13o
В течение последних десяти лет на пару деньков золотой осени Балаклаву регулярно навещает ладный, крепкий с виду мужчина. В этом году ему стукнуло 75 лет, но возьмись я назвать его стариком — перо откажет. Зовут необычного гостя Вильямс Николаевич Гинали. В родном ему в течение свыше сорока лет Смоленске он известен, как ученый-стоматолог — автор монографии по своей специальности и очень многих научных работ. Для балаклавцев же и севастопольцев, даже для тех, кто не знаком с ним лично, Вильямс Николаевич — представитель большого рода Гинали. В дореволюционный период из него вышел градоначальник. Преодолевая сопротивление соплеменников-греков он закрепил за Балаклавой курс развития как курорта. Кто-то из семьи Гинали упомянут Александром Куприным в знаковых для балаклавцев "Листригонах". Побывал Вильямс Николаевич в Балаклаве и в эти дни.- В самом начале набережной Назукина сохранилось трехэтажное здание бывшей гостиницы "Гранд-отель". -говорит В.Н. Гинали. -Ею владели мои близкие по крови, но далекие по времени родственники. Мной давно владела мечта хотя бы раз остановиться на ночлег под крышей этого здания. Я был убежден, что, как и столетие назад, за его украшенными лепниной стенами находит пристанище непоседливая публика. С этими мыслями я и переступил за порог гиналевского "Гранд-отеля".
Вильямс Николаевич удивился тому, что обнаружил в здании не гостиничные номера, а квартиры граждан. Он не торопился на улицу и любовался дошедшими до наших дней старинными лестничными маршами, витыми перилами. они сработаны руками настоящих мастеров, которые уважали и людей, и свое ремесло. Сейчас так не строят.
Необычного экскурсанта заметил кто-то из жильцов. Естественно, пошли вопросы: "Кто? Зачем? Почему?" Без утайки Вильямс Гинали рассказал о своей мечте. Одна семья согласилась приютить у себя на ночь странника. Не думаю, что этими людьми двигало лишь желание заработать свежую копейку. Скорее всего, сработало человеческое участие и любопытство.
Вильямс Николаевич лишь спросил:
— На каком этаже ваша квартира?
— На третьем.
В иное время, в ином месте, в иных обстоятельствах Вильямс Гинали отказался бы от третьего этажа. В последние годы очень донимают суставы ног. Сакская грязь не всегда помогает. Но на сей раз он согласился. Не без усилий поднялся на третий этаж. Оставил в квартире свой нехитрый скарб.
…Когда он снова оказался на улице, стрелки часов показывали 14.00. Не торопясь, он пошел на другой конец набережной, где расположено старинное здание. В нем нашлись комнаты и спасателям, и рыбакам, и яличникам, еще кому-то. На видном месте фасада прикреплена охранная доска. Ее скупой текст сообщает о том, что дом построен в 1906 году под водолечебницу и не кем-нибудь, а Константином Спиридоновичем Гинали. Дом этот объявлен памятником градостроительства и архитектуры и охраняется законом.
Бывшую водолечебницу не ремонтировали со времени строительства. Но она не утратила черт былого благолепия. Надо только уметь замечать их. В противном случае припишут старинному дому грибковую болезнь и поминай как звали. И охранную грамоту никто не заметит, как не заметит того, что обновленный памятник архитектуры стал бы изюминкой в комплексе вполне возможной новой застройки. Место ведь какое!
На нанятую квартиру Вильямс Николаевич возвращался уже под покровом ночи.
Часок гость посидел с хозяевами за чаем. Супруги владеют двумя дачными участками, еще кое-каким движимым и недвижимым имуществом. Цель приезда Вильямса Николаевича в Балаклаву им то казалось чудачеством. Затем разошлись по комнатам. Оказавшись один, Вильямс Гинали вслушивался в тишину, ощущал энергетику старых стен. Через окно в комнату проникал свет уличных фонарей. Вильямс Николаевич удивляется усиливающемуся с возрастом чувству, от которого уже не избавиться. Это ощущение магнетизма своей малой родины — места, где появился на свет. Опять же, это место связано с родителями. За жизненным экватором всегда стеной встает убеждение о долге перед ними. Точит червь сомнения: все ли ты отдал отцу и матери? Ведь то, что ты сделал для родителей, воздастся тебе твоими детьми.
