Мировой океан в интерьере планеты

Пару лет назад в структуре Морского гидрофизического института НАН Украины создали отдел оперативной океанографии. Его руководителем был назначен заместитель директора института, доктор физико-математических наук, член-корреспондент НАН Украины Геннадий Константинович КОРОТАЕВ. Ученый дал интервью корреспонденту "Славы Севастополя".- Вас, как и подавляющее большинство граждан, постоянно интересует, насколько завтра и в последующие 2-3 дня прогреется воздух, будет ли дождь, какой силы следует ожидать ветер, — сказал ученый в самом начале беседы. — С учетом краткосрочного, долгосрочного прогнозов вы планируете свои поездки, дела. Поколение ныне живущих людей было свидетелем работы разветвленной системы пунктов наблюдения за погодой. На основе результатов их деятельности синоптики составляли свои прогнозы. Часто они носили субъективный характер…<br>

— Над синоптиками подшучивали, вкладывая в их уста слова: &quot;Погоду на завтра мы сообщим вам послезавтра&quot; или &quot;Синоптики всегда дают точные прогнозы, но природа не всегда точно их выполняет&quot;…<br>

— Иная обстановка сложилась в настоящее время, когда на вычислительных машинах запущены модели прогнозов погоды. При прогнозах до пяти дней вперед теперь синоптики ошибаются гораздо реже. Применение отлаженных моделей позволило рассчитывать распределение температуры воздуха, его влажность, величину облачности, скорость ветра в толще атмосферы до 10-20 километров над землей. Это огромное пространство по всему &quot;глобусу&quot; непрерывно контролируется с помощью наблюдений современных моделей.<br>

— Но предмет ваших научных интересов не атмосфера, а морская среда — Мировой океан вообще и малая его частичка, Черное море в частности…<br>

— К этому я и клоню. До последнего времени такого типа информации (по объему, глубине), которой синоптики располагают по атмосфере, мы по морю получить не можем. А ведь она ох как нужна. Вспоминаю лето 2003 года. Тогда у Южного берега Крыма произошел сгон теплой воды в море. Ее температура у берегов держалась в пределах 10-12 градусов, и не день-два, как это чаще всего бывает, а свыше полутора месяцев — в июне и июле. Представляете настроение отдыхающих, которые приехали к морю издалека? Пятно холодной воды накрыло акваторию у Ялты и других южнобережных городов. В это же время у нас, в Севастополе, и дальше, в Николаевке, Евпатории, все обстояло как нельзя лучше.<br>

— Можно было заблаговременно предупредить курортников о фортеле, который выбросит море?<br>

— Не на весь июнь и часть июля, но дней на десять можно было бы предсказать сгон. Это из перечня примеров бытового характера, хотя гостей, попавших в сложную ситуацию, жалко. <br>

— Что же помешало дать такой прогноз?<br>

— В советский период отечественной истории функционировала определенная система слежения за состоянием морской среды. По известным причинам она рассыпалась. Теперь, например, решение выходить в море или нет отдано на откуп капитану: рискнет он или не рискнет. Информация об ожидаемой силе шторма не полная. В итоге капитаны судов иногда рискуют необоснованно. Мы получим безрадостные цифры, если возьмемся подсчитывать, сколько кораблей за последние 15-20 лет попали в катастрофы в Черном море, а также количество людских потерь.<br>

— Достаточно вспомнить кораблекрушения в Керченском проливе во время шторма три года назад…<br>

— Даже кораблекрушение не всегда сопряжено с людскими потерями. У людей есть шанс выжить, воспользовавшись шлюпками, другими средствами спасения. Но их вовремя нужно поднять на борт вышедших на выручку судов. Пока же они достигнут места аварии, течение унесет терпящих бедствие моряков неведомо куда. Квадрат поиска расширяется. Драгоценное время уходит. Если же знать скорость и направление течений, вероятность успеха спасательных работ увеличивается. Такие системы реально функционируют на морских и океанских просторах у берегов Европы и США. Еще один пример — нефтяные загрязнения.<br>

— Сердце заходится при показе по телевидению погибающих от мазута морских животных и птиц.<br>

