Судьба человека

На Северной стороне в двухэтажном многоквартирном доме послевоенной постройки проживает Ксения Ивановна Лаврентьева. Ей пошел 86-й год. В ее биографию вписаны эпопея спецкомбината N 2 (его еще называли штольнями Шампанстроя), трагедия на мысе Херсонес и полный тревог партизанский лес. Сквозь марево толщи лет встают картины пережитого.В 1939-м Ксения окончила 8-й класс средней школы N 9. Прошла десятимесячные курсы младших конструкторов при Севморзаводе имени Серго Орджоникидзе. Как только учеба осталась позади, встала за кульман чертежника. Юность — безмятежная, светлая пора, пора ожидания женского счастья. Но как только началась война, все вокруг померкло. Теперь Ксения и ее подруги после работы брали в руки лопаты и торопились к Малахову кургану. Там велено было рыть противотанковые рвы.<br>

Приступили к эвакуации предприятия на Кавказ. Инструмент чертежника был отложен в сторону. Но не сидеть же дома в этот суровый час. Старшая сестра Катя привела Ксению в швейную мастерскую. Как только усилились налеты фашистской авиации на город, ее перевели в штольни Шампанстроя. Там в безопасности уже занимались дети, разворачивали пекарню, госпиталь. Нашлось место и швеям.<br>

В три смены девушки строчили полушубки, ватники, белье — все, что заказывали для красноармейцев. А тут после предпринятых врагом штурмов города-крепости пошли раненые — столько, что им не хватало мест на кроватях и нарах. Несчастных укладывали на голый скальный пол настолько плотно, что пройти было трудно. Военные медики уже не управлялись с навалившимися на них хлопотами. К ним на помощь позвали девушек-комсомолок из швейной мастерской.<br>

Как только Ксения переступила условный порог размещенного в горной выработке госпиталя, ее сковало чувство ужаса: до слуха доносились стоны бойцов, их мольба о помощи, воздух был пропитан запахом крови, смрадом разлагающейся человеческой плоти. Ноги сами вынесли девушку прочь. Оставшись наедине, она плакала, сгорая от стыда за проявленную слабость.<br>

Ксении удалось взять себя в руки. Она встала и пошла в госпиталь. Многие раненые просили воды. Ее катастрофически не хватало. Чайники наполняли шампанским. Ксения отличалась ловкостью и быстротой, но и она не успевала вернуться с полной посудой вовремя. Прибежит к иному солдатику, а он уже мертв. Тела несчастных хоронить не успевали. Их складывали в сарае недалеко от входа в штольню. В него угодила бомба. От мощного взрыва останки погибших разнесло далеко вокруг…<br>

В наши дни Ксения Ивановна как свидетельница событий тех дней категорически возражает против утверждений о том, что люди не были оповещены о планах взорвать штольни.<br>

— Нас, комсомолок, посылали ходить по горным выработкам, чтобы сообщить о заложенных зарядах, — вспоминает она.<br>

Cанитарок, швей, распределили в военкомате по отступавшим к мысу Херсонес воинским частям. Отходили через поселок Туровка. Далее — по примыкавшей к берегу моря дороге.<br>

Легендарная 35-я батарея, по существу, уже замолчала. Вот-вот и ее должны были взорвать. Не хватало боеприпасов. Но матросы и солдаты продолжали оказывать сопротивление наседавшему врагу. До сих пор перед глазами Ксении Ивановны матросик в черной фланке с пулеметной лентой на поясе. Он звал на подмогу воинов, еще способных держать в руках оружие. &quot;Посмотрите, мы подбили немецкий танк, — говорил матрос, — а в нем нашли детскую и женскую одежду, флотские ботинки. Фашистские вояки занимаются грабежом&quot;.<br>

Ксения и ее сестра Катя стали свидетелями бегства отдельных высших руководителей обороны города. Перед одним из них рухнула шаткая пристань. Но все равно он убыл, пообещав наутро прислать корабли.<br>

Вода в море была красной от крови. В ней плавали убитые и погибшие от ран. Ксения, Катя и их подруги пытались хоть как-то помочь страждущим. Ксения метнулась в надежде добыть воду. Однако Катя ее остановила, пошла сама. Но стоило ей выйти из укрытия под обрывистым берегом, как ее сразила вражеская пуля. Вместе с другими убитыми Катя оказалась в море.<br>

Враг свирепствовал. Вдали от берега наш солдат пытался уйти на доске. Он отчаянно греб руками. Но налетевший истребитель с крестом на боку прошил его пулеметной очередью.<br>