Простившись утром с добрыми квартировладельцами, Вильямс Николаевич не заметил, как оказался возле родительского дома. От бывшего "Гранд-отеля" до него рукой подать. В настоящее время от дома остались лишь стены, некогда сложенные из камня-дикаря. В прошлый свой приезд Вильямс Гинали, как и раньше, предпринял робкую попытку проникнуть во двор, но на пути встала закрытая на замок глухая металлическая калитка. Пришлось довольствоваться кусочком дранки со стены, где отвалился фрагмент штукатурки. На память.
На сей раз калитка поддалась. Так Вильямс Николаевич оказался во дворе своего детства.
Дом построил дядя-Иван Гинали. Он был значительно старше своего брата Николая Гинали — отца Вильямса Николаевича. После ухода из жизни Тимофея Гинали Иван Гинали возглавил род.
Дядя Ваня, надо полагать, был при деньгах. Он держал винзавод. К трудившейся на нем горстке рабочих предъявлял высокие требования. Они допускались к прессу и другому оборудованию облаченными в спецовки. Только так, считал Иван Гинали, можно избежать случаев попадания в емкости посторонних предметов.
Пришло время, и дядя Ваня сам уступил заводишко советской власти. "Он мне не нужен", — сказал Иван Гинали. Чтобы отвлечься, загорелся охотой. Но огорчения не оставляли его. Переживал не столько из-за утраченной собственности, сколько от сведений о чинимых на заводе безобразиях.
Из соседнего домика вышел парень, видимо, квартирант. Теперь было с кем словом перекинуться. Вдоль стен сохранились опоры террасы. На нее вела лестница. Под ней ребенком еще Вильямс со своим другом Эдиком прятался от взрослых. А те делали вид, что ищут озорников и найти не могут.
Ближе к обеду появлялся отец с уловом. В голодные годы он не мог донести домой добычу — всю раздавал страдавшим от недоедания людям. Сестры встречали его, чтобы предотвратить расточительство.
Природа сама хотела помочь людям. Бухта кишела от хамсы. Но на страже стояли чекисты. За килограмм рыбы любитель ее готов был золотое кольцо с пальца снять. Николай Гинали за рыбу не брал с земляков ни копейки. Он был убежден, что за это Господь сохранил его жизнь в очень опасных ситуациях.
В период II-й обороны Севастополя Николай Гинали подрядился подвозить воду в бочке на подводе к пекарне. А на горе немцы устроили гнезда для своих снайперов. Они били по всему, что двигалось на улицах Балаклавы. Приходилось затыкать пробоины в бочке. Наконец метким выстрелом они уложили на мостовую клячу. Теперь Николай Гинали под пулями таскал воду в пекарню ведрами. Об этом эпизоде написал в своей книге "Подвиг Севастополя" Б.Борисов — один из организаторов обороны города.
В довоенные годы в доме Гинали снимал комнату приезжавший на отдых с женой инженер. Сразу же после освобождения Балаклавы в апреле 1944 года бывший постоялец явился в знакомый дом в майорских погонах. Он командовал подразделением разведчиков. Николай Гинали начал упрашивать гостя взять его в армию. "Вернусь из разведки — поговорим", — ответил майор. Из разведки он не вернулся.
Жарким летним днем балаклавским грекам отпустили лишь пару часов на сборы. Что в руках унесешь? Все осталось: и дом, и все, что в доме. Пошел счет годам депортации…
И хозяева квартиры в бывшем "Гранд-отеле", и случайный собеседник во дворе, покинутом семьей летом 1944-го, были убеждены, что Вильямс Николаевич приехал судиться по поводу утраченного жилья и имущества. Гость улыбнулся в ответ на их слова. Семья Гинали владела двумя домами. Один из них в довоенные годы они уступили городу. Добровольно, как и Иван Гинали свой винзавод. Сейчас какие могут быть претензии? То, что имущество, — далеко, то, что на сердце, — постоянно саднит душу. Какой суд это восполнит?
На ватмане крупного формата Вильямс Николаевич начертил древо рода. Там остались еще "белые" пятна. Их станет меньше. В ходе последнего визита к нам Вильямс Гинали был принят в городском архиве, где ему любезно предоставили сведения об очень многих представителях балаклавского рода Гинали. Новые свидания Вильямса Николаевича с малой родиной — впереди.
