19o
27 марта исполняется 130 лет со дня рождения нашего знаменитого земляка — писателя-юмориста, "короля смеха" дореволюционной России, редактора журналов "Сатирикон" и "Новый Сатирикон" — Аркадия Аверченко. Сегодня без этого имени не обходится ни один вузовский учебник по истории литературы и журналистики серебряного века, ни один серьезный труд о событиях Гражданской войны. Творчеству писателя посвящаются кандидатские и докторские диссертации в Украине, России, Беларуси, странах дальнего зарубежья. Об Аверченко снимаются телевизионные фильмы, экранизируются его произведения. Жители Праги, в которой оборвалась жизнь Аркадия Тимофеевича, гордятся своим русским Гашеком и ухаживают за его могилой. Петербуржцы собираются установить мемориальную доску на доме, в котором он жил. Московское издательство "Молодая гвардия" в апреле этого года выпускает книгу "Аркадий Аверченко" в популярной серии "Жизнь замечательных людей". Имя писателя носят улицы в Волгограде и городке Залари Иркутской области. В Севастополе же об Аркадии Аверченко до сих пор ничего не напоминает. Парадокс! Не пора ли вспомнить о том, что писатель связан с нашим городом теснейшими нитями?Эта история началась в далекие 70-е годы XIX в. В разрушенный Крымской войной Севастополь на чумацкой телеге прибыл искать счастья молодой человек — Тимофей Петрович Аверченко. Осмотрев город, вернее, его руины, он решил поселиться в Артиллерийской слободке, возле базара, на Ремесленной улице. (Сегодня на этом месте находятся сквер имени Марии Байды и Центральный рынок). В 1874 году Тимофей Петрович женился на 17-летней Сусанне Павловне Софроновой, дочери отставного солдата с Полтавщины. Жили дружно, водили знакомство с богатыми севастопольскими купцами Стефаном Мачуком, Федором Таци, Константином Гавриловым. Воспитывали шестерых дочерей (Любу, Машу, Надю, Олю, Нину и Лену) и единственного сына Аркадия. Он появился на свет 15(27) марта 1880 года и был крещен в Петропавловской церкви на улице Большой Морской (храм стоял приблизительно на месте Покровского собора).
Единственный продолжатель рода Аверченко по мужской линии часто болел. Во время сильного волнения начинал заикаться, годам к восьми обнаружилась и серьезная близорукость. Однако родители над ним не "дрожали", поэтому Аркадий рос настоящим севастопольским босяком. Ремесленная улица стала для него вторым домом: отсюда бегал с друзьями на "Хрусталку", совершал "набеги" за сиренью на Исторический бульвар, нещадно дрался с соседскими пацанами. Иногда отваживался пробираться в мрачную Цыганскую слободку, где неизменно получал по шее от местного хулигана Ваньки-аптекаренка.
Вместе с друзьями Аркаша ходил в порт общаться с матросами, для которых крал папиросы у отца. Мальчишка был предоставлен самому себе: мать постоянно была занята сестрами, а отец погружен в торговлю, отнимавшую все его время.
Севастопольские газеты тех лет сохранили для нас один из адресов Аверченко-старшего: по состоянию на декабрь 1884 года его лавка размещалась на базаре, в подвале дома А. Виндберга. Тимофей Петрович продержался в торговле недолго и разорился примерно в 1890 году. Незадолго до этого он попытался устроить сына в Константиновское реальное училище (ныне средняя школа N 3), но тот поступить не смог из-за проблем со зрением. Мальчик учился дома с помощью сестер и, едва освоив грамоту, с головой ушел в мир Луи Буссенара и Майна Рида. Он несколько раз пытался сбежать из дома и совершить "экспедицию" в Америку, но неизменно бывал выпорот отцом и водворен на место.
В пятнадцать лет Аркадий начал "стрядать за девочками" (произносить "я" вместо "а" было своеобразным подростковым шиком). Признаваясь своим пассиям в любви, он божился по моде местных "фраеров": "Накарай мою душу Господь!" Тимофей Петрович, видя полную праздность, да еще и "стрядания" сына, немедленно принялся за его трудоустройство и определил писцом в контору по перевозке кладей. Недавние изыскания севастопольского краеведа Вячеслава Горелова позволили предположить название и адрес этого предприятия — "Волга" на улице Большой Морской, 43 (дом не сохранился, стоял напротив Покровского собора). В течение года Аркадий портил здесь нервы начальству, не хотел ничего делать и по каждому поводу вступал в длинные препирательства. Он бегал встречать пароходы на пристань РОПиТ, варварски путал все накладные и отчаянно ругал в душе своего отца за то, что тот отправил его "служить". Начальник конторы не знал, как отделаться от юного лодыря, но держал его из жалости к родителям, которые постоянно обещали приструнить и остепенить сына.