— Но ведь урон от загрязнения пляжей можно минимизировать, имея на руках сведения о направлениях и скорости тех же морских течений. Вы тут вспомнили трагические дни Керчи. Когда там произошла беда, правительства ряда стран обратились в Стамбул, в штаб-квартиру Черноморской комиссии, с вопросом: чего нам ожидать от кораблекрушений в Керченском проливе? Но у них отсутствовали инструменты, способные давать какие-либо прогнозы переноса нефтяных загрязнений. Такие инструменты с неба не падают, здесь без дополнительных затрат не обойтись. Сейчас Черноморская комиссия обратилась к нам с предложением о создании на Черном море системы оперативного прогнозирования обнаружения дрейфа нефтяных загрязнений. После недолгих раздумий и минимальной подготовки, в принципе, мы готовы согласиться с этим предложением, поскольку у нас уже есть база для таких разработок. <br>

При всесторонней поддержке Европейской комиссии, сотрудничая со странами Причерноморья, мы создали первоначальную версию системы морских прогнозов на Черном море. В рамках этой системы мы можем прогнозировать течения, температуру воды, ее соленость, волнение… Можем контролировать трехмерное состояние бассейна на всей акватории Черного моря. Более того, к системе подключены региональные прогнозы. Нынче мы в состоянии прогнозировать состояние среды Черного моря до трех дней в экономических зонах стран Причерноморья. Пока не охвачена Грузия. Но сегодня получено письмо от заинтересованных лиц этой страны с просьбой о том, чтобы в марте провести необходимые тренинги с их специалистами.<br>

— Чтобы выдать на-гора прогноз, необходима исходная информация. Однако научные суда выходят в экспедиции с большими интервалами…<br>

— Действительно, в советский период в море была задействована очень мощная наблюдательная система Гидрометеослужбы: она базировалась как раз на наблюдениях с кораблей. Ежемесячно проводилась глобальная съемка состояния всего Черного моря. В Одессе и Севастополе находились подразделения соответствующего профиля. С развалом Советского Союза введены реальные цены на материалы и любой вид деятельности. Сразу выяснилось: чтобы судну выйти в море, надо перво-наперво топливо. А оно дорогущее… Постепенно все и посыпалось.<br>

— В любом развале наблюдаются печальные моменты, ведь рушится годами налаженная жизнь.<br>

— Конечно, выгоднее улучшать былое, а не ломать. Но с ломкой, как ни странно, открылись новые возможности.<br>

— Надо же!<br>

— Оказалось, что наука, как ни одна другая отрасль человеческой деятельности, может эффективно интегрироваться в процессы международного разделения труда. Перед нами открылся доступ к результатам таких наблюдений, которые раньше для нас были недоступными, сами понимаете, из-за торосов &quot;холодной войны&quot;, различного рода противостояний. Между тем космос бороздили метеорологические спутники, запущенные развитыми странами, данные которых теперь нам доступны. Однако мы приобщились к массиву полученных из заоблачных высот данных наблюдений не с голыми руками. С советских времен мы имели свои наработки — идеологию использования собираемой спутниками информации. Эта информация и стала основой создания оперативной системы мониторинга бассейна Черного моря. Вон стоит антенна (Геннадий Константинович кивнул в сторону окна). Она настроена на постоянный прием спутниковых данных; часть необходимых сведений получаем по Интернету. Таким образом, нам удалось заменить ранее существовавшую наблюдательную систему на новую. Однако одних спутниковых данных нам недостаточно. Группа наших специалистов во главе с доктором технических наук С.В. Мотыжевым предложила использовать дрифтеры — автономные плавучие мини-лаборатории. Их производство и запуск в водную стихию частично финансируется Европой. Таким образом, совместными усилиями закрыли образовавшуюся на Черном море &quot;дыру&quot; в наблюдениях за климатическими и погодными проявлениями.<br>

