20o
Быть честным с другими — сильный поступок, быть честным с собой — подвиг в личном масштабе. Не буду скрывать: об интервью со Светланой Желток я подумывал уже давно и даже потихоньку накапливал хитроумные вопросы… Как вдруг в Доме Москвы, вопреки моим неторопливым планам, открылась персональная выставка одного из самых харизматичных фотографов нашего города. Так вот, на диванчике в экспозале Дома Москвы и состоялась наша беседа, беседа честная, беседа даже слишком обстоятельная для репортажа с выставки. Так что прямая ей дорога в рубрику "Живая речь".- Светлана, велик соблазн расшифровать название вашей "персоналки" "Любовь к жизни", пробежав глазами по основным героям снимков: перед нами дети, бабушки и танцоры. Почему именно к ним вы испытываете любовь? Или почему для вас в них — вся соль жизни?
— Это то, что у меня получается. То, что мне нравится снимать. То, что я люблю, в конце концов! Так и составились три серии работ: "Молоды душой. Город, в котором мы живём", "Детвора. Город, в котором мы живём" и "Танцоры". Кстати, уже когда развешивала экспозицию, обнаружила, что на множество отснятых бабушек приходится всего два дедушки. Видимо, в зрелом возрасте у женщин более активная позиция, вот они и попадают в кадр чаще, мои удивительные, мои любимые бабушки!
— Танцоров в кадре не так уж много, зато фотографий с ними — попробуй сосчитай!
— В прошлом году у меня вообще была "персоналка", посвящённая исключительно танцам, точнее, одному детскому коллективу. А теперь — свежая серия, буквально на днях сделанная, фотографии ещё не обсохли! В основном она построена на образе Анечки Чеботарёвой, хотя и Ваня Дрёмин — мощное действующее лицо.
Анечка — севастопольская девочка, уехавшая в Питер обучаться танцам, где теперь живёт и работает, а в родной город изредка наведывается. И вот в последний такой приезд мы нечаянно встретились на концерте группы Fusion Orchestra, под музыку которой Аня с Иваном танцевали — удивительно красиво, динамично и пластично!
"Пожалуй, я хочу вас снимать", — сказала я Ане после концерта. "Пожалуй, я буду у вас сниматься", — ответила она. И вот мы четыре дня упорно работали. Некоторые съёмки длились по 8 часов. Нормальный человек просто свалился бы. Казалось, на последнем прыжке очередного придуманного па они готовы были упасть, но — нет! "Давайте продолжать!" И тут уже я понимала, что больше снимать не в состоянии!
— Так откуда такая любовь к танцам?
— Я же театральная! 20 лет уродовалась в театрах!
— Зачем же так грубо — "уродовалась"?
— Как сказала, так и есть. С 13 лет играла в разных театрах. Слава Богу, умные люди мне вовремя сказали: "Светка, актриса из тебя — так себе, зато какой организатор!" Конечно, в 20 лет сложно услышать, что ты хорош в каком-то другом деле, ты слышишь только, что ты плох в этом. Вот и я, получив такой отзыв, подумала: наверное, я в принципе бездарь.
Я разочаровалась в театре, но так просто отделаться от него не смогла. Бросила сцену, вышла замуж, родила ребёнка, прожила некоторое время в Германии, вернулась в Севастополь… и опять попала в театр! Ушла — и снова вернулась. И так несколько заходов. Я даже в Сибирь уезжала. По контракту. На телевидение. И где я оказалась через год? В театре! Конечно, сцена — удивительная школа, особенно если надо очень быстро обучиться.
— Обучиться чему?
— Жизни. Если ты не зациклен на своей гениальности, театр помогает вернуться к себе, себя не утратить. А вообще это довольно развращающая структура. Существует иллюзия, будто бы театр — храм. Какой там храм? В лучшем случае, там есть творчество, и то если очень повезёт.
— Вам везло?
— Как ни странно, да. Из трёх театров за спиной в последнем, Сибирском государственном академическом под руководством Сергея Афанасьева, творчества было с избытком, зато интриг — ни на грамм. А ведь театру тогда исполнилось всего-то 10 лет! Работа в нём стала настоящей роскошью для меня. Так не бывает!