"Каторга" продлилась год, но сменилась еще худшей участью. В один прекрасный день Аркадий узнал, что его старшую сестру Машу выдают замуж за инженера, с которым она уезжает на Брянский рудник в Донбассе, и они его забирают с собой и устроят работать помощником конторщика. Было это в 1896 году. "Прощай, мое детство, мое сладкое, изумительно интересное детство!" — воскликнул в душе наш герой. Тогда он еще не знал, что отъезд из Севастополя благотворно скажется на его судьбе, поэтому был очень обижен на родителей.
До славы оставалось долгих 12 лет… За это время Аркадий успел потерять веру в человечество на грязном Брянском руднике, где шахтеры повально пили и сквернословили, затем духовно воскреснуть в Харькове, где стал известным журналистом-сатириком и нажил себе врага в лице местного генерал-губернатора.
…Лишенный возможности печататься в Харькове, Аверченко в начале 1908 года едет наудачу в столицу и делает там головокружительную карьеру. Всего за пару лет он становится редактором самого популярного сатирико-юмористического журнала "Сатирикон", самым раскупаемым писателем-юмористом, самым желанным драматургом петербургских театров миниатюр, наконец, получает титул "король смеха". Его покровительства ищут молодой футурист Владимир Маяковский, голодающий прозаик Александр Грин, юное дарование Сергей Эйзенштейн… Среди его поклонников в России — сам император, а в Швейцарии каждый номер "Сатирикона", хохоча, читает Ленин. Об Аверченко много пишут и говорят, но он, окружив себя мифами, никак не признается, где родился. А журналисты спорят: Севастополь? Харьков? Одесса? Наконец, писатель, смеясь, сообщает, что у него "наибольшие подозрения падают на Севастополь", и описывает наш город в целом ряде рассказов ("Автобиография", "Смерть африканского охотника", "Предводитель Лохмачев", "Страшный мальчик", "Ресторан "Венецианский карнавал", "Кулич", "О пароходных гудках").
Родные в Севастополе с нетерпением ждут писем от своего Аркадия, радуются его успехам. Одна мама расстраивается: ее единственный сын не хочет жениться! Оправдывается, что его богемная жизнь не способствует жизни семейной! А Сусанна Павловна переживает: как же он без женской ласки и тепла? В 1913 году "на разведку" в Петербург отправляют сестру писателя, Надежду. Вернувшись в Севастополь, девушка взахлеб рассказывает: у брата огромная трехкомнатная квартира в центре города, паровое отопление, пылесос, собственный телефон! Горничная Надя ухаживает за ним лучше всякой жены! Кухарка готовит прекрасно, да и зачем ему готовить?! Его знают в лицо метрдотели всех петербургских ресторанов! У него роман с примой Павловского театра Ксаной Садовской! Ему кланяются на перекрестках городовые! Его снимал в кино режиссер Ханжонков — создатель фильма "Оборона Севастополя"! Наконец, его сам император приглашал в Царское Село читать рассказы, но Аркадий отказался!
Легенды о брате долго хранятся в семье. Однако его безбедному существованию приходит конец в 1917 году. Аверченко, восторженно приветствовавший Февральский переворот, категорически не принимает Октябрь. Он высмеивает в фельетонах Ленина и Троцкого, сочиняет афоризмы: "Я большевик, и ничто уголовное мне не чуждо!", "Что у пьяного на уме, то у трезвого в декрете" и др. В августе 1918 года "Новый Сатирикон" закрыт властями. Опасаясь ареста, писатель скрывается из Петрограда, скитается (Киев, Харьков, Ростов-на-Дону, Новороссийск) и постепенно "откатывается" вместе с Белой армией на юг. В феврале 1919 года по невероятному стечению обстоятельств он вновь оказывается в родном Севастополе. Здесь повсюду суета, толпа. Беженцы, спасающиеся от революции, спят в вестибюлях гостиниц и подъездах домов, на бульварных скамейках.
В отличие от всех этих несчастных Аверченко приехал домой. Отца писателя уже не было в живых, а маму он обнял со слезами на глазах. Встречу отмечали у сестры Надежды, которая жила в огромном двух-этажном доме мужа Константина Гаврилова на улице Ремесленной. Дом Гавриловых занимал целый квартал (приблизительно территория нынешнего рынка "Крепостной"), имел массивные входные ворота с двумя "романовскими" орлами, большой сад, конюшни.