— И это еще не все?<br>

— Нам удалось также поставить на службу ранее секретные западные технологии — буи, способные менять свою плавучесть, то есть &quot;морской бродяга&quot; способен менять условные морские этажи, всплывать, когда необходимо, на поверхность моря. Прежде, чтобы получить необходимую информацию о всей толще моря, нельзя было обойтись без корабля. Сегодня же температуру воды моря, ее соленость мы наблюдаем, не покидая служебных кабинетов.<br>

— Неужели суда науки отжили свое?<br>

— Как-то мне в руки попала книга немца-путешественника. Два столетия назад его привело в восторг обилие рыбы в Черном море. В послевоенные годы прилавки рыбного рынка на берегу Артиллерийской бухты ломились от &quot;живого серебра&quot;. Что мы имеем в настоящее время? Почти ничего. Пониманию того, что происходит с экосистемой Черного моря, взгляд, брошенный из космической выси, не поможет. Все равно нужны корабли. Конечная цель — создание модели экосистемы моря, чтобы прогнозировать краткосрочные и долгосрочные ее изменения. Это еще одно направление деятельности отделения. Мы все больше и больше понимаем, что живем в условиях постоянно меняющегося состояния окружающей среды.<br>

— Чего стоят процессы глобального потепления.<br>

— Нынче, может, пока с недостаточной точностью, но уже выполнены расчеты сценариев долговременной эволюции атмосферы. Это та работа, за которую бывший вице-президент США Альберт Гор (достойное занятие для экс-политика) и привлеченные им к сотрудничеству ученые и специалисты были удостоены Нобелевской премии. Они показали, что атмосфера эволюционирует. Да, именно в сторону глобального потепления. Естественно, изменения (к сожалению, не к лучшему) в атмосфере неизбежно будут накладываться на Мировой океан, что постепенно приведет к изменению жизни людей. Эти изменения будут требовать от нас адаптации нашей индустрии к новым условиям. Поэтому одна из наших задач состоит в том, чтобы, используя прогнозы, или, как наши коллеги на Западе называют, сценарии эволюции в атмосфере, предложить проект сценариев перемен Черного моря. Что мы можем ожидать от него в зависимости от той или иной антропогенной нагрузки? Что будет происходить с Черным морем в целом? В Европе запущена программа &quot;Глобальный мониторинг и безопасность&quot;. Мы приглашены участвовать в ее реализации.<br>

— Когда и кем, образно говоря, был заложен первый камень в фундамент этой программы?<br>

— У нас есть основания считать, что коллектив Морского гидрофизического института порядка тридцати лет назад закладывал основы этого направления. В то время у нас директорствовал неугомонный заводной человек — академик Нелепо Борис Алексеевич. Когда он пришел к нам, то в качестве флага принес идею, связанную с развитием спутниковых наблюдений за состоянием Мирового океана. Она была достаточно трудная для исполнения, поскольку требовалось наладить тесное сотрудничество с промышленностью, главным образом с днепропетровским &quot;Южмашем&quot;. За это взялся Юрий Владимирович Терехин. Ему удалось выстроить эти отношения таким образом, что в 1981 году при нашем непосредственном участии Советский Союз запустил в космос свой первый океанографический спутник. Немногим более года спустя в Ялте проводился съезд океанологов. Он блистал именами академиков, почетных гостей. Им были представлены в докладе Бориса Алексеевича Нелепо результаты наших наблюдений за Мировым океаном из космоса. Это была сенсация! Мы думали, что спутник отлетал и мы свое дело сделали. Но несколько месяцев спустя Борис Алексеевич приглашает нас со словами: &quot;Давайте сядем и вместе хорошенько подумаем, в каком направлении двигаться дальше&quot;. Так родилась тема, где были определены пути создания системы наблюдения и прогнозов, основанная на объединении мониторинга из космоса и моделирования. На Западе подобная идея была озвучена в начале 90-х годов. То, что мы у себя называли спутниковым мониторингом, у них прижилось под названием &quot;оперативная океанография&quot;. <br>