— А как бывает в обычных, несибирских и немолодых театрах?
— Любая творческая инстанция (как и политика, как и, собственно, любая структура) проверяет твою способность остаться человеком в неблагоприятных предлагаемых обстоятельствах. Ведь всё дело в тщеславии. Ты хочешь блистать, ты хочешь играть Джульетту, а тебе дают роль в массовке. И раздается крик души: "Я же Джульетта! Я могу играть, а мне не дают! Значит, все вокруг враги, и мир вокруг нехорош". Вот в чём конфликт.
И очень мало кто в данных обстоятельствах, особенно если окончил театральное и его на курсе похваливали, может признать, что он просто… бездарный актёр. Вот как я — бездарная актриса. Трудно выйти из театральной истории и начать жить по-другому. Я лично ни за что не вернусь на сцену, даже, как многие говорят, чтобы играть для души. В массовке?! Для души?! Увольте! Ждать три часа своего выхода…
— …чтобы произнести сакраментальное "Кушать подано!" и гордо удалиться…
— Да. Людей, для кого театр — смысл жизни, много. А во мне нет жажды "искрить" на сцене, дарить людям нечто возвышенное…
— Вообще не хотите делиться с людьми чем бы то ни было?
— Да нет, по жизни я очень щедрый человек. Я с удовольствием делюсь своими эмоциями, своими энергиями. Только если из меня их специально не извлекают! А то иногда человек смотрит на меня и думает: "Клёво! Какой источник энергии, какая батарейка!" Тогда батарейка моментально сдыхает — контакты замкнуло! Окислились!
— Ага, так вот где "Любовь к жизни"!
— Да! Мне нравится жить! Я люблю жить! А если есть любовь, то ты можешь не только потреблять, но и отдавать. Любовь — штука безусловная, всеобъемлющая, но если ты потребитель, это уже другим словом называется. "Мне нужен муж, чтобы у меня был защитник!" Прости-прощай, любить не обязуйся… К любви это не имеет никакого отношения.
— Вы любите то, чем занимаетесь в последнее время? Как продвигается работа над изданием серии фотоальбомов "Севастополь в лицах", задуманной Вадимом Прокопенковым?
— Уже свёрстаны 30-е и 40-е годы. И мы не хотим торопиться, для нас главное — сделать всё, как надо, а не уложиться в срок. Колоссальный труд! Наш дизайнер Игорь Жидков сказал как-то: "Я верстаю книгу и старею". Очень точно! Именно поэтому я осознанно перестала "эмоционально включаться" в материал. Когда я делала последний проект к 9 Мая, у меня с войной начались такие тесные столкновения!.. Перестала спать, пропал аппетит, начала переживать. Мне снились фотографии, люди. Бесконечно снилась война: то я её участник, то я — сама война, то взрыв, то меня взрывают, то я взрываю…
Очень истощает. С другой стороны, то, что я делаю последние полтора года, крайне важно для наших стариков, ветеранов: они ведь понимают, что их время уходит и нужен кто-то, кому можно было бы передать свою память. А таких людей не так уж и много. И хорошо, что контакт между нами всегда налаживается. Они сразу меня начали называть "наш Желточек" — меня так называют только те, с кем мы знакомы очень давно. Как они угадали? И какой же кайф получаешь от общения с ними — вы бы знали! Правда, только моральный кайф: все мои проекты абсолютно некоммерческие.
— Никто не хочет финансировать? Спонсоры перевелись?
— Да нет. Просто некоторые умеют совмещать чистое удовольствие и выгоду. Наверное, это даже правильно. Но у меня не получается! Для меня интерес почти всегда превалирует над деньгами. Могу заниматься делом, не ожидая сказочных дивидендов.
— А для чего или для кого вы делаете снимки? Горожане? Абстрактный идеальный зритель? Потомки? Семья?
