20o
К 75-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ВОСЬМОГО ЧЕМПИОНА МИРА ПО ШАХМАТАМ.
В истории шахмат Михаил Таль занимает особое место как один из самых ярких «возмутителей спокойствия» на 64-клеточной доске. И это только одно из определений его творческого пути. Короткая и стремительная, как полет теннисного мяча, фамилия Таль часто звучала в конце 50-х годов прошлого века с экранов ТВ, с газетных и журнальных полос, на радио. В то время шахматная игра в Стране Советов пользовалась необычайной популярностью. И не только в столичных и крупных городах.
М.Н.ТАЛЬ. ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА:
Михаил Нехемьевич Таль (1936-1992) — восьмой чемпион мира по шахматам (1960-1961), международный гроссмейстер (1957), шестикратный чемпион СССР (1957, 1958, 1967, 1972, 1974, 1978), журналист, главный редактор журнала "Шахс" (1960-1970).
Михаил Таль родился 9 ноября 1936 года в Риге в семье известного в городе врача. В школе Миша регулярно побеждал на математических олимпиадах. Окончил филологический факультет Латвийского университета. Тема его диплома — "Сатира в романе Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев". В шахматы научился играть в 8 лет, в 17 он — чемпион Латвии. Матч за звание мастера спорта СССР выиграл (1954) у чемпиона Белоруссии В. Сайгина.
В 1957 г. на 24-м чемпионате страны Таль впервые завоевал звание чемпиона СССР. И 25-й чемпионат страны (1958) вновь завершился победой Таля и путевкой на межзональный турнир ФИДЕ (Порторож). В турнире претендентов (Югославия, 1959) Таль финишировал первым (20 из 28), выиграл матчи у Смыслова, Глигорича, Фишера, Олафссона и Бенко и получил право на матч с чемпионом мира.
Поединок с М. Ботвинником в Москве (1960) принес победу М. Талю (6:2, без ничьих), и он стал чемпионом мира. Через год в матче-реванше Таль уступил победу отлично игравшему Ботвиннику (проиграл 10 партий, выиграл 5).
В дальнейшем Таль продолжал борьбу за высший шахматный титул, соревнуясь в матчах претендентов. В составе сборных команд страны рижанин 8 раз становился победителем Всемирных олимпиад.
* * *
НА БОРТУ "БЕССТРАШНОГО"
Вот и в Севастополе в дни шахматных чемпионатов флота на фасаде Дома офицеров укреплялась огромная фанерная таблица с фамилиями участников, где ежедневно проставлялись результаты очередного тура, неизменно привлекая внимание прохожих. Информации о соревновании регулярно публиковались в газете "Флаг Родины". Нашлись любители сражений на шахматной доске и на эсминце "Бесстрашный", где начиналась моя лейтенантская служба. Мне представилась возможность сыграть на первенство флота, где я оказался в числе призеров, разделив второе-третье места.
Когда в марте 1960 года 23-летний Михаил Таль ринулся на штурм королевской крепости 49-летнего Михаила Ботвинника, этот поединок обсуждался и на нашем корабле. Однажды в кают-компании оставшиеся после ужина офицеры стали выяснять: чья возьмет? Я и назвал: Михаил Таль! И поделился впечатлениями от его игры… в Севастополе. Да, летом 1958 года гроссмейстер М. Таль по командировке Всесоюзного спорткомитета прибыл в Севастополь с целью пропаганды шахматного искусства. Двукратного чемпиона СССР поселили в Матросском клубе в кубрике, где размещались военнослужащие срочной службы. И что характерно: Таль не возражал и не роптал. Он провел в Матросском клубе сеанс одновременной игры на 30 досках, сделав лишь четыре ничьи, 26 партий выиграл. Затем сыграл в Доме офицеров матч с часами с 10 перворазрядниками. Одолеть гроссмейстера удалось студенту Виктору Криводедову, а остальные признали свое поражение.
