19o
Давно не читала журнал "Театр" и очень сожалела, что в постперестроечное время он перестал поступать в наш город. В поездках и во время отпусков попадались на глаза отдельные номера, и они тоже были, как глоток свежего воздуха. А потом оказалось, что журнал и вовсе перестал выходить, и вместе с ним закрылся важный информационный канал, просвещающий любителей театра о шумных премьерах, актуальных пьесах, любимых и давно признанных актерах и о совсем молодой, но уже достаточно значимой поросли, которая ныне приходит на сцену. И вот недавно главный и старейший российский журнал о театре, возникший в 1930 году, стал выходить вновь. Правда, теперь с периодичностью раз в два месяца.
Совершенно неожиданно московские друзья прислали мне журнал "Страстной бульвар, 10" — ежемесячное издание, выпускаемое Союзом театральных деятелей Российской Федерации. Все в нем оказалось интересным: хроника, события, российские и московские премьеры, гости Москвы и гости редакции, воспоминания, выставки, дискуссионный клуб, словом, привычное содержание театрального журнала.И вдруг под рубрикой "Содружество" я увидела заголовок "Четыре театральных вечера в южном городе". Главный редактор журнала "Страстной бульвар, 10" Александра Лаврова, побывавшая в Севастополе, пишет о четырех театральных премьерах Севастопольского академического русского драматического театра им. А.В. Луначарского. Свой обзор автор начинает со спектакля "Облака" Аристофана, который играется в античном театре под открытым небом (режиссер и исполнитель главной роли — Евгений Журавкин). Подробно анализируются две другие постановки: "Городничий" (режиссер Владимир Магар) и "Семейная идиллия" (режиссер Дмитрий Астрахан).
А вот основной акцент обзора пришелся на "Фабричную девчонку". Этот нежный, хрупкий спектакль (безусловно, ретро) поставил режиссер Григорий Лифанов, чуткий педагог (преподает во ВГИКе), который, по мнению автора, умеет создать доброжелательную творческую атмосферу. Лифанов поставил "старую добрую сказку о первой любви", посвятив ее "нашим мамам". Бесхитростный сюжет времен оттепели одухотворен мягким гением Володина.
Александра Лаврова детально анализирует постановку, отдавая должное художнику Ирине Тарасовой, авторам музыкального оформления Борису Люля и Ивану Просецкому, репетитору вокала Екатерине Троценко. Молодые актеры точно почувствовали дух времени, и потому автор рецензии с удовольствием отмечает игру Марии Кондратенко, Лоры Урсул, Светланы Глинки, Натальи Романычевой, Нателлы Абелевой, Александра Порываева, Елены Василевич, Александра Аккуратова, Татьяны Бурнакиной, Алексея Красноженюка.
Однако основной акцент сделан на народной артистке Украины Людмиле Кара-Гяур. Ей посвящено столько профессионально выверенных, добрых слов, что я не могу не привести их полностью.
"Но главным голосом не жертвы, а несломленной оппозиции строю, системе становится поэзия. Лифанов превращает проходную в пьесе А. Володина роль ворчливой уборщицы в главную. Клара Павловна Людмилы Кара-Гяур — не просто вахтерша, почти все время присутствующая на сцене свидетелем, наблюдателем происходящего. Это женщина-боль, женщина-правда, женщина-учитель. Театр не погрешил против драматурга, вложив в ее уста несколько реплик, которые удачно вписались в пьесу, не диссонируя и не выглядя отсебятиной. Но они не так уж и обязательны. И без слов актриса играет судьбу бывшей зэчки-интеллигентки и Судьбу поруганной свободы и женственности. Худая, поджарая, будто бы высохшая и почерневшая от выпавших на ее долю испытаний, она неторопливо закуривает "беломорину", вешает на стенку рядом с ключами от комнат портрет Пастернака, бросает Женьке сочувственно и уважительно: почитай (и протягивает книгу), учиться тебе надо…
Второй акт, в котором нарастают драматические ноты, начинается пронзительно. В пение лирических шлягеров и куплетов вторгаются трагически бурлящие строки Поэта. Клара Павловна читает их у гипсового бюста одомашненного, но еще более от этого страшного вождя, начиная лирически-шутливо:
Одна, в пальто осеннем,
Без шляпы, без калош,
Ты борешься с волненьем
И мокрый снег жуешь.
Но постепенно строки о любви, казалось бы, впрямую иллюстрирующие развитие сюжета спектакля, приобретают все больший накал, сквозь сдержанность интонаций с живой дрожью в срывающемся голосе пробивается трагедия:
Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.
И в нем навек засело
Смиренье этих черт,
И оттого нет дела,
Что свет жестокосерд.
И понимаешь, что эта женщина, кажущаяся несгибаемой, понесла свою утрату, пережила любовь, с которой не расстается, а потому готова поддержать Женьку:
И оттого двоится
Вся эта ночь в снегу,
И провести границы
Меж нас я не могу.
Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?
Вот вам и лирическая комедия, старая добрая сказка. Спектакль, по видимости, милый и обаятельный (и действительно милый и обаятельный), выводит из небытия не только девичьи переживания и старые производственные проблемы, но и тех, кого для нас "на свете нет", наших мам и бабушек. А они ведь есть, потому что есть мы!"
Вот такие прекрасные строки посвятила народной артистке Украины Людмиле Кара-Гяур главный редактор российского театрального журнала "Страстной бульвар, 10" Александра Лаврова.
Статья иллюстрирована великолепной фотографией Людмилы Кара-Гяур. При всей своей хрупкости, легкости и грациозности она напомнила мне портрет М.Н. Ермоловой Валентина Серова. Та же стать. Такое же погружение в свой внутренний мир. Такая же глубина. Такая же значимость.
Меня мучает совесть: почему же мы не можем воздавать должное по заслугам? По заслугам тому человеку, который не просто проработал, а прожил в нашем театре полвека из ста лет ныне отмечаемых? Ведь мы даже не поздравили ее с 75-летием, которое состоялось в мае. Ее, народную артистку Украины, народную артистку Татарстана, лауреата ордена Княгини Ольги, лауреата премии им. Заньковецкой, награжденную почетным знаком "За заслуги перед городом-героем Севастополем. Выше наград для артиста в Украине нет. И я знаю, что севастопольцы недоумевают: почему же Людмила, так любящая сцену, при всем ее щемящем душевном желании, превозмогая свои трагические потери, так редко выходит на подмостки? Почему она ныне задействована лишь во втором или третьем составах? Хотя на афишах значится первой. Еще бы! Престиж театра!
Для Севастополя Людмила Кара-Гяур — явление того же порядка, как Алиса Фрейндлих для Санкт-Петербурга, Марина Неелова — для Москвы. Трагизм… Ирония… Глубина…
Не зря всю жизнь она мечтала сыграть Сиpано де Беpжеpака Эдмона Ростана — как кpедо, как пpогpамму своей собственной жизни:
Что вpаг отнимет?
Славу? Жизнь? Ну что же…
Я — человек, останусь я собой,
Нетленно то, что мне всего дороже:
Моя душа, мой театр, моя любовь.
В последней строке она произносила "театр" вместо ростановского "меч". Для нее это привычнее… Важнее…