— У меня нет красивого ответа. Одно могу сказать: мой самый веский мотив — удовольствие от взаимодействия с людьми, особенно когда даришь человеку сделанную фотографию. Честно говоря, подозреваю, что мои фотографии детей и бабушек вообще не художественные и с точки зрения искусства не представляют никакой ценности. Они призваны прежде всего передать человеческие эмоции. Да, главное — удовольствие от фотографирования. Если ты его не получаешь — ничего не делай, сиди дома, лежи на диване, читай книжки.
— А кроме фотографии, от чего "батарейки" заряжаете?
— От жизни! Я умею аккумулировать радость! Я умею радоваться солнцу, ветру, шуму моря, запаху соли и города! Я умею вглядываться в жизнь, слушать её, чувствовать и от этого получать заряд энергии и жизнелюбия. Каждый день!
— И всё-таки жизнь — это слишком общо…
— Определённо, один из источников радости — мой муж. Серёжа настолько удивительный человек! Я могу прийти домой дико уставшей и просто что-то сказать невпопад, а он вдруг начинает смеяться, очень задорно и заразительно! И я уже радуюсь вместе с ним! Мы со стороны похожи на семью идиотов. Всё время ржём! Не смеёмся даже! Хоть я и весёлый человек, раньше в моей жизни не было такого количества смеха.
— Видимо, вы резонируете друг с другом…
— Особенно если учесть, что я уже 7 лет живу с одним человеком и уже 7 лет (кстати, благодаря поддержке Серёжи) занимаюсь фотографией! Самые длительные мои увлечения и отношения за всю жизнь! Раньше года хватало с головой, чтобы мне стало скучно: узнала, освоила, наигралась — пора пробовать что-то новое. К слову, я никогда не боюсь начинать "с нуля" то, чего я не знаю, не боюсь самообучения. Фотография, кстати, из той же оперы!
— И что же, до сих пор не "наигрались"?
— Нет. Хотя, честно, не могу сказать, что достигла каких-то вершин. Это даже не первая ступень, а попытка поднять ножку на эту ступень! От момента, когда я первый раз взяла в руки фотоаппарат, и до сегодняшнего дня я сдвинулась, думаю, миллиметра на три. Не больше.
— Не слишком ли критично по отношению к себе?
— Три-четыре года назад я избавилась от уверенности, которой болеет любой, кто взял в руки фотоаппарат: "Я фотограф!" или даже — "Я гений!" Когда я призналась самой себе: "Да, я не фотограф", — мне… полегчало. У меня обнулились творческие амбиции (а грамотно ли я снимаю? А надо ли мне решать художественные задачи?), и тут же стало хорошо и спокойно, потому что отпала необходимость фотографировать с оглядкой на то, что скажут мастера. Я избавилась от наркотической зависимости от фотоаппарата. Я могу снимать, а могу и не снимать. Но как только меня перестаёт радовать то, чем я занимаюсь, я злюсь, потом начинаю размышлять и в конце концов решаю: всё, наигралась, пора остановиться. Жизнь большая, можно попробовать что-нибудь ещё!
— По-вашему выходит, что жизнь — игровая площадка?
— Жизнь — это жизнь, её надо жить. Многие люди создают иллюзии, в которых им хотелось бы существовать, а потом постоянно испытывают разочарование от реальности, бьющей их по лбу. У меня претензий к жизни нет. Если кто меня и наказывает, то я сама. Понимаете, если ты сам не умеешь радоваться, никто не напитает тебя радостью. Будут краткие всплески, но после них — опять неинтересно и скучно. А мне вот с собой не скучно! Повезло.
Не стоит думать, что именно так закончился наш разговор со Светланой Желток. На самом деле, мы ещё изрядно посидели на диване, рассуждая о Достоевском и Чехове, об израильском цирке, о том, что больше всего в людях раздражает трусость, а уж из неё, как из зерна, вырастают остальные грехи и огрехи. Но раз уж лейтмотивом интервью выбрана честность, будем следовать правде жизни и поставим точку в тот момент беседы, когда у моего диктофона села батарейка. Далеко всё-таки равнодушной технике до человека! По крайней мере, в вопросах энергоёмкости.