Командир "Бесстрашного" капитан 2 ранга Владимир Алексеевич Титов оказался давним болельщиком Михаила Ботвинника и предрекал ему победу. "Вот интересно воочию увидеть этот матч", — сказал командир БЧ-5 Глеб Умеренков. Тут и я размечтался: "Жаль, до отпуска мне далеко. Съездил бы в столицу".
Командир прищурился, закрутил кверху усы, попросил принести шахматы. Обращаясь ко мне, сказал: "Лейтенант, не глядя на доску, сыграть возьмешься? А по результату посмотрим, кто куда поедет". И он указал на свое место за обеденным столом. Я его занял, усевшись спиной к столу. Доску с фигурами поставили в противоположном углу кают-компании. За нее сели вместе с командиром старшие лейтенанты Юрий Комлев и Виталий Кулик, а Глебу Умеренкову, боксеру-перворазряднику, поручили следить за тем, чтобы я никуда не подглядывал. Командир по традиции сыграл "е2 — е4". Завязалась упорная борьба. Решив проверить меня, соперники сделали невозможный ход. "Так не играют", — пришлось мне их поправить. Они дружно рассмеялись: номер не прошел. Все же я довел партию до победы. Все ждали решения командира. "Отпуск, лейтенант, тебе еще не положен, — подтвердил Владимир Алексеевич. — А вот в командировку мы тебя отправим".
БЕЛО-ЧЕРНЫЙ СПЕКТАКЛЬ
Моей радости не было предела. Через двое суток я стоял на Тверском бульваре перед Театром имени А.С. Пушкина, где собралось несколько тысяч болельщиков, и пытался попасть в зал, где проходил матч Ботвинник — Таль. И тут мне повезло. За спиной послышался хрипловатый голос: "Что, лейтенант, прорвемся?" Обернувшись, увидел кряжистого мужчину лет 35. Я его узнал: "Гроссмейстер Ратмир Холмов?" — "Он самый, в прошлом старшина 2-й статьи. Следуйте за мной. Мы в тельняшках!"
Зал заполнили зрители разных возрастов: от первоклашек до почтенных старцев, от курсантов военных училищ до академиков. Они с неослабным вниманием следили за демонстрационной доской. Но как только проявляли свои эмоции, на авансцену выходил главный арбитр швед Гидеон Штальберг и указывал на плакат "Соблюдайте тишину!" К Ботвиннику москвичи привыкли, а Таля увидели впервые.
Рижский студент обратил на себя внимание в 1956 году в чемпионате СССР (5-7-е места). "Отличительной чертой игры Таля является его безграничный оптимизм, — отмечал тогда признанный теоретик П. Романовский. — Он играет быстро, порывисто, отдается полностью своему вдохновению. Даже в безнадежных положениях Таль не перестает верить в свою удачу, утомляет противников изворотливостью".
Два года подряд (1958, 1959) он становится чемпионом СССР, побеждает признанных корифеев: Кереса, Бронштейна, Петросяна, Спасского. Он завораживает болельщиков непредсказуемостью своей игры, жертвуя ради атаки одну за другой фигуры, в его партиях проявляется непостижимое умение видеть "сквозь стену". Но немало специалистов уверяли: Таль просто ловко запутывает соперников, каким-то неуловимым образом ускользает от заслуженного возмездия.
Осенью 1959 года в Югославии состоялся четырехкруговой турнир восьми претендентов на мировую корону: Смыслова, Кереса, Петросяна, Таля, Глигорича, 16-летнего Фишера, Олафссона, Бенко. Накануне его открытия ведущая белградская газета предложила участникам и секундантам высказаться о распределении мест в турнирной таблице. Среди победителей Таля не назвал никто… А он к финишу пришел первым! Бывшие соперники Таля были крайне удивлены, когда после официального закрытия турнира рижанин пригласил их на дружеский ужин — такого в гроссмейстерской практике ещё не бывало! Ведь — соперники! Но в назначенный час явились все! В том же году на 12-й Всемирной олимпиаде он добивается абсолютно лучшего результата (13,5 из 15).
