Каждый из нас смотрел оскароносный фильм Меньшова "Москва слезам не верит", однако мало кто встречался с аналогичной ситуацией в реальной жизни! С большими вывертами. И в наше время. И в нашем городе. Мне удалось просмотреть (нет — услышать!) историю, гораздо более драматичную, чем в кино. Там — вымысел сценариста, а здесь — простая человеческая жизнь. И даже не одна! Жизнь более трагична, нежели искусство, хотя бы потому, что искусство копирует (не всегда удачно) жизнь, а жизнь не копирует никого и ничего. Обыкновенная (?) история — в самой необыкновенной рубрике "Профили".Гарику (Игорь В.) 47 лет, разведен, до недавнего времени жил в гражданском браке с гражданкой А. Свою профессию просит не афишировать (хотя, поверьте, она достаточно престижная!). "Спальный" район, седьмой этаж, двухкомнатная квартира, основу интерьера которой составляют старомодные стеллажи с книгами. Непременный атрибут таких квартир — портреты Ремарка, Эйнштейна и Хемингуэя. Еще гипсовый бюст Вольтера и напольная (в натуральную величину) статуя Венеры Милосской как дань античным представлениям о совершенстве женщины. Все. Этого достаточно, чтобы составить первое, а оттого правильное, впечатление о хозяине. Разумеется, кофе, сваренный по старомодному рецепту (по-варшавски. Знающий — поймет). Коридор именуется "передней", а гостиная — "залой". В "передней" — чьи-то рога, на которые мне разрешают повесить куртку. Напротив — зеркало, в котором сейчас отражаюсь я. Вместе с рогами, естественно! Остроумно!
Меня проводят в "залу". Два кресла и журнальный столик с дымящимся кофейником. С его стороны — початый "Мартель", с моей — кассетный диктофон прошлого века. 1:1. Начали!
— Насколько я понял, ты читаешь "Профили" — именно поэтому и разыскал меня. Для того чтобы…
— Просто посидеть. Понравишься — расскажу интересный сюжет для статьи, нет — выпьем коньяку.
— Я уже склоняюсь к тому, чтобы не понравиться. Прямо не работа, а синекура!
— Слова умные знаешь — "синекура".
— Дурное воспитание, прости, больше не буду.
— Из интеллигентов будешь?
— Скорее, из простолюдинов.
— Хорошо, давай выпьем.
Люди! Никогда не пейте заморский коньяк — гадость. Наш, крымский, гораздо нежнее и понятнее.
— У самого-то дети есть?
— Есть.
— Легальные?
— В смысле метрики? А что, есть "нелегалы"?
— Представь — есть.
Тянусь к диктофону:
— Надеюсь, ты не против? Коньяку много, а пленки мало.
— Валяй. В Москве бывал?
— К сожалению, да.
— А в 90-е? В те самые, "ельцинские"?
— Мы записываем интервью о Москве ельцинского периода? Это надолго. На два срока, как минимум! "Белый" дом, танки, переворот, потом снова танки, Останкино, снова "Белый" дом…
— Я же не о политике! Представляешь: спустя семнадцать лет я узнал, что у меня есть дочь, и впервые увиделся с ней! А началось все в Москве именно в 90-е. Веселые времена! Мне — 32, а ей?.. Восемнадцать, или что-то около того. Познакомились в одной тусовке: артисты, журналисты, музыканты, художники, я вот… компьютерный художник… По вечерам где-то собирались, о чем-то спорили, ну и пили, конечно.
Девяностые! Времена "Абсолюта", "Финляндии", "Шабли" и вискаря. У всех были деньги: кто-то выставляется, кто-то продается хорошо, у кого-то заграничные гастроли — каждый вечер повод найдется и возможности позволяют.
Да и я только на анимационной рекламе зарабатывал столько, что не мог потратить до следующего гонорара. А еще ролики на ТВ, музыкальные клипы с анимацией — тогда все это было в диковинку. Ночные клубы, рестораны, бары. И почти всегда — не один. А что нам, молодым и неженатым, да еще и талантливым?! И тут… она.
— А она чем занималась?
— Журналистикой. Специализировалась на кинокритике — тенденции развития молодого постперестроечного кино: Юхананов, братья Олейниковы, другие "параллельщики".
И у нас внезапно возник бурный роман! Почти две недели не расставались ни на минуту: вместе бегали по фестивалям, выставкам, концертам, театрам. Я ее даже на работу с собой брал — ей все было интересно. Лазали по крышам, гуляли до утра, ночевали под мостом…
А потом она внезапно исчезла из моей жизни! Вроде бы и повода не было, никаких предвестников разрыва: вчера был человек, а сегодня — нет. Никто из моих знакомых не знал, куда она делась. Ну я подумал: не судьба. Не скажу, что сильно переживал, но что-то там внутри ёкнуло. Со временем забыл и ее, и наши "римские каникулы".
— Ну а чего ты тогда паришься?! Приятные воспоминания о той развеселой эпохе… Забудь.
