19o
ДЛЯ СПРАВКИ. Литературный конкурс «Согласование времен» — международный литературный конкурс для авторов, пишущих на русском языке, организованный Международным литературно-просветительным проектом «Русский автобан». Конкурс проводится с 2009 года. Цель — выявление талантливых современных русскоязычных поэтов и писателей и представление их произведений на суд читающей русскоязычной публики и критиков.
2011 год для Севастополя выдался урожайным на ниве литературы. Севастопольские авторы получили престижные премии и одержали победы в знаковых литературных конкурсах, тем самым доказав, что Севастополь — город не только с богатым литературным прошлым, но и с прекрасным настоящим и перспективным будущим. В декабре 2011 года Валентина Фролова получила премию Юрия Долгорукого, а Екатерина Злобина выиграла международный конкурс "Согласование времён" в номинации "Проза".
С Екатериной Злобиной побеседовал прозаик Платон Беседин.
— Екатерина, поздравляю с победой. Это большая удача и гордость для Севастополя. В 2009 году в этом же конкурсе, также в номинации "Проза", выиграл севастополец Виктор Лановенко. Может быть, это традиция: в "Согласовании времён" обязательно побеждает прозаик из Севастополя?
— Спасибо. Здесь, конечно, первым делом приходит мысль о символическом: где же еще настолько "согласуются времена"…
— Конкурсы такого высокого уровня всегда идут в несколько этапов. Сначала объявляется длинный список претендентов (лонг-лист), потом — короткий (шорт) и наконец — победитель. Ты прошла все три этапа. Отличались ли эмоции в финале каждого из них? Следила ли ты за ходом конкурса?
— Очень радовалась, когда увидела своё имя в лонг-листе. Детская такая радость: ух ты, ничего себе! Потом уже спокойнее всё было. После короткого списка почему-то поняла, что буду в призёрах. Когда друзья начали поздравлять — стало как-то тепло и грустно, что всё завершилось.
— Во время проведения конкурса на сайт "Согласования времён" была совершена хакерская атака. Враги пытались помешать твоей победе?
— Если честно, я даже не знала об этом. В какой-то степени хакерская атака — это своеобразное признание общественной значимости происходящего, так что организаторов есть с чем поздравить.
— Ещё на этапе формирования длинного списка эксперт Александр Петров назвал рассказ "История наших собак" главным фаворитом. Это обнадёжило или, наоборот, насторожило?
— Эксперт конкурса Александр Петров, так бывает в жизни, очень хорошо мне знаком. Поэтому такая его оценка меня рассердила, хотя в искренности высказывания я не сомневаюсь. Хорошо, что решения принимали не эксперты, а жюри (никого из состава не знаю), которое оценивало тексты, ничего не зная об авторах, работы участников были просто пронумерованы. Иначе было бы очень неловко.
— Чем навеяна "История наших собак"?
— Пожаловалась однажды другу: что-то, мол, ни о чём не пишется. "А напиши о своей улице". Вот, написала. Эта история навеяна личным опытом. Честно сказать, выдумывать сюжеты, писать "из головы" не очень умею.
— Хэмингуэй сказал: "Человек не создан терпеть поражения. Человека можно уничтожить, но не победить". Это про твой рассказ?
— Отчасти и об этом. Главная героиня могла бы взять эти слова в качестве своего девиза. Такой настрой часто помогает человеку выжить. Но этот рассказ ещё и о разнице между настоящим мужеством в трагических обстоятельствах и желанием во что бы то ни стало победить в каких-то мелочных бытовых "войнах".
— Твой рассказ рисует в целом типичную ситуацию. Как ты считаешь, литература должна отображать такие типичные ситуации, характеры? Или, наоборот, работать с "героикой"?
— В рассказе, скорее, архетипы срабатывают: спор о первенстве, о праве первородства ведётся едва ли не с каменного века, с того момента, как вообще появились первые братья и сестры. Он никогда не закончится, всегда будет острым, болезненным. Это зачастую драма, а бывает, что и трагедия. Моя задача была в другом: как рассказать общеизвестное так, чтобы это проняло, как в первый раз, чтобы каждый увидел своё личное в старой общей истории — и увидел по-новому, получил возможность переосмыслить её.
По поводу того, что "должна отображать" литература. Это же процесс, в нём одинаково востребованы и всегда будут и "типы", и "штучные герои". Это вопрос личного выбора и творческих возможностей авторов.
— На одном из севастопольских форумов я прочитал, что после прочтения твоего рассказа человек позвонил сестре и извинился за давнее оскорбление. Видимо, в этом и кроется "психотерапевтичность" творчества. Ты считаешь, это важно для литературного произведения?
— Не думаю, что это должна быть намеренно поставленная задача, здесь очень большой риск для произведения: можно потерять именно в плане художественности. Вот когда случайно, попутно так получается — мне кажется, это очень приятно любому автору. Причём приятно не то, что это ты такой "великий писатель", а то, что люди способны сами себя, близких и тебя удивлять. Это радостно.