Уже тогда немало партий Таля публиковалось в зарубежной шахматной прессе. И все же раздавались скептические голоса: Талю везет, его дерзкие атаки, остроумные жертвы — это до поры до времени. Как только его ни называли: любимец фортуны, пират шахматного моря, мастер расставлять капканы, даже черной пантерой. В его пронзительном взгляде мерещилось нечто мефистофельское. Знатоки не понимали, что Талю важно не только выиграть, но и как одержать победу. Ниспровергатель шахматных канонов, он сам говорил, что любит играть во "вкусные шахматы". Неистовый и одержимый рижанин отмахивался от упреков: "Чтобы добиться успеха, порой приходится доказывать, что дважды два — пять…"
Все это я уже знал, наблюдая в Москве за развитием событий в шестой партии матча. На 21-м ходу претендент "подставил" коня под удар белой пешки. "Эта смелая жертва шокировала Ботвинника, — пишет Гарри Каспаров в книге "Мои великие предшественники". Таль повел в счете. Однако борьба только разгоралась: следующие четыре партии закончились вничью, но прошли под диктовку чемпиона. "Давление, оказываемое М. Ботвинником в этих партиях, равнялось тысячам атмосфер", — отметил Т. Петросян. В тот момент еще многие верили, что стремительная "рижская ракета" в конце концов разобьется о железную волю чемпиона. Однако М. Ботвинник так и не подобрал ключей к талевской "логике", идущей вразрез с его строго научным стилем. Творческая фантазия взяла верх над, казалось бы, непреложными шахматными истинами.
"Таль по возможности малой ценой стремился получить активные и подвижные фигуры. Если это ему удавалось, я был беспомощен", — признавал Ботвинник. В сложнейшей, запутанной позиции при королях в центре Таль чувствовал себя как рыба в воде и играл с невероятной энергией и изобретательностью. А Ботвинник с трудом выдерживал такую "дикую" игру.
Таль выиграл матч со счетом 12,5:8,5 и стал восьмым, самым молодым в истории шахмат чемпионом мира: ему было всего 23 с половиной года. Победу претендента зал встретил шквалом аплодисментов.
На смену строгому ученому-аскету пришел артистичный гроссмейстер шахматной арены, открытый, привлекательный и остроумный человек. Популярность Михаила Таля не знала границ. Тысячная толпа встречала восьмого чемпиона мира и на вокзале в Риге, а самые фанатичные болельщики вынесли его из поезда на руках на привокзальную площадь, где состоялся митинг.
Неожиданно год спустя М. Таль проиграл матч-реванш. Он считал, что недооценил возможность возрождения патриарха после утраты шахматной короны, а Михаил Моисеевич был убежден, что в многочасовых исследованиях он раскрыл алгоритм игры Таля, и показал, как можно нейтрализовать его дерзкие атаки. Но попробуйте решать возникшие проблемы за доской! В 1965 г. М. Таль играет полуфинальный матч претендентов с Б. Ларсеном. На 16-м ходу белыми жертвует коня. "Это сверхсмелость или авантюра?" — писал известный комментатор. В столь ответственной партии такой ход — уникальное явление в практике выдающихся гроссмейстеров. Лишь в 2000 году компьютер установил, что у черных была надежная защита.
НА БЕРЕГУ ДАУГАВЫ
В сентябре 1979 года в Риге проходил межзональный турнир — отборочный к очередному первенству мира. И я тоже готовился, соответственно, к этому событию. По-своему. Добивался в медотделе флота путевки в балтийский санаторий "Майори" в Юрмале — 20 минут на электричке до Риги. Удалось! Вооружившись ходатайством редакции "Флага Родины", предъявил документ об аккредитации на турнир в оргкомитет. "Опоздали", — охладил мое нетерпение руководитель пресс-центра Клаус. "Этого типа не прошибешь. Подождем Гелю", — пытался обнадежить меня фоторепортер рижского журнала "Шахс" Марк Рабкин.
