти выпить пива вместо визита к врачу ответила сдавленным стоном и тут же скрылась за дверью.
Каким же надо быть одиноким человеком, чтобы некому было излить душу! Ведь весь психоанализ держится на желании каждого из нас высказаться, выговориться, исповедаться, "облегчить душу". Да я на эти деньги купил бы коньяк и посидел с другом вечером на берегу моря. И там бы мои "Я", "Оно" и "сверх-Я" непременно нашли бы общий язык и выяснили отношения. Попробуйте на досуге, иначе… вам придется узнать у меня координаты доктора, а потом очень долго разбираться со своими либидо и фобиями!
