21o
Совершенно безлюдное в пригородном лесу место. Если оно — цель пешей прогулки, то далековато. Кратчайшая тропа к нему ведет от источника в селе Морозовка. Но потребуется преодолеть несколько достаточно крутых затяжных подъемов. Буреломы, скрывшая кое-где тропу плывущая под ногами листва прошлых лет — не в счет. Если же к оценке урочища подойти с меркой партизанской базы, то оно рискованно близкое к человеческому жилищу и бойкой автотрассе на Севастополь и Ялту. Но именно здесь получила прописку морзаводская группа Севастопольского партизанского отряда.Урочище издавна знаменито обильным источником. Некогда у воды было тэкнэ, что в переводе с тюркского — "корыто". Из него утоляла жажду скотина. Отсюда одно из названий урочища — Тэкнэ. Чтобы удобнее было людям доставать воду для своих нужд, здесь вкопали распиленную пополам металлическую бочку. Получился колодец. Сверху он накрыт тяжеленным железным "блином". Не без труда я сдвинул его в сторону, чтобы отведать партизанской водицы. Чаще урочище так и называют — Бочка. Реже — Слепым, так как чуть выше устье балки закрыто хребтом Тубака.
Чем приглянулось урочище тем, кто направил сюда севастопольских партизан? Конечно же, наличием воды, скальной преградой с тыла. Хотя есть ли тылы в партизанской войне? Наверняка близость села и автотрассы также принималась как плюс. Развернувшиеся впоследствии события расставили свои знаки. Те же плюсы, но чаще многоточия и минусы.
Сведения о действиях партизан-севастопольцев попали в сводки одними из первых. 8-9 ноября 1941 г. они устроили засады, завалы на Ялтинской трассе. Народные мстители вывели из строя восемь грузовиков, несколько мотоциклов и груженых подвод. До Севастополя не дошли свыше трех десятков солдат и офицеров. В качестве трофеев партизанам достались ручной пулемет, десяток винтовок и четыре автомата… Продвижение колонн противника было затруднено после того, как взлетели на воздух мосты у Биюк-Мускомьи, Адым-Чокрака и в начале ущелья речки Сухой. Были еще схватки у деревни Кучка и возле Байдарских ворот.
Местом дислокации партизанского отряда стала линия противостояния войск Севастопольского оборонительного района и врага. Оккупантам такое соседство встало поперек горла. Севастопольским партизанам велели оставить свои базы у Атлауса и Алсу и развернуть лагеря в районе Чайного домика. Но противник и там нашел партизан. 1 декабря 1941 года на новом месте разгорелся жаркий бой. С одной стороны — 200 уставших, голодных, кое-как вооруженных, слабообученных народных мстителей, с другой — 600 сытых, разъяренных, не знающих нужды в боеприпасах, натасканных убийц — немцев, румын и добровольцев из числа местных жителей, знатоков лесных троп.
Ближе к вечеру отход отряда прикрывала морзаводская группа, которой командовал Михаил Якунин. В довоенные годы он работал секретарем Корабельного райкома партии. Среди населения Михаил Филиппович пользовался авторитетом и любовью. "Настоящий партийный секретарь", — говорили о нем на Корабельной стороне.
Михаил Якунин быстро освоился и в партизанском лесу. Сказалась его прошлая служба в армии. Командир группы показал себя мастером засад, отличным пулеметчиком.
Как только бой стих, Михаил Якунин и его бойцы вернулись к Чайному домику. Снег вокруг был истоптан коваными сапогами карателей. Куда ушел штаб отряда? Где сам отряд? Уцелели ли они? На эти и другие вопросы ответов не было.
Под покровом ночи Михаил Филиппович вместе с товарищами начал пробираться к своим базам на Атлаусе и в Алсу. В пути к ним присоединилась группа Павлика. Якунин и Павлик со своими людьми решили идти на Севастополь. Предпринятым первым попыткам пересечь плотную линию фронта сопутствовали неудачи. До войны Павлик работал в Чоргуни, где добывал камень для строительства плотины на Черной речке. Места знал. Наконец проход в город был найден, но Павлик был сражен вражеской пулей.
Так Михаил Якунин, истощенный, больной (у него после перенесенного воспаления легких подозревали туберкулез), оказался в осажденном, но сражающемся Севастополе. Здесь некоторые горячие головы склонны были обвинить его в дезертирстве.
В Севастополе работала оперативная группа обкома партии. Ее руководитель Федор Меньшиков вместе с представителем "органов" Смирновым заслушал доклад Михаила Якунина о положении дел у Чайного домика, на Атлаусе, в Алсу…
— Миша, — сказал Федор Дмитриевич, — отдохни, подлечись, и мы тебя снова забросим в партизанский лес.
Чуть раньше мне попал в руки дневник комиссара Балаклавского партизанского отряда Федора Шаповалова. В 20-х числах декабря 1941 года он доверил бумаге свои мечты встретить 1942 год в кругу семьи. Оказывается, эти мечты были не лишены основания.
С декабря 1941 года планировалось открытие на Керченском полуострове Крымского фронта. Перед его армиями ставилась задача очистить полуостров от захватчиков. Войскам Приморской армии надлежало поддержать из Севастополя наступление наших войск. Ближе к предстоящим крупным событиям обязали подтянуться и партизан, главным образом севастопольцев.
