21o
К 70-ЛЕТИЮ НАЧАЛА ВОЙНЫ И ОБОРОНЫ СЕВАСТОПОЛЯ 1941-1942 гг.
Севастополь вступил в 2011-й — год, когда мы будем отмечать две величественно-трагические даты: 70-летие начала Великой Отечественной войны и обороны нашего любимого города. Все дальше уходит время войны, но все больше хочется узнать о тех, кто пережил эти тяжелые испытания обороны, фашистской оккупации, а затем — освобождения и восстановления города. Так хочется, чтобы молодые больше знали об этом времени и о людях, получивших статус "Житель осажденного Севастополя" или "Дитя войны"…
Многие из них уже ушли из жизни, а те, кто во время войны были детьми, — сегодня глубокие старики. Не все любят старых людей: они часто бывают неудобными в быту, болеют, порой требуют к себе повышенного внимания (а молодым некогда), обижаются на жизнь, да и просто старость часто некрасива. Но заговорите со стариком, поинтересуйтесь его жизнью и историей страны, в которой он жил, и вы увидите, какой кладезь памяти раскроется перед вами, вы удивитесь, как сияют усталые старческие глаза, как много интересного и поучительного эти люди могут рассказать…
А какие богатства содержат фотоальбомы, хранящие бесценные реликвии! И как обидно, что порой после смерти ветеранов эти свидетельства истории оказываются ненужными наследникам и выбрасываются прочь из квартиры и памяти.
ЛЮДА КАСАТКИНА
Хочу рассказать небольшую историю одной фотографии. В статье "Сохраним имена героев", напечатанной в газете "Слава Севастополя" за 27 октября 2010 года, была помещена фотография, датированная 1941 годом. На фоне разрушенного здания стоят девочки. Одна из них, плохо одетая (война!), гордо держит портфель с красивым рисунком. Фотографию подписали: "Ученицы подземных школ. 1941 год". И все. Фамилий не было.
И вдруг — телефонный звонок! Звонит одна из девочек! Люда Касаткина. Сейчас это Людмила Владимировна Долгова. Она рассказала, что на фотографии запечатлены Лиза Клементьева, она, Люда Касаткина, Люда Беккер, Роза Гальперина. Не всех девочек Людмила Владимировна запомнила и узнала. Сфотографированы они на фоне разрушенного, ранее очень красивого здания, что находилось на улице Ленина, 25, там, где сейчас здание Центра культуры и искусства.
Фотография была сделана в феврале 1945 года. Только что закончила свою работу Ялтинская (Крымская) конференция. По приглашению И.В. Сталина главы делегаций США и Великобритании Франклин Делано Рузвельт и Уинстон Черчилль посетили Севастополь, полностью разрушенный во время войны. 11 февраля 1945 года Рузвельт в сопровождении посла США в СССР Гарримана выехал из Ливадии в Севастополь. Подъезжали к городу в сумерках. Но с высот, окружающих город, можно было рассмотреть беспощадно разрушенные Корабельную сторону, центр, гору Матюшенко. Утром осмотр города продолжился.
Иностранные гости были потрясены масштабами разрушения. Они говорили, что на восстановление города должно уйти не менее 50 лет. Выдвигались варианты создания музея под открытым небом, где грядущие поколения могли бы увидеть, что приносит война. А восстанавливать Севастополь предполагалось на новом, не тронутом войной месте…
Но вернемся к фотографии. Американский корреспондент поставил девочек на фоне разбитого дома, а Лиза Клементьева выставила напоказ портфель Люды Касаткиной. Это был необыкновенный портфель! В городе, где школы начали работать в едва приспособленных, разрушенных помещениях, где один учебник был на целый класс, а писали часто не в тетрадях, а на газетах, такой красивый портфель вызывал чувство гордости и радости у первоклассницы. Этот портфель привез девочке из только что освобожденной от фашистов Румынии её отец. Подружки с восхищением рассматривали тисненый рисунок на кожаной крышке.