— Да забыл давным-давно, но недавно ее подруга передает мне дневники Фаины и неотправленные письма. Мне, заметь! И на каждой странице — безумная любовь, девичьи откровения, признания: чернила пополам со слезами! А в каждой строчке, как заклинание: "Гарик, я тебя люблю! Я обожаю тебя, Гарик! Я не смогу без тебя жить"! Знаешь, словно пленку отмотали на пятнадцать лет. Читал — и ощущение, будто меня в конский навоз с головой окунули. Я же именно такую любовь и искал всю жизнь, а она, оказывается, уже была. А я не узнал ее, не понял, не услышал…
Дважды был неудачно женат, несколько безрезультатных романов — все! Как наказание за Фаину. И знаешь, у меня есть жуткие подозрения, да что там подозрения — уверенность, что она умерла! Моя любовь умерла. Выходит, что я ее предал. Думаю, она для того и передала мне эти дневники, чтобы я мучался до конца своих дней!
Женщины никогда не прощают неоцененные девичьи чувства и первую любовь. А я что, в небе должен был прочитать, что у нее такая любовь?! Ну не верил я тогда, что модного компьютерщика можно просто любить. Как обыкновенного мужчину, а не как человека со связями. Ведь большинству моих знакомых моделей и артисток нужен был не я, а полезные знакомства, чтобы через неделю с моими рекомендациями пролезть на канал или засветиться в рекламе, в клип попасть. А потом они тебя тут же забывали: "Привет, Гарик! Как ты? А я пробуюсь ведущей на 2+2. Классно, да?"
— Так возьми и напиши ей письмо, делов-то! Так, мол, и так, дорогая Фаина, был не прав, виноват, исправлюсь, больше не буду…
— Это невозможно — она умерла. Мне это сказала ее "подруга" при первой встрече, когда передавала дневники и неотправленные письма. Умерла от наркотиков в Брюсселе — она переехала туда вместе со своим мужем, от которого, кстати, ушла после рождения дочери.
— Я что-то теряю нить: она тебя бросила, вышла замуж за иностранца, уехала туда на ПМЖ, родила дочь, подсела на наркоту, развелась с мужем… Вполне типичная история. В чем подвох?
— Никакого подвоха. Из дневников и этих неотправленных писем выяснилось, что "подруга" Фаины — никакая не подруга, а ее дочь. И моя тоже! И зовут ее Никой, ей шестнадцать лет, она учится в Дрездене.
— А Ника знала, что она?..
— Да, ей мама сказала незадолго до… Давай еще по рюмке.
— Что-то мне расхотелось. Вы видитесь?
— Она приезжает ко мне раз в полгода — самое счастливое для меня время! Мы пытаемся наверстать все эти годы.
— Она тебя ни в чем не винит?
— Нет. Фаина ей сказала, что я даже не догадываюсь о ребенке. В деталях рассказала о нашей безумной любви, о том, почему она так поступила…
— Кстати, почему? Никогда не мог понять мотивировку женских поступков, а в твоем случае — тем более.
— В дневниках все написано: она испугалась своих чувств, испугалась, что такое не может длиться вечно, что все однажды перерастет в бытовуху, в серость, в банальщину. Как у всех. Вот и решила разорвать на пике отношений.
— Немного жестоко, не находишь? Мне кажется, в любом случае мужчина имеет право знать, что он — отец. А как он поступит — это уже его выбор. А тебе такого выбора не дали. Ну точно, "Москва слезам не верит", только экспортный вариант. Ну и что теперь делать?
— Жить. Жить, зная, что где-то далеко растет твоя дочь. И она рождена от большой любви, изуродованной непониманием. А еще осознавать, что такое уже никогда не повторится. Теперь уверен, что после Фаины я разучился любить.
Мне кажется, что Бог каждому дает в жизни только одну такую любовь. И если человек не сможет принять столь редкий дар, он отнимает ее и дарит другому. А дублей, как в кино, он не делает. Так что свой шанс я, видимо, пр…л! Такого ощущения полета над миром, взявшись за руки, я больше не испытывал. Либо сам разучился летать, либо стал бояться боли от падений…
Знаешь, когда мы с Никой часами бродим, взявшись за руки, у меня ощущение, что рядом со мной идет Фаина и не было этих долгих лет разлуки, и она жива, и мы счастливы, как тогда, и у нас обязательно родится дочь, которую мы назовем Никой…
— Погоди, ты же говорил, что у тебя есть… гражданская жена. Как она отреагировала на появление взрослой дочери?
— Никак. Я расстался с ней в тот же день, как прочитал дневники. После той любви нынешнее сосуществование кажется суррогатом. Я не смог бы так жить, постарался ей все объяснить. Не уверен, что она поняла, но мы расстались. Вот, собственно, вся история.
Мы молчим. Каждый о своем. Он наверняка вспоминает Москву 90-х, где был счастлив, а я… А я думаю, что жизнь часто бывает несправедливой по отношению к влюбленным. Мы зачастую не успеваем сказать друг другу самое важное, то самое, что могло бы сделать нас счастливыми. Мы боимся отказа во взаимности, и это удерживает нас от откровения. Мы забываем, что "для счастья человеку нужен только… человек", а формула настоящей любви звучит парадоксально: 1+1=1.