13o
26 августа (7 сентября) 2009 года исполнилось 139 лет со дня рождения Александра Ивановича Куприна, чье имя и творчество связаны не только с Крымом, но и непосредственно с Севастополем и Балаклавой. Гуляя по набережной, где установлен памятник писателю, и наблюдая постоянное желание людей запечатлеть себя на память рядом с ним, понимаешь, что жизнь и творчество Куприна продолжают волновать души людей, на каком бы языке они ни говорили и ни думали. Он любил жизнь в ее самых различных проявлениях и был живым человеком, со своими слабыми и сильными сторонами. Не стоит забывать, что, живи он по-другому, обладай другим характером, это был бы уже другой писатель, а не тот Куприн, которого мы с детства чтим, помним и любим.Родился писатель в городке Наровчате Пензенской губернии в семье коллежского регистратора И.И. Куприна и его жены Любови Алексеевны, в девичестве Куланчаковой. Мать писателя была из рода татарских князей, что отразилось как на внешности, так и на горячем, вспыльчивом характере Куприна. Саша был очень желанным ребенком в семье, где уже росли две дочери. Рано оставшись без кормильца, семья оказалась в затруднительном материальном положении. Чтобы как-то выжить, Любовь Алексеевна приезжает в Москву и поселяется вместе с Сашей во Вдовьем доме. Мать, женщина гордая и волевая, которую Саша глубоко любил, очевидно, чувствуя свою незащищенность и бесправие, стала заискивать перед обеспеченными пензенскими подругами, жившими с мужьями и семьями в Москве. Отправляясь к ним в гости, она брала с собой сына. Визитов этих Куприн не мог забыть до конца своих дней: "Я очень рано привык к тому, что я некрасив. В гостях я постоянно слышал об этом от бонн, прислуги и старших детей. Также очень рано я понял и то, что я беден…"
После расставания с матерью для него начинаются четырнадцать долгих лет пребывания в закрытых казенных учебных заведениях. И все же это была юность: с друзьями, первыми юношескими впечатлениями, первыми литературными опытами. Именно в этот период его любовью раз и навсегда становится Москва — этот своеобразный, неповторимый город, похожий на целый мир. Много лет спустя, в эмиграции, незабываемому московскому быту будут посвящены прозаические наброски писателя: "Красное крыльцо", "Московская пасха", "Родина", "Пасхальные колокола", сложившиеся позднее в его знаменитый роман "Юнкера". Тоскуя по любимой Москве, Куприн напишет: "Как истово-нарядна, как старинно-красива коренная, кондовая, прочная, древняя Москва…"
Литература для будущего писателя началась со стихов и поэтических переводов. "Кадетом я писал стихи. Надо признаться теперь, что были они подражаниями Г. Гейне в переводе Михайлова и были очень плохи…
Будучи потом юнкером Александровского училища, я ударился в прозу. Я дерзнул на нее потому, что очень легко и быстро писал классные сочинения для себя и для товарищей".
В августе 1890 года подпоручик Александр Куприн назначается на службу на юго-западную границу России, в глухую провинцию. Куприн оказывается в глуши, в оторванной, по сути, от мира военной части, в душной, затхлой атмосфере жестокой муштры, скуки, мелких интриг и полковых романов; видимо, именно в эти годы у него вырабатывается пристрастие к спиртному, омрачившее в дальнейшем жизнь писателя и его близких. Лет сорок спустя, уже в эмиграции, говоря о своей любви к Москве, о том, как он скучал без нее, Куприн писал: "…Особенно жестокие размеры приняла эта яростная "тоска по месту" тогда, когда судьба швырнула меня, новоиспеченного поручика, в самую глушь юго-западного края. Как нестерпимо были тяжелы первые дни и недели! Чужие люди, чужие нравы и обычаи, суровый, бедный, скучный быт черноземного захолустья… А главное — и это всего острее чувствовалось — дикий, ломаный язык, возмутительная смесь языков русского, малорусского, польского и молдаванского…"
В августе 1894 года в жизни Куприна происходит резкий перелом: он оставляет военную службу. Будущий писатель оказался практически без средств к существованию. Редкие и скудные заработки в газетах позволяли лишь не умереть с голоду; это была настоящая нищета. О тех опасностях, какие подстерегали талант молодого писателя, проницательно отозвался много позже И.А. Бунин: "…выйдя из полка и кормясь потом действительно самыми разнообразными трудами, он кормился, между прочим, при какой-то киевской газетке не только журнальной работой, но и "рассказишками".