Людмила Владимировна вспоминает, что в первом классе она училась в школе N 8 (школа находилась на месте нынешнего сквера Воинов-интернационалистов), во втором и третьем классах — в железнодорожной школе N 102 ( в районе железнодорожного вокзала), а затем — в восстановленной школе N 4. Объединяло все эти школы одно: было очень трудно и учиться, и работать. Классы были огромные, разновозрастные. Учителей мало. И хотя, по выражению В.Р. Девочко, заведующей гороно в 1944-1947 гг., в это время не все дети, пережившие оккупацию Севастополя, знали, что такое школа и что такое процесс учебы, общая тяга к знаниям была огромная.
Впоследствии Людмила Владимировна окончила Севастопольский приборостроительный институт, стала технологом и всю жизнь проработала на благо родного города в системе водоканала и ремонтно-механического завода. Она воспитала сына и дочь, а любимый внук Коля очень интересуется рассказами бабушки о прошлом Севастополя. Патриотические традиции в этой семье живут и продолжаются.
НАЛЯ ЦВЕТКОВА
А вот еще одна фотография и еще одна история. На снимке 1942 года — 14-летняя Наля Цветкова. Жила она на улице 6-й Бастионной, недалеко от здания тюрьмы, где фашисты после 3 июля 1942 года устроили особый концлагерь для советских военнопленных и дали ему издевательское название "Лазарет". С высоты площади Восставших хорошо просматривалась дорога, ведущая в Камышовую, а далее — к Казачьей бухте. И по ней бесконечными рядами брели наши военнопленные, смертельно усталые, израненные, часто умирающие прямо на дороге.
Наля вместе с подружками часто подходила к воротам тюрьмы. И однажды один из пленных крикнул ей: "Девочка, меня зовут Владимир Воржев". Зная имя и фамилию пленного, можно было выдать его за родственника и хоть чем-нибудь помочь ему. Наля так и стала делать. Когда попадался "добрый" охранник, удавалось передать Владимиру кусок вареной дельфинятины и немного воды. На такое "лакомство" немцы позариться не могли: мясо дельфина было несъедобным, но питательным.
Владимир выжил. В одну из бессонных ночей 1943 года он написал благодарственные стихи девочке и её матери, спасшим его от голодной смерти.
Судьба самого Воржева оказалась трагичной. Фашисты гоняли его из лагеря в лагерь. Так он оказался в Польше. После освобождения из плена прошел фильтрационный лагерь, тяжело заболел, хотел после войны поселиться в городе, который защищал во время его обороны, но, естественно, документально доказать факты своего участия в борьбе с фашистами не мог. Тяжело раненный, он попал в плен без сознания, а его товарищ, думая, что Владимир погиб, забрал его документы, в том числе и партийный билет, а потом пропал без вести в боях за Севастополь.
Разрешения жить в Севастополе, тогда закрытом городе, Владимир Михайлович не получил и поселился в селе Айвовом. С семьей своей спасительницы Владимир Михайлович встречался. Чувство благодарности он сохранил навсегда. Он вырастил троих сыновей. Его потомки и сегодня живут в Севастополе.
А Наля, Наталья Владимировна Цветкова, выросла, стала инженером-энергетиком. Создала вместе с мужем семью военного моряка, вырастила двоих детей. Их, к сожалению, уже нет в живых, но остались дети, внуки, правнуки. Они неравнодушны к жизни своих предков, а значит, и к истории славного города Севастополя. Сегодня правнучка Нали, Ирочка Шубина, ученица 58-й школы, пишет сочинения о своей прабабушке, гордится, пусть небольшим, но подвигом своей семьи.