Насчёт важности. Знаешь, я однажды попала в больницу после несчастного случая, и мне не то что смотреть ни на кого не хотелось или там говорить с кем-то, даже с самыми близкими, — жить не хотелось. На вопрос "что тебе принести?" попросила книжку, любую. Мне и принесли первую попавшуюся на глаза. "Соборян" Лескова.
Читала, смеялась и ревела. Вспомнила, почему жить надо. Выздоровела. Вот это я понимаю — психотерапевтический эффект! Я надеюсь, у каждого есть книга, которая помогла ему в трудное время, помогла сделать какой-то внутренний выбор. Хотелось бы, чтобы такая книга была…
— Сделаем реверс. Екатерина, расскажи, пожалуйста, когда ты начала писать? Что подвигло тебя к этому?
— У всех детей, наверное, есть тетради с какими-то стихами, рассказиками. Мне сейчас даже кажется, что тогда у меня лучше получалось. Если же говорить о самоопределении, когда на вопрос "кто я?" отвечаешь конкретным образом и уже сознательно "пишешь" и знаешь, что это не развлечение, не средство самопродвижения, что будешь продолжать это делать в любом случае, то я относительно недавно "пишу".
— Твои литературные пристрастия? Кто повлиял?
— В детстве я читала запоем всё подряд. Шла из библиотеки и читала на ходу. Лет в семнадцать меня поразил Достоевский — "Братья Карамазовы", "Бесы", "Идиот". С тех пор в числе пристрастий я всегда назову это имя первым. Но на необитаемый остров всё же взяла бы книгу Толстого. Сильное впечатление на меня произвели Гарсия Маркес, Джойс. Очень люблю Лескова, прозу поэтов, так называемую дневниковую прозу.
— К какой литературной традиции ты относишь свои рассказы?
— Я бы не стала останавливаться на какой-либо конкретной литературной традиции, но комфортнее всего чувствую себя на стыке реализма и модерна. Вообще все эти "измы" — вещи относительные, чтобы критикам и искусствоведам скучно не было. Важнее художественная правда, она над традициями, она в любой традиции может быть проявлена.
— Ты родилась в Петропавловске-Камчатском, долгое время жила в Москве, теперь Севастополь. Чем объясняется такая кривая? Какой город повлиял на тебя больше всего?
— Всё просто: я, как писали раньше в анкетах, "из семьи военнослужащего". Москва, конечно, очень повлияла, многому научила. После той жизни в сумасшедшем ритме я в Севастополе просто заново родилась. "Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря…"
— Тебе комфортно в Украине, Севастополе?
— Мне было 16 лет, когда страну делили и дарили вместе с живущими на "территории" людьми. Дело не в комфорте, а в том, что, кроме Севастополя, мне больше нигде и не хочется жить, несмотря на все сегодняшние трудности или отсутствие каких-то возможностей. Это вдохновенный город, который мне по душе.
— В продолжение темы географии. Как ты считаешь, писатель надтерриториален?
— Гении — да. Ещё надтерриториальны графоманы. Писатели всё-таки, наверное, нет, они национальны.
— Сергей Иванович Чупринин как-то обронил такую фразу: "Все графоманы"…
— Только одни — признанные, а другие — нет. Если серьезно, то графомания вообще одна из самых безобидных и даже полезных "напастей", у неё тоже психотерапевтический эффект, просто он точечный, для одного человека. Что же касается "признанных", то мы почему-то всегда забываем о праве художника на творческую неудачу. Главное — не делать этот принцип основным в своём творчестве.
— Что для тебя писатель? Кто он? Есть ли некая внешняя калька? Или прежде всего это определённый внутренний мир, склад характера?
— Для меня писатель — это человек, который понимает, что не имеет права не писать. В этом смысле я — литератор, а не писатель.
— Есть такое понятие "женская проза". Твоё отношение к данному явлению?
— Фыркать не стану: например, временами люблю читать Викторию Токареву. Улицкую очень люблю вне времён и всяческих "но". Иногда необходима "гендерная инъекция" — унисекс уже порядком надоел. Если произведение стоящее, какая в конечном итоге разница, кто его написал?
— Тогда что думаешь насчёт тезиса Отто Вейнингера: "Если женщина творит — в литературе, музыке, живописи, то в ней слишком много М., по сути, она мужчина". Грубо говоря, либо ты женщина, либо писатель…
— Звучит как завуалированный комплимент женщинам творческого склада или как испуганное требование немедленно сделать выбор. Думаю, женщины, в свою очередь, не ставили бы этот вопрос ребром. В одной статье литературный критик Лев Пирогов, кстати, вообще возвестил, что литературу спасёт женщина. Мужчины, обладающие интуицией, давно это поняли, и вот — готовят пути к отступлению. Психология творчества сложнее и интереснее, чем взвешивание долей "М" и "Ж".