В автобиографии писателя приведен поистине устрашающий список тех занятий, какие он перепробовал, расставшись с военным мундиром: был репортером, управляющим по постройке дома, разводил табак "махорку-серебрянку" в Волынской губернии, служил в технической конторе, был псаломщиком, изучал зубоврачебное дело, хотел даже постричься в монахи, служил в артели по переноске мебели фирмы некоего Лоскутова, работал на разгрузке арбузов… Смена "специальностей", частые разъезды по стране, обилие новых встреч — все это дало Куприну неисчерпаемое богатство впечатлений. Поступив в 1896 году на работу заведующим учетом кузницы и столярной мастерской на один из крупнейших сталелитейных и рельсопрокатных заводов Донбасса, Куприн пишет цикл очерков о положении рабочих; одновременно возникает замысел первого крупного произведения — повести "Молох". Это была уже во многом настоящая купринская проза с ее, по словам Бунина, "метким и без излишества щедрым языком".
В 1901 году Куприн приезжает в Петербург. Позади — годы скитаний, неустроенность. Здесь перед писателем открываются двери наиболее популярных журналов — "Русское богатство" и "Мир божий". В 1902 году он женится на дочери издательницы журнала "Мир божий" Давыдовой, Марии Карловне, сотрудничает в журнале и печатает там ряд своих произведений. В это же время писатель начинает работу над своей повестью "Поединок". Позже Максим Горький скажет: "Великолепная повесть! Я полагаю, что на всех честных, думающих офицеров она должна произвести неотразимое впечатление".
В октябре 1905 года Куприн отдыхает в Балаклаве. Здесь на студенческом вечере он выступил с чтением отрывков из повести "Поединок". Среди тех "честных, думающих офицеров", которые были в тот вечер среди слушателей, оказался и П.П. Шмидт, который подошел к Куприну после чтения и выразил свою благодарность за это произведение.
Куприн был очевидцем Очаковского восстания. На его глазах ночью 15 ноября крепостные орудия Севастополя подожгли революционный крейсер, а с пристани расстреливали из пулеметов и приканчивали штыками матросов, пытавшихся вплавь спастись с пылающего корабля. Потрясенный увиденным, Куприн написал очерк "События в Севастополе", опубликованный в петербургской газете "Наша жизнь" 1 декабря 1905 года.
"Мне приходилось в моей жизни, — писал Куприн, — видеть ужасные, потрясающие, отвратительные события. Некоторые из них я могу припомнить лишь с трудом. Но никогда, вероятно, до самой смерти не забуду я этой черной воды и этого громадного пылающего здания, этого последнего слова техники, осужденного вместе с сотнями человеческих жизней на смерть сумасбродной волей одного человека…"
После появления этой корреспонденции вице-адмиралом Чухниным был отдан приказ о немедленной высылке Куприна из Севастопольского округа.
Вскоре после севастопольских событий Куприн принял активное участие в спасении нескольких матросов с крейсера "Очаков": доставал им штатское платье, помог сбить со следа полицию. Частично эпизод со спасением матросов отражен в рассказе "Гусеница", но там "заводилой" выведена простая русская женщина Ирина Платоновна, а "писатель" оставлен в тени. В воспоминаниях Е.М. Аспиза есть существенное уточнение: "Честь спасения этих матросов-очаковцев принадлежит исключительно Куприну". Этот эпизод из жизни писателя только лишний раз подчеркивает то, что человечность и сострадание к ближнему для Куприна были гораздо важнее политических интересов.
Чем же была для писателя дорогая нашему сердцу Балаклава? Существует мнение, что здесь Куприн "спасался" от петербургских "друзей". Подозрительные личности, ресторанные завсегдатаи… Современники с неодобрением рассказывают о бурных кутежах Куприна, а дешевый литературный кабачок "Давыдка", по словам Е.М. Аспиза, одно время и вовсе "стал резиденцией Куприна… куда, как говорили, направляли даже корреспонденцию на его имя".
И, тем не менее, Балаклава заняла особое место в жизни и творчестве писателя. Именно этому тихому и уютному местечку, вдали от суеты большого города, будет принадлежать часть души писателя. Здесь не было шума и показного блеска. Здесь можно было быть самим собой, не притворяясь и не боясь осуждения. И именно здесь Куприн покупает дом и стремится развести вокруг него сад, создавая тем самым свой особый мир. Сад как маленький мир, в котором добрососедствуют покой, красота и полезность. На крутом склоне балки Кефало-Вриси земли плодородной было очень мало, только узкая полоска вдоль дороги, остальное — скала. Писатель сам договаривался с артелью рабочих. Пришлось взрывать каменистый склон балки, выравнивать площадку, завозить наносной грунт. Развести здесь сад было очень непросто. И, тем не менее, это не останавливает писателя. Он будет сажать цветы, фруктовые и декоративные деревья. И будет беспокоиться о них даже тогда, когда необходимость заставит его покинуть пределы Севастополя. Куприн говорил, что если каждый поставит себе целью жизни хоть один клочок неудобной земли превратить в сад, то весь мир через несколько лет превратится в цветущий сад.