НИНА КАРПОВА (МАРИНИНА)
Невозможно пройти мимо судьбы еще одной коренной жительницы Севастополя — Нины Сергеевны Карповой (в девичестве — Марининой). Войну она встретила десятилетней девочкой. Жила на улице Гоголевской, в доме N 25. Это был очень интересный дом. Большой, с многими надворными постройками, во время обороны, а затем оккупации города он приютил многих жильцов разрушенных зданий. Жильцы во время обороны сохранили свой дом: здесь постоянно работала бригада из подростков, женщин, стариков, они сбрасывали с крыши зажигательные бомбы, тушили малейшее возгорание. Работала в доме бригада по стирке белья для защитников города. Организовал эту бригаду Иван Дмитриевич Доскато, дедушка сегодняшнего председателя Клуба любителей истории Севастополя Олега Доскато.
Трудно ли было стирать тонны окровавленного белья и бинтов из госпиталей? Нам сегодня и не представить… Но мужчины соорудили в доме нечто, похожее на маленькую котельную, и женщины из семей Марининых, Ковалевых, Сальцыных, Доскато, Прокудиных, Самойленко, стоя у корыт, стирали на стиральных досках. Как рассказывают очевидцы, до лета 1942 года наши бойцы имели возможность даже периодически мыться и менять белье.
Подростки собирали бутылки, в них наливали зажигательную смесь для уничтожения фашистских танков. Не страшась артиллерийских налетов, собирали цветной металл, он нужен был для производства боеприпасов в подземных штольнях. А маленькая Ниночка отрезала куски белья и шила из них кисеты с трогательной надписью "Дорогому бойцу. Бей фашистов!" Но как часто она с ужасом понимала, что кусок отстиранного материала отрезан от кальсон человека, потерявшего ногу… До начала обороны Нина и её старший брат Михаил учились в школе N 25 на улице Пушкина. Когда школа была разрушена, мама, Ирина Демьяновна, не пустила детей на занятия в школу N 3: бомбежки и артиллерийские обстрелы были столь интенсивными, что иногда родители говорили: "Если уж погибать, то всем вместе". Отец девочки, Сергей Иосифович Маринин, и её брат, пятнадцатилетний Миша, работали в "Крымэнерго" и находились на казарменном положении. Дома почти не бывали. Была ли возможность эвакуироваться? Была. На эвакуацию даже выдавались деньги — 500 рублей. Но, к сожалению, война обнажает и обостряет не только высокие чувства… Появились мародеры, которые требовали за доставку в район Камышовой бухты, куда приходили корабли с Большой земли, значительно большие суммы. Многие севастопольцы просто боялись покидать свои дома и отправляться в неизвестность.
И вот наступили первые дни июля 42-го. Жильцы дома давно уже перешли "жить" в глубокий подвал. Здесь было очень сыро, даже холодно, несмотря на наступившее лето. Люди голодали. Маринины давно не видели отца. Было очень страшно и более всего — от грядущей неизвестности.
И вот пришел день, когда девочка впервые увидела фашистов. Немцы выгнали жителей из подвала, приказали построиться и, наставив автоматы, рассматривали женщин, стариков, детей. Зрелище было неприглядным: люди, голодные, давно не мытые, не знающие, что их ждет, стояли перед разъяренными победителями, только что вышедшими из боя. Нина Сергеевна до сих пор помнит, как мать шептала ей: "Ниночка, только не дрожи, только не дрожи".
На этот раз обошлось. Немцы сфотографировали побежденных мирных жителей, посмеялись над их внешним видом, а потом отпустили. Через несколько дней люди вернулись в свои жилища. Началась страшная жизнь в оккупации. К счастью, оказался жив отец, его смогли спасти из лагеря военнопленных, который был на Куликовом поле. Нашелся и брат Миша — он прятался где-то в районе Исторического бульвара. Отца вскоре фашисты заставили работать на них. Для этого был хорошо отработанный метод: в руках у них оказались добротно составленные списки работников "Крымэнерго", пожарной части, Морского завода.
Этих людей находили, даже приезжали домой, заставляли писать расписки, что в трехдневный срок они выйдут на работу, иначе будет расстреляна вся семья. В том, что эта угроза реальна, севастопольцы могли не сомневаться: 12 июля 1942 года были уничтожены жители еврейской национальности, "оформлены" (немецкий термин, скрывающий значение "расстреляны") командиры, коммунисты, политработники, врачи и раненые Военно-морского госпиталя и многие другие.
