12o
Географическая карта мира на стене крохотного кабинета Георгия Евгеньевича Шульмана пестрит красными треугольниками. Так на разных континентах отмечены города и острова, где ему довелось побывать в экспедициях, на конгрессах и с чтением лекций, — их более 40. На книжной витрине выставлено 10 монографий ученого, три из которых изданы за рубежом, три книги его документальной прозы и три сборника стихов, более 20 изданий отдела, коим Г.Е. Шульман руководил долгие годы.
Круг интересов Георгия Евгеньевича простирается далеко за пределы того, о чем можно судить по увиденному в кабинете ученого. Это и литература, и философия, и политика, и живопись. И все же в канун своего юбилея Георгий Евгеньевич предпочитает разговор на научные темы.
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА: Георгий Евгеньевич Шульман (родился 19.08.1929) — главный научный сотрудник отдела физиологии животных и биохимии Института биологии южных морей Национальной академии наук Украины; член-корреспондент НАНУ, доктор биологических наук, профессор; заслуженный деятель науки и техники, лауреат Государственной премии Украины и Международной премии Комиссии по защите Черного моря от загрязнений. Участник экспедиций в Азовское, Черное, Средиземное моря, тропические районы Атлантического и Индийского океанов. Автор 10 научных монографий, три из которых изданы за рубежом. Лектор в университетах Шотландии, Франции, Италии, Турции, Израиля, Польши.
— Подумать страшно: мне — восемьдесят! — восклицает Г.Е. Шульман. — Невольно хочется, как сказал поэт, "итожить то, что прожил". Делают это по-разному. Можно вспомнить различные события жизни (как приятные, так и неприятные, которых, к сожалению, тоже было немало), путешествия, встречи с интересными людьми и многое-многое другое. А можно сосредоточиться на том немногом, что озаряло жизнь, как яркая вспышка, и что греет тебя на протяжении многих лет. Я думаю сейчас о науке, которая стала моим призванием и главным содержанием жизни. Наука — творчество, направленное на познание нового в окружающем мире (и в себе самом — тоже). Радость узнавания нового — что может увлекать сильнее?
— А ваши истоки откуда?
— Мое отрочество прошло в Таджикистане, куда во время войны мы эвакуировались с родителями из Харькова. Сталинабад (теперь Душанбе) радушно принял огромное количество людей из европейской части Союза. В частности, туда прибыл из Ленинграда Зоологический институт Академии наук СССР — крупнейшее научное учреждение, со многими сотрудниками которого я познакомился и уже тогда проникся духом биологической науки. В Харьков я вернулся в 10-й класс в 1947 г. Тогда не было специализированных школ, но мне очень повезло.
В 131-й школе, которую я окончил, было средоточие прекрасных преподавателей. Особую благодарность учеников заслуживала выдающийся педагог, учитель русского языка и литературы Надежда Афанасьевна Грановская. Она заложила в нас особые качества — вдумчивость и требовательность к себе, которые мы пронесли через всю жизнь. Из нашего не такого уж большого класса (немногим более 30 человек) семнадцать защитили докторские диссертации, четверо стали академиками, более десяти — лауреатами государственных и международных премий. Эта среда стала своеобразным реактором, который дал нам ускорение в последующей жизни.
— Как вы приблизились к своему призванию?
— То, что я избрал своей специальностью биологию, вовсе не случайность. В те годы биофак Харьковского университета шел следом за Московским и Ленинградским. Я учился на кафедрах физиологии животных и биохимии, но также был тесно связан с кафедрами зоологии и экологии. Нашими преподавателями были замечательные ученые, они же — талантливые педагоги, которые умели увлечь нас жаждой научного творчества. Но нам, конечно, не во всем повезло. Я учился в университете с 1948-го по 1953 год — довольно мрачное время: от лысенковского разгрома биологии на сессии ВАСХНИЛ до "дела врачей", а в промежутке — борьба с "безродными космополитами" и "низкопоклонством перед Западом".
И все-таки в эти годы мы познали, "что такое хорошо, а что такое плохо" и в науке, и в окружающих нас людях. Этому способствовал замечательный человек — ректор университета, биохимик, академик И.Н. Буланкин, который не боялся ограждать подлинную науку от невежественных нападок лысенковцев. Он отстоял факультет с минимальными потерями. Тогда, во время студенческой практики в 1949 году, горячо любимый профессор Э.Е. Уманский вывез нас на Карадагскую биостанцию. Карадаг потряс нас своим величием, а море — своей красотой и разнообразием жизни. Эммануил Ефимович любил Карадаг беззаветно. В 1953 году он смело выступил на ученом совете факультета против лысенковского невежества. Не закончив доклада, он скончался на кафедре от инфаркта. Ему было всего 49 лет. Всегда, когда бываю на Карадаге, вспоминаю Эммануила Ефимовича, и у меня сжимается сердце.
— Где начиналась ваша научная деятельность?
— Получив диплом с отличием, я нигде не мог устроиться на работу. Я разослал сотню писем в биологические учреждения Союза. Пришло 99 отрицательных ответов. И лишь директор Азово-Черноморского института рыбного хозяйства в Керчи Н.Е. Сальников пригласил меня на работу. Недавно ему исполнилось 90 лет. Бывая в Киеве, где он живет, я нередко захожу к нему и вспоминаю с благодарностью, что именно он открыл мне дверь в науку. В Керчи я проработал более 12 лет. И там ко мне пришло первое озарение. Мне посчастливилось разгадать загадку зимовальной миграции из Азовского моря в Черное азовской хамсы — важнейшей промысловой рыбы бассейна. Важное практическое значение этой работы в том, что удалось правильно ориентировать рыбную промышленность на сроки и интенсивность хода рыбы через Керченский пролив. По расчетам специалистов, это давало в среднем за путину экономию в 1 миллион советских рублей.