"Нигде во всей России, — а я порядочно ее изъездил по всем направлениям, — нигде я не слушал такой глубокой, полной, совершенной тишины, как в Балаклаве. Выходишь на балкон — и весь поглощаешься мраком и молчанием. Черное небо, черная вода в заливе, черные горы. Вода так густа, так тяжела и так спокойна, что звезды отражаются в ней, не рябясь и не мигая. Тишина не нарушается ни одним звуком человеческого жилья. Изредка, раз в минуту, едва расслышишь, как хлюпнет маленькая волна о камень набережной… Скрипнула лодка на своем канате. И опять тихо. Чувствуешь как ночь и молчание слились в одном черном объятии", — писал он.
Природа этого края не могла не волновать творческого человека. Куприн был прекрасным пейзажистом, и ему удается рисовать неповторимые картины моря: "День был жаркий, безветренный. Море лежало спокойное, ласковое, нежно-изумрудное около берегов, светло-синее посредине и лишь кое-где едва тронутое ленивыми фиолетовыми морщинками. Внизу под пароходом было ярко-зелено, прозрачно и легко, как воздух, и бездонно. Рядом с пароходом бежала стая дельфином. Сверху было отлично видно, как они в глубине могучими, извилистыми движениями своих тел рассекали жидкую воду и вдруг с разбегу, один за другим, выскакивали на поверхность, описав быстрый темный полукруг".
Писатель любил чистый и честный мир простых людей. В рассказах Куприна, посвященных балаклавским рыбакам, звучит восхищение "свободными" личностями, неразрывно слитыми с вольной природной стихией, покорителями необозримых просторов — рыбаками, моряками. Интересен тот факт, что писатель не акцентирует внимание на социальном различии людей. Он ценит в людях профессионализм и мужество, ловкость и предприимчивость. С уважением относится к греческим рыбакам, выходит с ними в море, не уступая в сноровке и физической силе. Фотографии и другие материалы, хранящиеся в Музее героической обороны и освобождения Севастополя, подтверждают, что персонажи "Листригонов" — реальные люди, портретное сходство с которыми и особенности характеров которых автор постарался сохранить в своих очерках.
После поездки в 1907 году в Финляндию Куприн женится вторично, на племяннице Д.Н.Мамина-Сибиряка Елизавете Морицовне Гейнрих. По-прежнему преследуют постоянная нехватка денег, а с ней и долги.
В 1909 году к писателю приходит официальное признание. Он удостоен премии имени А.С.Пушкина. А в 1911 году Куприн продает право на издание своего Полного собрания сочинений в девяти томах издательству А.Ф.Маркса. И.А.Бунин вспоминает: "Это была пора, когда издатели газет, журналов и сборников на лихачах гонялись за ним… и униженно умоляли взять его тысячу, две тысячи рублей авансом за одно только обещание не забыть их при случае своей милостью, а он, грузный, большелицый, только щурился, молчал и вдруг отрывисто кидал таким зловещим шепотом: " Геть сию же минуту к чертовой матери! — что робкие люди сразу сквозь землю проваливались".
На полученный от Маркса гонорар он купит в рассрочку домик в Гатчине, но денег надолго не хватит, и в 1915 году Куприн напишет: "Ничего у меня, кроме долгов, нет. Дом два раза заложен, многие вещи, как говорится, в "починке"… Чем объяснить это: непрактичностью, глупостью или расточительностью? Право не знаю! Главная причина некоторых лишений — моя доверчивость… Ну, да все это меня не удручает. Что бы я был за русский писатель, если бы умел устраивать свои дела или давал бы денег в рост и всякое такое".
В конце октября 1919 года Куприн в обозе разбитой Северо-Западной армии покинул Россию. Впереди были семнадцать с лишним лет скитаний: Эстония, Финляндия, Франция.
Какие же причины побудили писателя оставить Гатчину и примкнуть к отступающей армии Юденича? Исследователи выделяют две "роковые" причины, пренебрежение которыми, по мнению Куприна, ставило под угрозу его собственную жизнь и жизнь его семьи. Ю.А. Григорков, редактор гельсингфорсской газеты "Новая русская жизнь" в 1920 году, рассказывая о последних гатчинских неделях писателя, как прямую речь приводит следующие слова Куприна: "На допросе ему был задан вопрос: признает ли он советскую власть. — Признаю, — ответил писатель, — как же можно ее не признавать. А вот если вы меня спросите, уважаю ли я ее, то это другое дело. — Ответ этот так не понравился большевикам, что они, как говорят, собирались его расстрелять".