Впавшую в забытье Ксению ранним утром подняли на ноги прикосновение чего-то холодного, тупого и голос: &quot;Ком, ком&quot;.<br>

Колонна пленных вытянулась от горизонта до горизонта. В течение последних дней обороны города 17-летняя Ксения столкнулась с проявлениями храбрости одних и трусости других, с крайней жестокостью непрошеных пришельцев, утратой любимой сестры. Но ей еще предстояло увидеть и благородство пожилого (на фоне остальных конвоиров) румынского солдата. Он заметил, как Ксения сбежала из колонны, и не остановил ее, мало того, взглядом поощрил ее поступок. Ксении удалось затеряться в толпе горожан. Они высыпали на улицу в надежде увидеть своих среди пленных. Оставаться в Севастополе было небезопасно. Оккупанты устраивали облавы на молодых людей, которых насильно отправляли в Германию на принудительные работы. Ксении удалось благополучно добраться до села Ново-Бодрак (нынче Трудолюбовка Бахчисарайского района), куда раньше ушли родители.<br>

Некоторое время на новом месте было относительно спокойно. Спокойно настолько, что глубокой осенью сюда пришла с гор группа партизан: Крапивный, Догодин, Аверьянов, Мандрицкий, Грузинов… И среди них — Сережа Лаврентьев, 21-летний парень, морской пехотинец. До войны Ксению и матроса как-то свела судьба. Сергей оказывал девушке знаки внимания, пытался назначить свидание.<br>

Недолго партизаны оставались в селе. После совершенной ими диверсии на огромных машинах прикатили каратели. Не без труда наши прогнали их, но на следующий день можно было ожидать очередную облаву. Поэтому народные мстители засобирались в лес. Пошла с ними и Ксения. Она, может, и не решилась бы, не окажись в селе военфельдшера Наташи Авлаховой. До утра девушки ходили по домам, собирая у жителей все, что можно было бы использовать в качестве перевязочного материала. Особенно радовались, когда удавалось разжиться любыми медикаментами.<br>

К этим заметкам в качестве иллюстрации приобщена фотография Сергея Лаврентьева. На ней вчерашний матрос уверенно держится на лошади. В начале 1944-го его, 23-летнего парня, назначили командиром отряда. В послевоенные годы Сергея Ивановича изредка беспокоили расспросами журналисты, однажды честь оказал писатель. У Сергея Лаврентьева была к ним одна просьба: &quot;Пишите правду, так, как в жизни было&quot;. Партизан рассказывал, как убил первого врага — немецкого мотоциклиста на лесной дороге. Надо было увидеть в нем не просто человека, а именно врага. Если ты его не уничтожишь, то у немца рука не дрогнет. Выбора нет: кто кого. Не скрывал Сергей Иванович от слушателей, как голодали партизаны. Доходило до употребления в пищу отдельными бойцами под угрозой расстрела человечины.<br>

Себя Сергей Лаврентьев не щадил. В первых числах августа 1943 года ему, в то время бойцу поисковой группы, попал в руки спирт. Понятно, употребил его с товарищами. Стало так хорошо, что он, 23-летний парень, открыл беспорядочную пальбу из личного оружия. К тому времени он уже был принят в партию, поэтому последовало строгое партийное взыскание. В декабре 1943 года его сняли.<br>

Журналисты в то время не ведали, как этой правдой распорядиться, хотя пользовались тоже правдивыми фактами. Они были изложены в аттестации на Сергея Лаврентьева, подписанной прославленным партизанским командиром Македонским. В документе говорилось, что Сергей Лаврентьев &quot;волевой командир, пользуется заслуженным авторитетом среди партизан. За проявленные отвагу и мужество награжден орденом Красной Звезды&quot;. Все это так. Верно и то, что 14-15 апреля 1944 года благодаря своевременным и решительным действиям отряда под руководством Сергея Лаврентьева были сохранены от запланированного бежавшими немцами уничтожения здравницы и памятники в районе Ливадии. Бросок народных мстителей со стороны Ай-Петри был стремительным и дерзким. Местные жители кричали вслед: &quot;Куда вы? В Ялте немцы&quot;.<br>

Рано утром партизаны окликнули проходящих по дороге людей: &quot;Стой! Кто идет?&quot; Последовал ответ: &quot;Полундра&quot;. Свои, значит.<br>

Как только оккупанты были изгнаны с полуострова, партизанский командир Сергей Лаврентьев сделал предложение бойцу своего отряда Ксении стать его женой. Попутным &quot;Дугласом&quot; молодые улетели в подмосковное село Городино к родителям Сергея на смотрины.<br>

А дальше была еще целая жизнь, которую они вместе отстояли у захватчиков…<br>