За праздничным столом сидел и пятилетний Игорь Гаврилов, которому мама перед этим представила очень высокого, большого человека в пенсне: "Знакомься, сыночек, это твой дядя Аркадий".
Аркадий Тимофеевич приходил к Гавриловым часто, работал в кабинете на втором этаже. Однако гостеприимством не злоупотреблял: снял себе квартиру на Нахимовском проспекте, 30 (район драматического театра им. А.В. Луначарского). Красивейшая улица Севастополя навевала ему воспоминания о покинутом Петрограде. "Известно, что Нахимовский проспект — это все равно что Невский проспект: нет такого человека, который два-три раза в день не прошелся бы по нем", — писал Аркадий Тимофеевич.
Упоминаются в его рассказах того времени и Приморский бульвар, и магазин братьев Альшванг (первый этаж нынешнего Художественного музея им. М.П. Крошицкого), и гастроном Ичаджика и Кефели (район ювелирного магазина "Коралл"). Все эти места он проходил по пути в редакцию севастопольской белой газеты "Юг" (позднее — "Юг России"), в которой печатал рассказы и памфлеты, а также вел раздел "Маленький фельетон". Создавая комическую летопись жизни родного города эпохи "врангелевского сидения", писатель почти протокольно фиксировал реалии беженского быта: инфляцию и квартирный кризис, обнищание аристократии и спекуляцию.
В 1920 году он напечатал в Симферополе свою знаменитую антибольшевистскую книгу "Дюжина ножей в спину революции". Вторично этот сборник переиздадут в 1921 году в Париже, и на него последует положительная рецензия В.И. Ленина. В СССР книга будет опубликована только спустя 70 лет и произведет эффект разорвавшейся бомбы: сознание советского читателя еще не было подготовлено к восприятию революционных событий в сатирическом ключе!
Вечерами Аркадия Тимофеевича можно было встретить в театре-кабаре "Дом артиста" на улице Екатерининской, 49 (здание не сохранилось). Здесь он нередко выступал вместе с Леонидом Собиновым, жившим в Балаклаве. С апреля 1920 года Аверченко стал постоянным участником представлений кабаре "Гнездо перелетных птиц", работавшего в подвале дома по ул. Екатерининской, 8 (ныне — ул. Ленина, 4). Заметим, что это единственный сохранившийся адрес писателя, и именно здесь следовало бы установить мемориальную доску. В "Гнезде…" ставились небольшие одноактные пьески Аверченко; он же мечтал увидеть на сцене настоящего, профессионального театра свою комедию "Игра со смертью", написанную в Севастополе в апреле 1919 года. Постановку осуществил лучший в городе театр "Ренессанс" на Нахимовском проспекте и показал пьесу на Рождество 1920 года. Впоследствии этот спектакль будут ставить театральные труппы Праги, Моравской Остравы, Риги, Берлина.
В первых числах ноября 1920 года началась эвакуация. У Аркадия Тимофеевича выбора не было — за "ножи в спину революции" пришлось бы отвечать. Однако он медлил с отъездом до тех пор, пока за ним не явились друзья и буквально насильно не потащили на пароход, отходивший в Константинополь. 15 ноября писатель ступил на турецкий берег и в одном из первых интервью сообщил: "Могу с гордостью сказать, что держались мы до последнего, но когда нас оттеснили так, что мы уже висели на кончике крымской черноморской скалы, пришлось плюхнуться в море и приплыть к гостеприимным туркам".
В Севастополе начинался и в Севастополе же закончился российский период жизни Аркадия Аверченко. Впереди будут два тоскливых константинопольских года, гастроли по Югославии, Прибалтике, Польше, Сербии, Германии, наконец, горькая и ранняя смерть на чужбине, в Праге. Писатель отчаянно тосковал по России и часто вспоминал Севастополь. Грустно читать в одном из его посланий любимой женщине: "Уж очень хочется повидаться, накарай мою душу Господь, как говорят севастопольские мальчишки".
Аркадий Тимофеевич умер холостым и бездетным. В 2008 году в Севастополь приезжала дочь Игоря Константиновича Гаврилова, Наталия Одинцова. Вместе мы прошли по аверченковским местам и вместе узнали о том, что решением горсовета имя писателя отныне присвоено одной из улиц в районе Феолентовского шоссе.
Это радует. Но разве не заслужил человек, которого носила на руках дореволюционная Россия и которому рукоплескала Европа, большего?..