…В начале ноября 1919 года в Ревеле Куприн почти месяц ожидает финской визы. В это время начинается период его плодотворной деятельности как писателя — публициста русского зарубежья. За шесть месяцев писателем было написано свыше семидесяти очерков и статей. В 1920 году в Гельсингфорсе в издательстве "Библион" выходит первый "эмигрантский" сборник рассказов Куприна "Звезда Соломона". Но надежды на то, что финская земля станет прибежещем писателя, неожиданно рушатся.
"Не моя воля, что сама судьба наполняет ветром паруса нашего корабля и гонит его в Европу. Газета скоро кончится. Финский паспорт у меня до 1 июня, а после этого срока будут позволять жить лишь гомеопатическими дозами… Есть три дороги: Берлин, Париж и Прага… Но я, русский малограмотный витязь, плохо разбираю, кручу головой и чешу в затылке…", — напишет Куприн в своем последнем из Гельсингфорса письме И.Е.Репину.
Предложение Бунина обосноваться по-соседски в Париже определило его выбор. Вопреки свидетельству дочери писателя, что "Куприн всегда плохо разбирался в политике, был в ней наивным дилетантом", следует заметить, что во Францию писатель приехал уже с четко сложившимися политическими симпатиями и антипатиями. Его первые публикации в газете "Общее дело" — работы человека, скорее искушенного в политике, чем новичка-дилетанта.
В середине 1920-х годов в эмиграции Куприна уже считали писателем "первого ряда". Он регулярно печатается во многих литературных изданиях. С 1920 по 1929 год в русском зарубежье выходят пять его авторских сборников. С 1922 года Александр Иванович Куприн, наряду с Иваном Алексеевичем Буниным и Иваном Сергеевичем Шмелевым, был в числе претендентов на получение Нобелевской премии по литературе.
Смог ли Куприн стать счастливым за рубежом? Наверное, нет. В 1926 году он писал: "Есть люди, которые по глупости либо от отчаяния утверждают, что и без родины можно. Но, простите меня, все это притворяшки перед самим собой. Чем талантливее человек, тем труднее ему без России… О чем же писать? Не настоящая здесь жизнь".
Петр Пильский, журналист и литературный критик, входивший в ближайшее окружение писателя, характеризуя парижский период жизни Куприна, с большой долей объективности писал в 1937 году: "Жить было можно. Куприн…писал, работал во многих газетах… Словом, нужды не было. Но все постепенно съеживалось и угасало, закрывались издательства, суживалось поле деятельности, были отменены многие субсидии, и в последнее время Куприн получал ежемесячное пособие только от французского Министерства иностранных дел… Но эти суммы не обеспечивали. Пришлось сначала сжиматься, потом нуждаться, наконец, почти голодать… Болезни довершили все".
В отчаянную минуту, в 1935 году, Куприн принимает предложение Голливуда экранизировать некогда скандально известную "Яму". После того, как самому писателю предложили попробовать себя в роли старого пьяницы в фильме, Куприн оставил попытки экранизировать свои произведения.
Несмотря на прогрессирующую болезнь, Куприн пытается вернуться к литературному труду — работает над новой книгой портретов и воспоминаний (об этом свидетельствуют хранящиеся в архиве писателя (РГАЛИ) "попытки" мемуарной прозы).
В 1936 году писатель принимает решение о возвращении на Родину. "Умирать нужно в России, дома. Так же, как лесной зверь, который уходит умирать в свою берлогу… Мне нельзя без России".
…Александр Иванович Куприн был необычным человеком. Крепкий, приземистый, с узенькими зоркими серо-синими глазами на татарском лице, он был достаточно силен физически. Современники в шутку сравнивали его с "большим зверем". Широта души, азарт и риск были присущи его характеру. В сорок три года он вдруг начинает учиться стильному плаванию у мирового рекордсмена Л.Романенко. Вместе с известным спортсменом Сергеем Уточкиным поднимается на воздушном шаре. Опускается в водолазном костюме на морское дно… Но во всей этой смене увлечений было что-то напряженное и лихорадочное. Только близкие писателю люди смогли понять, что "в нем была какая-то трещина, что-то наболевшее, давнее, накопившееся в результате разных превратностей в жизни…" Рядом с физической силой, порой грубостью и неукротимым жизнелюбием в нем жили чуткость и сострадание, мечтательность и способность остро переживать любую несправедливость.
2009 год. Лето. Балаклавская бухта… На набережной библиотека имени Александра Ивановича Куприна. А чуть дальше, возле кафешек, небольшая фигура Человека, смотрящего в море, Человека, который навсегда остался здесь, в Балаклаве, своими мыслями и своими произведениями.