— Как развивались события дальше?<br>

— Девяностые годы прошлого века были невероятно трудными для морской науки. Доходило до того, что наши способные ученые заработка ради разгружали корабли, прибывшие из-за рубежа с &quot;челноками&quot; на борту. Некоторые из них ушли из института. Тем не менее возглавивший его в то время академик В.Н. Еремеев сознавал назревшую необходимость создания благоприятного климата для развития оперативной системы наблюдения за состоянием Черного моря и прогноза его изменений. Наши первые усилия по созданию системы черноморских прогнозов сотрудничества вызвали резонанс в регионе и в Европе. Нас пригласили в крупный европейский проект уже в качестве координатора исследований на Черном море. В его рамках и была создана система региональных прогнозов.<br>

— Выходит, Морской гидрофизический институт НАН Украины задает тон…<br>

— В регионе Черного моря в области оперативной океанографии мы — лидеры. В Европе сейчас создается единая система морских прогнозов. Прогнозами Северного Ледовитого океана занимается научный центр Норвегии, Балтики — Дания, района Северного моря — Великобритания, Бискайского залива и примыкающих к нему водных просторов — Испания, Средиземноморья — Италия, не остались без дела и французы, а Черное море — зона нашей заботы. Вы заметили: в глобальной системе задействованы научные центры стран — членов Европейского Союза. Исключение составляет лишь Украина. В рамках программы &quot;Мой океан&quot; мы ответственны за прогнозы на Черном море. И они соответствуют европейским стандартам.<br>

— Украина стремится в Европу, о чем говорят наши руководители, а вы, получается, уже там…<br>

— Это не разговоры, а реальная интеграция в Европу, реальное участие в общих усилиях по созданию нового высокотехнологического продукта. Здесь все основано на парадоксе. Первоначально наш отдел относили к подразделениям теоретической науки. Я занимался исследованиями циркуляции морской воды. Отдельными сотрудниками института наши работы воспринимались как никому не нужное дело. Иногда возникал вопрос: зачем его развивать? Гораздо полезнее сходить в очередной научный рейс, сконструировать прибор. Никто не отрицает важности и научной экспедиции, и создания принципиально нового оборудования. Но во что вылились занятия вопросами теории, идеологии в науке? Добытые на данном поприще результаты легли в основу новых геоинформационных технологий, и, кстати, не только морских. Теперь мы прочно встали на рельсы прикладной науки. Нынче одна из основных наших задач, которую мы интенсивно обсуждаем с директором института академиком В.А. Ивановым — это расширение и углубление сотрудничества с пользователями создаваемых нами продуктов. Нашими базовыми партнерами являются пять региональных центров и Черноморская комиссия.<br>

— Для решения усложняющихся задач, видимо, потребовалась дополнительная подготовка научных кадров?<br>

— Встречаются люди, склонные обливать грязью систему образования, некогда созданную в бывшем Советском Союзе. Однако наши успехи достигнуты специалистами, получившими отечественное образование. Если мы и отстаем от Запада, то по объемам финансирования, оснащения, но ни в коем случае не по уровню подготовки кадров. Хотя в последнее десятилетие набирает остроту проблема подготовки молодежи для работы в науке. Начиная со школьной скамьи и заканчивая вузом средний уровень естественно — научного образования упал жутко, катастрофически.<br>

— Об этом мне говорил и один из профессоров нашего технического университета. Он тоже сетовал по поводу слабой подготовки юношей и девушек, которые приходят поступать в вуз.<br>

— Если среди молодых и встречаются ребята с головой, то их перехватывает бизнес. По уровню зарплаты он в разы превосходит науку. В бизнес и устремляются наши таланты. К сожалению, этот процесс наблюдается не только у нас, но и в США, странах Европы. Престижность научной работы реально упала.<br>

— Где новые книги, созвучные произведению Даниила Гранина &quot;Иду на грозу&quot;?<br>

— Да-да, где фильмы, которые можно поставить рядом с картиной &quot;Девять дней одного года&quot;? Такие произведения ориентировали молодых в определенном русле. По-моему, человечество осознает эту проблему. В Нью-Йорке я посетил музей. Его экспонаты размещены под лозунгом, который можно выразить приблизительно так: процветанием мы обязаны науке. Не будем и мы терять надежды. Будем оптимистами.<br>