Враг их заметил на переходе к Атлаусу. Ошибка наших командиров состояла в том, что отряд был рассредоточен, а точнее — распылен группами на Атлаусе, у дачи Кожанова, в Алсу и в других местах. Между ними — приличные расстояния. 7 февраля 1942 г. противник навалился на каждую группу в отдельности. По существу истребление Севастопольского партизанского отряда продолжалось в течение 2-3 дней. Из полутора сотен человек назад, к Чайному домику, удалось вырваться 20 бойцам. Не больше. Жуткую трагедию наблюдали из пещеры Томенко, Петренко, Гамота, Синюшов и Дергачев. Каждая их попытка оставить безопасное место наталкивалась на град пуль.
Когда бой стих, лес был плотно усеян телами погибших. Никто не мешал Томенко и его товарищам перенести сраженных свинцом, заколотых штыками партизан в землянки. Они и стали местом захоронений героев. С донесением о произошедшей бойне возле Алсу в город через линию фронта был направлен Дергачев. Он был крайне истощен — в чем только душа держалась!
Сегодня место трагедии у Бочки отмечено белизной граней обелиска. Его воздвигли 35 лет назад члены Севастопольского туристического клуба.
— Песок, цемент несли к Бочке на плечах, — говорит инициатор патриотической акции Юрий Кожуховский.
Волнуясь от нахлынувших воспоминаний, он называет тех, кто был рядом, — это рабочие и сотрудники многих городских предприятий и учреждений: Ольга Ермоленко, Валентина Ромушина, Вера Цымбаревич, Дина Иваненко, Раиса Криничная, Валентина Дергунова, Леонид Амелькович… Всех сразу и не вспомнишь. Тогда же энтузиасты воссоздали одну из землянок — ту самую, в которой были схвачены врагом командир партизанского отряда Константин Пидворко, начальник штаба Мстислав Гуриенко и медсестра Семенова. Едва живых их доставили в Бахчисарай, где после жесточайших пыток повесили в центре города.
Севастопольские поисковики нашли останки неизвестного народного мстителя. Его перезахоронили и установили памятник. Была выявлена и продуктовая землянка. Удивительно, что ее своевременно не обнаружили пухнувшие от голода партизаны.
Живописный лес обрамляет землянку, могилу неизвестного партизана, обелиск. На последнем выбито имя Михаила Якунина. Но он не участвовал в бою 7-9 февраля 1942 года.
— Тем не менее он возглавлял базировавшуюся здесь морзаводскую группу Севастопольского партизанского отряда, — сказал мне известный у нас знаток истории партизанского движения в Крыму Евгений Мельничук.
4-5 дней спустя после трагедии в лесу у Алсу несколько окрепшего Михаила Якунина вместе с партизаном Песней, истощенным длительным хроническим недоеданием Дергачевым и неизвестным сегодня партизаном, как и обещал Федор Меньшиков, посадили на борт малого "морского охотника". Море было неспокойным. Партизанам все-таки удалось высадиться на берег в районе Голубого залива. При этом, к сожалению, была вдребезги разбита рация. Дергачеву было так плохо, что его оставили на катере.
Где Голубой залив, а где Чайный домик! Но Михаил Якунин и его спутники преодолели этот путь с грузом по труднопроходимым зимой тропам в обход вражеских постов за три дня. 18 февраля его назначают командиром Севастопольского партизанского отряда, остатки которого были усилены балаклавцами и акмечетцами.
Под руководством Михаила Якунина отряд совершает по заснеженной, продуваемой сильными ветрами яйле так называемый "ледовый поход" в Крымский заповедник. Таким образом партизаны стремились уйти от голода. До места не дошли 27 человек. Они погибли от истощения и холода.
Но и в Крымском заповеднике свирепствовал повальный голод. Сложилась нервная обстановка. Михаила Якунина определяют комиссаром к балаклавцам, затем ставят во главе группы в Севастопольском партизанском отряде. В мае ему ставят в вину то, что он оставил в Карадагском лесу 10-12 балаклавцев, больных и истощенных — тех, кто не осилил бы и четверти пути "ледового похода". Командир поделился с несчастными крохами продовольствия и разрешил поступать по обстоятельствам.
Как должен был поступить Михаил Якунин, никто не может сказать даже в наши дни, в то время — тем более. Однако же собравшаяся "тройка" приговорила Михаила Якунина к расстрелу — условно. Его перевели в рядовые. Истощение, нервное потрясение, стресс окончательно свалили с ног этого сильного человека, отважного и умелого бойца и командира. Он умер на руках у медсестры Темец. Она поведала в своих воспоминаниях, что роковую развязку ускорило то, что несчастный наелся свежей зелени (то ли дикого чеснока, то ли дикого лука). Он умер в мучительных страданиях, по одним данным, 30 мая, по другим — 16 июня. Было ему в то время 35 лет.
Пятый, затем Четвертый районы партизанского движения Крыма одно время возглавлял Илья Вергасов — позже автор книг о народных мстителях. Как командир района, Илья Вергасов входил в состав той самой "тройки", которая в отношении Михаила Якунина вынесла столь жестокий приговор. В своих же произведениях, видимо, стремясь замолить свою вину, Илья Захарович отзывается о своем боевом товарище весьма и весьма положительно: "Якунин отлично водил карателей за нос, выжидал, играл с ними, как кот с мышкой, а потом бил беспощадно", "…он был прекрасным пулеметчиком, мастером устраивать засады, причем совершенно неожиданные ловушки для карателей. И если кто попадал в засады, почти никто не уходил живым" и так далее. В 1966 году Михаил Якунин был награжден медалью "За отвагу". Посмертно.
Святое место регулярно посещают Юрий Кожуховский и его товарищи. Верится, что начатая ими традиция будет жить среди людей долго-долго. Всегда.
