17o
1930-е годы уже прошлого века. Иная историческая эпоха. Основной трудностью, стоящей перед Страной Советов, которая приняла тогда курс на индустриализацию, оказался дефицит продовольствия. И на фоне борьбы за выполнение и перевыполнение промфинплана вдруг обнаружилось у некоторых граждан "неправильное" восприятие действительности и "неправильные" политические антипартийные мысли. Факты такого инакомыслия фиксировались документально, благодаря чему сейчас мы имеем возможность с реалиями того времени познакомиться.
Возможность высказаться представилась населению, в том числе и в Севастополе накануне выборов в ходе очередной предвыборной кампании далекой осенью 1930 г. Минуло 80 лет… И снова выборы… Конечно, чаяния электората, разделенные почти веком, разнятся. Однако знакомые до боли нотки имеют место… Впрочем обратим свой взгляд в пожелтевшие архивные сводки и донесения.В Государственном архиве города Севастополя сохранились информационные сводки за 1930 год о ходе отчетной кампании Севастопольского горсовета перед избирателями, которые анализировались и подавались председателем городского совета в партийные органы. Встречи ответственных советских и партийных работников проводились с организованным населением, то есть работающими на предприятиях гражданами и с неорганизованным населением, большую часть которого составляли женщины-домохозяйки.
Эти люди за свои высказывания на тот момент, кстати не подвергались арестам за инакомыслие, это, наверное, им припомнили позже. А тогда, как было отражено в сводке, "самокритика в отчетную кампанию была развернута недостаточно", некоторые пытались отчетную кампанию свести к разговорам о продовольственных проблемах.
Анализируя одну из таких встреч, председатель горсовета написал: "Характеристика проведенных собраний и выступлений на них сводится к следующему: наличие отрицательных и частично антисоветских выступлений, ирония и высмеивание отдельных вопросов работы и политики горсовета, примерно:
— У нас ввели пост — нигде ничего из продуктов не найдешь, а еще ведем борьбу с религией;
— Зерно отправляют за границу, а сами голодаем;
— Сеть магазинов расширяют напрасно — все равно продуктов нет;
— Разницы между детьми рабочего и служащего нет никакой, а продукты выдают по-разному.
Высказывание работников Севастопольского морского завода — "Выдают 200 г жиров и призывают соревноваться" — представителями власти было расценено как "недооценка и непонимание отдельных мероприятий в деле индустриализации страны". А слова работника Института физических методов лечения "Рабочему выдали подсолнечное масло, а служащему — льняное, как будто у одного душа, а у другого балалайка" было расценено, как "недооценка классового подхода в деле рабочего снабжения".
На встречах с неорганизованным населением приходилось выслушивать резкие, а порой отчаянные высказывания женщин-домохозяек: "Ответьте, скоро ли будет голодовка? Или она уже началась?". Иногда писали записки такого содержания: "Товарищ докладчик, когда кончится голодовка, скоро уже начнем кошек и собак есть. Дети цветы наши совсем завянут от голодовки. Пока ваша пятилетка закончится, то мы все подохнем. Моя фамилия Мария Жукова, читайте и не скрывайте, я тут".
На таких встречах выступавших с разоблачением антисоветски настроенных людей просто не слушали: создавали шум в зале или демонстративно покидали зал.
Избиратели требовали объяснить, почему в газетах пишут, что религию "не гонят", а вместе с тем закрывают церкви и снимают колокола, почему с Богом жили хорошо, "а теперь без Бога, зато нам и живется так".
Несмотря на то, что в газетах, как правило, писали только о достижениях страны, люди все равно знали о положении в СССР и спрашивали: "Прошу ответить, почему в нашей стране все тюрьмы переполнены крестьянами, зачем у них все отобрали и сажают их теперь в тюрьмы?"
Задавались неудобные вопросы на которые просто не было ответов, например "В какую местность будут высылаться лишенцы?"