На примере жизни семьи Марининых хочется ответить одному очень уважаемому в Севастополе человеку, который утверждал, что в период оккупации в городе не было голода.
Был! Правда, работающие на немецких предприятиях получали 300, дети — 100 граммов хлеба. Сбор очисток овощей у немецких кухонь был обычным явлением. Не случайно некоторые жители города сами отдавали своих детей в немецкий детский дом, хотя судьба ребятишек там была плачевна, но хоть как-то кормили (подробно об этом говорилось в статье Л. Сомова "Птенцы "мрачного Генриха" в "Славе Севастополя" за 1 июня 2010 года).
Но особенно страшным в городе было положение военнопленных: голод, невыносимая жажда, гибель от незалеченных ран, полученных в боях за Севастополь. Местные жители мало чем могли помочь им, но воду к проходным лагерей приносили.
Нина Сергеевна до сих пор помнит, как пленные, работающие напротив их дома на разборке развалин, спрашивали, нет ли у детей кошки. И как было страшно понять, для чего нужны были кошки.
В 1942 году Нина пошла учиться в школу N 2, открытую при немцах. Всего таких школ в городе было четыре. Учились на улице Коммунистической, в здании общежития. Класс по наполняемости был огромным, разновозрастным. Учительница 3-го класса Ольга Николаевна Хитрова не боялась рассказывать детям правду о жизни, хотя в классе учились и дети полицаев. Учились по оставшимся советским учебникам, вычеркивая те темы, которые не подходили фашистам. Учителя для упражнений брали нейтральные темы. Однажды в класс пришел проверяющий фашист, о чем-то поговорил с учительницей. Ниночку подняли с места, и она, дрожа от страха, ждала, что же будет. Оказалось, что её показали как отличницу. Год училась Нина Сергеевна в этой школе…
Также семья Марининых сумела спасти военнопленного. Из лагеря на Куликовом поле по улице Гоголевской немцы вели колонну наших пленных, и вот один из них, воспользовавшись минутным замешательством, нырнул в подворотню и скрылся среди многочисленных построек двора. Это был пятнадцатилетний разведчик 109-й стрелковой дивизии Володя Чепурной. Маринины переодели его в гражданскую одежду, как могли, подкармливали. Впоследствии Володя нашел партизанский отряд, ушел туда воевать и погиб в бою с немецко-фашистскими захватчиками.
А еще Нина Сергеевна с благодарностью вспоминает, что от угона в Германию её семью спасла доктор Вышеславцева, которая выдала справку, что у старшего брата, Михаила, открытая форма туберкулеза и вся семья инфицирована. Такую помощь севастопольцам доктор по возможности оказывала часто.
Михаил Маринин, участник обороны Севастополя, умер совсем недавно — в ноябре 2010 года. Всю свою жизнь он страдал от травмы, полученной от фашиста, который бил его по голове, добиваясь признания, является ли Михаил комсомольцем.
После освобождения города Нина Сергеевна продолжила учиться, окончила школу N 14, получила высшее образование, стала учителем химии, работала в вечерней школе.
…Перед нами очень коротко прошли судьбы четырех севастопольцев. Они не совершали великих подвигов. Таких, которые обычно отмечаются правительственными наградами. Но каждый ПОСТУПОК жителя города, особенно в тяжелое лихолетье, является частью того, что составляет понятие "город-герой".
Так будем и мы, жители мирного Севастополя XXI века, помнить и ценить всех тех, кто отдавал часть своего сердца, жизнь и здоровье нашему родному городу в годы тяжелых испытаний и мирного труда.
И. БУДЯКОВА, ветеран педагогического труда.
(В статье использованы фотографии и воспоминания из домашних архивов семей Долговых, Мурзиных, Воржевых, Карповых. Автор искренне благодарит за них своих земляков).