Теоретически удалось обосновать использование комплексного подхода для расшифровки механизма миграции рыб. Для ее осуществления необходимо одновременное взаимодействие двух факторов — физиолого-биохимического (накопление рыбой определенного количества жировых запасов) и экологического (резкое падение температуры воды в Азовском море в осенний период). При этом чем выше жирность рыбы, тем она более восприимчива к температурному перепаду. Разработанный принцип постоянно используется при прогнозе миграций азовской хамсы. Наш опыт стал применяться также для обнаружения и лова хамсы в Черном море, других рыб — на Каспии и Дальнем Востоке.
— Как вы оказались в Севастополе?
— В конце 1965 г. я получил приглашение директора Института биологии южных морей, выдающегося ученого В.А. Водяницкого на работу в Севастополь в отдел физиологии морских животных. До своей кончины в 1964 г. этим отделом руководил замечательный исследователь профессор В.С. Ивлев. Его памяти недавно наш отдел посвятил выпуск журнала "Экология моря" и сборник воспоминаний. Особой заслугой Ивлева было то, что он внедрил в описательную науку гидробиологию физиологический принцип, требующий вскрытия глубинных закономерностей жизнедеятельности популяций, сообществ и видов, объединенных в экосистемы, т.е. в совокупность обитающих совместно животных и растений в пределах одной географической области. Следуя этому принципу, я разработал комплекс физиолого-биохимических показателей (индикаторов) состояния видов и популяций, с помощью которого можно оценивать "степень благополучия" этого состояния на протяжении многих десятков лет. Сотрудники нашего отдела проводят мониторинг состояния массовых видов рыб Черного моря и дают оценку состоянию моря в целом. По продолжительности этот мониторинг не имеет равных в мировой гидробиологии.
Третьим важным моментом своей работы я считаю установление закономерностей, которые обеспечивают биологическое разнообразие в морских экосистемах. Они заключаются в использовании альтернативных физиолого-биохимических процессов, обеспечивающих существование и выживание видов в конкурентной борьбе за пищу и кислород. Благодаря этому одни виды завоевывают обширные пространства (ареалы), а другие — осваивают узкие "экологические ниши", в которых создают для себя оптимальные условия существования. Парадоксально, что некоторые из этих "ниш" содержат минимальное количество кислорода, к дефициту которого прекрасно приспособлены обитающие в них животные. Это особенно важно сейчас в связи с глобальным потеплением, из-за которого в Черном и Азовском морях формируются обширные зоны, почти лишенные кислорода. Потому в будущем возможна перестройка всего комплекса фауны и флоры Азово-Черноморского бассейна.
Очень престижным для себя считаю открытие в 80-е годы прошлого столетия удивительной роли одной из жирных кислот организма в обеспечении приспособления рыб и других морских животных к меняющимся условиям обитания. Позднее на значение этих кислот для организма обратили внимание и медики, которые активно пропагандируют их использование в лечебных целях. И, наконец, выяснилось, что и в моем возрасте можно решать существующие научные проблемы: вместе с сотрудником нашего отдела О.А. Юневым мы показали, что состояние первичной кормовой базы Черного моря (фитопланктона) определяет состояние запасов хамсы и шпрота, хотя с этим не могут согласиться некоторые "мастистые" (по выражению одного остроумного человека) ученые нашего института.
— Вам довелось стать свидетелем многих общественных катаклизмов. Что более всего повлияло на ваши взгляды?
— Я чувствую себя ученым-"шестидесятником", хотя с того времени прошло уже столько лет. Именно в те годы, когда формировались наши научные взгляды и мировоззрение, произошел перелом в отечественной науке. И она, преодолев рутину и зависимость от идеологии, вышла на путь объективной истины. Искренняя увлеченность молодых исследователей, часто преодолевавших серьезные препоны, сыграла самую значительную роль в становлении новой биологии. Именно молодежь тех лет продолжила дело своих учителей, многих из которых потрепала жизнь. Помня их заветы, мы передаем свои знания и опыт ученикам и последователям. Отмечу, что оцениваю свой вклад в науку достаточно сдержанно, но считаю себя достойным находиться в ряду "шестидесятников", и это неформальное звание мне дороже многих официальных.
— Георгий Евгеньевич, заслуживает особого разговора и ваше литературное творчество. Вот на столе солидный том с призывным названием "Борись за счастье!"
— Это сборник переводов англоязычных поэтов XVI-XX веков — 107 авторов, в том числе Байрон, Шекспир, Шелли. Непросто преодолеть смущение еще и от имен их переводчиков — Маршак, Пастернак, Бальмонт. Все же я решился, получив одобрение замечательного знатока английского языка поэта Романа Болтачева — моего учителя и наставника. Я стремился передать радость и горе, страдания и любовь авторов стихов. В этом они ничем не отличались от нас. Свои переводы я назвал вольными. Это моя трактовка.
— Вы довольно часто говорите об особой солидарности людей, работающих в море…
— Для меня существует понятие "морское братство". Так я называю сообщество людей, для которых море — место их обитания, дом в прямом смысле слова. Такое у них призвание — бороздить безбрежные океанские просторы, проникать в тайны глубин, помогать человеку так освоить водную стихию, чтобы в конце концов она стала для нас родной. Все, кто посвятил себя этой великой цели, составляют морское братство.
…В самых отдаленных точках земного шара узнают друг друга морские исследователи — люди "планеты Океан". И севастопольский ученый Георгий Евгеньевич Шульман — в их числе.