И снова в информационных сводках власть предержащие докладывали в Крымский обком партии, что население на встречах не касается вопросов промышленности, темпов реконструкции народного хозяйства, а сводит свои выступления к вопросам о продовольственных затруднениях, благоустройстве города, улучшения народного образования, здравоохранения, изредка затрагивались вопросы политики партии и то с целью опорочить взятую линию.
В связи с увеличивающимся по численности Черноморским флотом в городе остро стояла жилищная проблема. На предвыборных собраниях по этому поводу высказывались так: "Нужно сократить сеть красных уголков в ЖАКТах (жилищно-арендное кооперативное товарищество — Авт.) и увеличить за счет этого жилплощадь". Даже милиционер Ивлев, стоящий на страже законности, и тот с горечью высказался: "Недопустимым является тот факт, когда иждивенец рабочего получает 400 г хлеба, а служащий 200 грамм, а также отсутствуют жиры и жилплощадь".
Досталось на таких встречах и Водокату, городскому монопольщику в поставке воды: "Водокат прибыль получил большую, а плату за воду не снижает".
Не правда ли, до боли знакомая ситуация?
На фоне происходящих событий в стране правительством издается постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности", принятое по инициативе Генерального секретаря ВКП(б) И.В.Сталина. В народе он получил название "Закон о трех колосках". В лагерях не хватало рабочих рук, на стройки изможденный народ ехать не хотел. Вопрос "с кадрами" решился после вступления этого постановления. Осужденные по нему не подлежали амнистии. В итоге к достижениям страны добавились "кладбища людей". И только 16 января 1936 года было издано постановление ЦИК и СНК РСФСР, по которому началась проверка правильности применения постановления 1932 года и около трети заключенных освободили.
В госархиве в фонде Особой сессии по охране труда и производства народного суда Севастополя частично сохранились уголовные дела граждан, осужденных по постановлению от 7 августа 1932 года. Их просмотр действительно подтвердил настолько жестко выносились приговоры, как правило, люди осуждались на 10 лет лишения свободы и в большинстве случаев с конфискацией имущества. Но для исследования были взяты те дела, которые относились к хищению продовольствия. Ожидалось, что это будут дела по украденным продуктам для своей семьи, которая живет впроголодь. Но из уголовного дела N 74 выяснилось, что инспектор-контролер, работающий в городском бюро заборных карточек, в чьи обязанности входила проверка их количества, частично их присваивал и по 1-му списку (максимальное количество хлеба, которое выдавалось для рабочих) получал хлеб. Впоследствии хлеб перепродавался на базаре и, как выяснено следствием, жена приобрела 2 шелковых платья по 100 руб., туфли, пальто и, выезжая в Мелитополь, покупала мясо и жиры.
Выездная сессия Главного суда Крымской АССР приговорила этого человека к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией имущества. Через год высшая мера наказания была заменена 10 годами лишения свободы. А при пересмотре дела в 1937 году после применения постановления от 16 января 1933 года действия этого должностного лица были переквалифицированы по другой статье и определен срок — семь лет лишения свободы.
Кроме того, несколько уголовных дел касалось взлома складов, с которых были украдены хлеб и овощи. Все сворованные продукты были перепроданы на базаре. Полученные деньги были потрачены на "кино, на кушанье и на папиросы" (дело по краже подростками полтонны картофеля и 6 кг хлеба).
Еще один пример — пожарник строительной организации Военно-Морских сил Черного Моря (МСЧМ) получил для строителей 82 хлебные карточки, а раздал 62, в результате чего 20 рабочих остались без хлеба. Большинство таких граждан получили срок 10 лет с отбыванием в лагерях, а подростки направлены в колонию.
Именно благодаря материалам этих уголовных дел нам удалось обнаружить хлебные карточки 1932-1933-х гг. Эти карточки сейчас признаны в госархиве особо ценными документами.
В данном материале не рассматриваются причины и последствия голода в Севастополе, тем более, что уже доказано, что Голодомора в Севастополе не было, не дается политическая оценка действий руководящей партии, а освещается лишь та обстановка в которой жили и трудились севастопольцы в 1930-е годы.