Через час в шикарном помещении театра им. Райниса появилась миловидная блондинка. Она сразу оказалась в дружеском окружении. Марк представил меня: "Севастополец!" И увлек Гелю, жену Михаила Таля, в пресс-центр. Минут через пять они вернулись. "Все в порядке, — сказала Геля. — Завтра на турнире выходной, вот номер телефона, позвоните во второй половине дня".
Из-за двери пресс-центра выглянул Клаус. Как ни в чем не бывало попросил ходатайство, заполнил на латышском языке карточку аккредитации. "Пожалуйста, — сказал он, — имеете право заходить и в комнату участников, но вопросы не задавать". Сразу же мы с Марком отправились в театральное кафе, дабы "соблюсти традицию".
На следующий день я позвонил в гостиницу "Даугава", куда Таль переместился с женой на время турнира. Встреча была короткой. Михаилу Нехемьевичу я вручил флотский сувенир: макет БПК "Грозный" и тельняшку. Он с добрым чувством вспоминал о своем пребывании в Севастополе. "Интервью — после окончания турнира", — пообещал гроссмейстер.
Тот год, 1979-й, выдался для Таля особенно удачным, и он пребывал в превосходном настроении. Весной на "Турнире звезд" в Монреале он составил конкуренцию чемпиону мира Анатолию Карпову и разделил с ним 1-2-е места. И вот теперь в родной Риге с блеском выиграл межзональный турнир, пройдя дистанцию 18 туров без поражений. Удалось одолеть и второго призера, Льва Полугаевского, с которым у него был отрицательный счет. Этот настоящий триумф, к сожалению, оказался для Таля последним. Четвертьфинальный матч он проиграл (2,5:5,5) именно Льву Полугаевскому, который тогда же отозвался о своем сопернике: "Сегодняшний Таль тонко и хитро разыгрывает дебюты, способен изобретательно защищаться. Исповедуя романтическое направление в шахматах, он сейчас редко сжигает за собой мосты, предпочитая действовать в духе позиций. Но его глубоко запрятанная страсть к атаке должна возобладать".
После завершения рижского турнира я получил приглашение к Михаилу Талю домой, на ул. Горького, 34, где и состоялось обещанное интервью.
КРАСОТА ПАРАДОКСОВ
— Вы пришли в шахматы в конце 50-х годов. В это время зазвучали в поэзии голоса Евтушенко, Вознесенского, Рождественского. В одном из стихотворений Вознесенский писал о художнике, который сумел утвердить себя в королевском Лувре, "параболой гневно пробив потолок". Возможно, есть и "парабола Таля"?
— На такой вопрос сразу и не ответишь. Когда играешь партию, меньше всего думаешь о том, чтобы создать что-то новое, просто стремишься сыграть как можно лучше, а остальное захлестывает. Потом выясняется, что это не совсем обычная трактовка, нестандартное решение. Так бывает в партии. Вообще же сравнение шахмат с искусством вполне правомочно. Даже заботясь о спортивном результате, я не ставлю его во главу угла. Всегда хочется найти что-то необычное. Быть может, это необычная логика, а может, геометрия Лобачевского. И в этом смысле — отрицание каких-то установленных положений.
Для одних шахматная красота — это триумф логики. Меня же больше влечет триумф алогичности, иррациональности, абсурда: когда на доске ведется яростная борьба. Выражаясь математическим языком, мне больше нравится, когда в шахматах катет оказывается длиннее гипотенузы.
— Ваш подход к шахматам, конечно, имел и предшественников. И все же общеизвестно, что Таль — своеобразное явление в шахматах.