— Виктор Шенгели как-то сказал, что "литература — единственное, что помогает человеку выживать, примиряться с временем". Какое сегодня место занимает литература, как она соотносится со временем?
— Не единственное. Иначе давно бы вымерли. Сегодня, на мой взгляд, создалась странная ситуация: внешне она напоминает времена "золотого века", когда читательскую аудиторию составляли лишь образованные "избранные". Тиражи приблизительно те же. Резонанс "событий" приблизительно тот же. Сегодня вообще утрачивается такая потребность — читать ради удовольствия. Но я похоронных прогнозов не делала бы: потребность писать никогда не будет утрачена. Таким образом, пусть узкий, но хоть какой-то читательский круг всегда будет существовать.
— Опять же вспомню слова Чупринина: "Проблема в том, что сейчас пишут больше, читают". Ничего страшного. Количество всё-таки переходит в качество или хотя бы ассортимент расширяется. Хуже, если писать стихи, прозу, музыку, картины никто больше не захочет. Или не сможет. Это будет начало Апоаалипсиса, мне кажется.
— Многое, я думаю, зависит от самих представителей "профессии". В любые времена можно "заколачивать" деньги, а можно честно говорить с людьми о главном. Престиж писательского дела, писательского слова — это не то, что создаётся pr-технологиями.
— Сейчас издательства стараются проводить pr-акции, популяризируя чтение. С разным успехом, но это работает. Мы живём в век медиа, визуализации. При этом писатели оторваны от той среды, которая востребована сегодня. Возможно, необходимо популяризировать самого автора в доступной массе форме, и это вызовет интерес к чтению? Тот же Бегбедер часто играет как ди-джей. Почему бы, например, Захару Прилепину не стать лицом косметической фирмы, а Роману Сенчину не сняться в социальной рекламе?
— Один наш местный общественно-политический деятель пообещал прилюдно съесть свои носки в случае, если какой-то его прогноз не сбудется. Перефразируя, так и хочется сказать: чего бы я только ни съела (сделала), чтобы люди обращались к книгам, читали, обсуждали. Другое дело, что всё это — внешнее воздействие. Поверхностное. Так можно заставить кого-то взять в руки ту или иную книгу один раз. А постоянная потребность так не формируется, здесь долгая работа нужна, систематическая. И самое главное: нужно, чтобы автору было что сказать. Иначе нет смысла в этих акциях.
— Ты согласна с поговоркой "один в поле не воин" применимо к литературной среде?
— Именно в литературной среде один и есть воин. Давай честно: творческие люди малотерпимы друг к другу, ревнивы, пристрастны, эгоистичны, исключений, особенно долговременных, почти нет. Это та среда, где "массовый героизм" невозможен, не заложен в природе явления. Я не знаю, плюс это или минус. Я учусь с этим жить.
— Не соглашусь с твоим описанием наших коллег. Не требует ли литература сегодня максимальной консолидации прежде всего от самих авторов? Ты говорила о том, что остаётся процент пишущих людей, а потому будут читать. Исходя из твоего описания и общих наблюдений, будут ли авторы читать друг друга, а если будут, то будет ли это чтение как таковое или придирка на придирке?
— К этому идёт. Сейчас почти никому нет дела до чужих текстов, только если это не оплачиваемая работа (рецензента, например). Консолидация-то требуется как никогда, речь ведь о выживании. Но у нас если что-то слишком требуется, то днём с огнём не сыщешь.
— Есть ли литературная среда в Севастополе?
— Конечно есть! Она своеобразная, и немудрено: в таком городе, как Севастополь, нельзя без акцентирования военно-морской, патриотической, исторической тематики.
— В контексте "воина в поле". Ты создала проект "Артбухта". Расскажи о нём.
— Это некоммерческий проект, который мы с моей однокурсницей Натальей Баевой создали именно ради консолидации сил. На сайте "Артбухта" мы публикуем, рецензируем, критикуем произведения современных прозаиков и поэтов, пишущих на русском языке, а также размещаем и обсуждаем информацию о наиболее громких литературных событиях и новостях литературы и искусства на постсоветском пространстве. В ближайших планах — выпуск и презентация в Москве, Санкт-Петербурге и Севастополе печатного альманаха, который, мы надеемся, будет выходить регулярно.
Мы хотим напомнить писателям и читателям, что литература — это серьезное, интересное и стоящее потраченного времени занятие. Очень хочется способствовать возвращению интереса к чтению, восстановлению престижа профессии. Пусть пока и в малом "масштабе". Пользуясь случаем, приглашаю всех севастопольцев к нам в гости на сайт "Артбухта". Будем рады новым читателям, критикам и авторам.
— Екатерина, когда ждать твою дебютную книгу?
— Книги рассказов — это сегодня совершенно "неперспективный вариант". А до романа ещё надо дорасти. Или просто решиться и пришить себя к стулу.
— В каком возрасте ты планируешь закончить писать прозу?
— Надеюсь, не дожить до этого счастливого для близких людей события, а будут настаивать — начну писать стихи!