— Сейчас век НТР. Если сравнить игру каждого десятилетия, фон заметно меняется. Игра 30-х отличается от игры 50-х годов и сильно разнится с сегодняшней игрой. Я бы охотно действовал в том же ключе, что и раньше, но соперники эту возможность предоставляют все реже и реже. Техника стала гораздо выше, знания, обилие шахматной информации стали достоянием многих. Трудно сказать, играют ли сильнейшие в мире намного лучше, чем 20-30 лет назад, но средний уровень шахмат вырос очень и очень.
— Как же, по-вашему, проявляется талант в шахматах? В свое время Ботвинник писал, что талант — это такая деликатная тема, которую обычно стараются избегать.
— Это применительно не только к шахматам. О глубине таланта, одаренности говорить при жизни зачастую довольно сложно. Это уже потом наделяют эпитетами. У каждого шахматиста свой подход и своя манера. Зависит она и от характера, и от стиля человека. Талант может быть логического направления — у тех же Ботвинника, Портиша. Другой талант обращает внимание на какие-то нюансы, какие-то исключения позиции. Фишер, Карпов — в чем-то похожие шахматисты, но их огромный талант имеет разные измерения.
— Какое место занимают шахматы в современной культуре? Какова эстетическая ценность шахмат?
— Пока точного определения, что такое шахматы, до сих пор не существует. Сторонники каждого из разных направлений постоянно находят или воспроизводят доводы, которые доказывают их точку зрения. Например, шахматы — это наука. Не случайно доктор технических наук Михаил Ботвинник был многие годы знаменосцем и советских, и мировых шахмат.
Шахматы — это и спорт. Чемпионаты, победы, поражения, медали, призы…
Очень многие сравнивают шахматы с математикой. Существует такое расхожее мнение, что шахматист должен быть математиком, хотя не обязательно математик — шахматистом.
Мне гораздо ближе сопоставление шахмат с музыкой. Во всяком случае, просматривая партии Ботвинника, я чувствую фундаментальность Баха, где ни одной ноты нельзя убавить без того, чтобы конструкция не рисковала развалиться. Плавность и глубина Чайковского и Смыслова. Элегантность Кереса и Шопена. Виртуозность Петросяна и Листа. Понимаете, ассоциации — и все! Ничего с этим не поделаешь.
И, конечно, в сфере культурного воспитания шахматы должны занимать свое место. Ребятам, которые увлекаются шахматами, можно и нужно прививать не премудрости правил, а красоту, красоту шахматных парадоксов.
— Что бы вы посоветовали тем, кто задумывается о своем шахматном пути?
— Сначала я им посочувствую. Я не знаю шахматиста, которому бы на пути к высшим достижениям не пришлось преодолеть множество препятствий. И не всегда спортивных. У каждого путь абсолютно индивидуален. Все зависит от человека, от того, что составляет основу его характера и мышления: тяга ли к логике или иррациональные идеи. А играть можно по-разному. Чтобы стать сильным шахматистом, необходимо выработать в себе, да простят мне коллеги, "толстокожесть", иммунитет к неудачам, к поражениям.
— Случалось ли, что вас отставляли от международных турниров прямо у трапа самолета, не пускали на турниры у нас в стране? Как вы реагировали?
— Бывало и такое. Правда, еще чаще я опаздывал на самолет и сам, без постороннего вмешательства. Понимаете, в общем-то, во взаимоотношениях спортсмена с организацией белыми играет организация.
Мне доводилось уже, так сказать, из уст весьма авторитетного физкультурного руководителя слышать фразу: "Ну товарищ Таль, ну согласитесь же сами, что вы бесперспективный шахматист. Пора это признать! Поезжайте домой, занимайтесь, работайте. Может быть, когда-нибудь мы вас и призовем".
Это очень подействовало: после этого, по-моему, 70 партий не проигрывал.
Кстати говоря, я вспоминаю один случай действительно уникальный. Планировался великолепный международный турнир 1967 года. Он был посвящен 50-летию Октября. И в нем выразил желание играть Фишер. Тогда руководство комитета призвало Тиграна Петросяна, Василия Смыслова, Пауля Кереса, Бориса Спасского, Михаила Таля: "Что делать? Вы гарантируете, что не дадите Фишеру занять первое место?"
И гроссмейстеры ничего не могли сказать. Поэтому был послан вежливый ответ: мы, конечно, очень хотели бы видеть Фишера, но вот поскольку мы играем каждую пятницу и субботу, так что, к сожалению, не получится…
— "Мы сыграли с Талем 10 партий — в преферанс, в очко и на бильярде. Таль сказал: "Такой не подведет!" А как было на самом деле?
— Мне посчастливилось познакомиться с очень молодым артистом Театра на Таганке Володей — ну о том, что он Владимир Семенович, услышал в 1963 году во время матча на первенство мира Ботвинник — Петросян. Я был комментатором газеты "Советский спорт". Тогда мы встречались довольно часто. Потом у него — гастроли, у меня — турниры. Но добрые отношения не прерывались вплоть до того жуткого момента, когда мы, находясь на сборе в Новогорске в 1980 году, узнали о трагической смерти Володи.
Что же касается песни… По-моему, пару партий в шахматы мы сыграли. Это было. А вот насчет преферанса, карт и бильярда — такого не припомню.
Что же касается происхождения строк в песне, то при всем моем добром отношении к Владимиру Семеновичу я никоим образом не просился туда, а попал только из-за фамилии.
— Чему же в жизни могут научить шахматы?
— Если коротко: умению держать удар!
— Есть ли у вас девиз, любимое изречение?
— Могу повторить то, что говорили древние римляне: "Ничто человеческое мне не чуждо".
На финише гроссмейстерского состязания в Испании 55-летний М. Таль сыграл последнюю турнирную партию 5 мая 1992 года. Его молодой соперник Владимир Акопян (в свое время чемпион мира среди кадетов) отклонил предложенную восьмым чемпионом мира ничью и жестоко поплатился. Об этом поединке с горечью сообщил гроссмейстер Михаил Гуревич: "Гениальное полотно, открытая тактическая игра — как последний урок молодым талантам, как напоминание о молодом Тале, взрывающем бастионы многоопытного Ботвинника на пути к шахматной короне. После великолепно проведенной партии Таль был в прекрасном расположении духа. Сказал, что летит в Москву на очередную операцию, надеется к осени полностью восстановиться. В столице он еще сыграл в сильном блиц-турнире. И Таль, не зная о том, что уже безнадежно болен, нанес единственное поражение действующему чемпиону мира, хотя Каспаров тогда занял первое место.
Михаил Нехемьевич Таль, восьмой чемпион мира, оставил неизгладимый след в шахматном искусстве. Его мало интересовали звания и награды. И уж совсем не заботили карьера, власть или выгода, как и то, что о нем подумают другие. Единственное, что его интересовало по-настоящему, это были шахматы. И жить взахлеб! По-иному Таль не хотел и не умел!
Б. ГЕЛЬМАН.
(Москва — Рига — Севастополь. 1960-2011 гг.)
* * *
ТРИ МНЕНИЯ ЧЕМПИОНОВ МИРА:
М.БОТВИННИК: "Его любили, разве не в этом счастье? На шахматной доске Таль был непримиримым, а в жизни, казалось бы, безобидным человеком. Но одновременно был умен и ироничен. Это — подлинный виртуоз; он получал удовольствие, когда, опираясь на свое феноменальное комбинационное зрение, находил парадоксальное решение в партии".
В.СМЫСЛОВ: "Появление Таля в больших шахматах произвело эффект разорвавшейся бомбы, ибо стиль его игры отличался необычайным комбинационным блеском. Казалось, что фигуры оживали под его рукой. Талю все удавалось, и только он мог создавать и играть "свои", казалось бы, иррациональные позиции".
Т.ПЕТРОСЯН: "Гений в шахматах опережает свое время, но ведь увидеть это можно только потом, оглянувшись. Рижский гроссмейстер привнес в шахматы нечто, не до конца разгаданное современниками".
