10o
Эта строка из песни — лауреата фестиваля «Песня года» воспринимается словно поэтическое завещание Севастополю.
Поэт Римма Федоровна Казакова не дожила до своего 80-летнего юбилея — 27 января 2012 года — три с лишним года, уйдя из жизни 19 мая 2008 года в подмосковном санатории.
В 2007 году она последний раз побывала в Севастополе — на своей родине, где долгие годы жила ее двоюродная сестра и друг Эмилия Доронина, работавшая научным сотрудником Национального музея героической обороны и освобождения Севастополя. К сожалению, она ушла из жизни раньше знаменитой сестры. К счастью, мы много общались при ее жизни…
РЭМО И СВЯТОЙ РИММА
Помню, как Эмилия Николаевна Доронина рассказывала мне, что мама Риммы, жена военного, Софья Александровна, незадолго до родов специально приехала к родным, которые тогда жили в доме N 20 на улице Щербака. Вскоре Федор Лазаревич Казаков увез жену с малышкой в Ленинград — к месту службы. Потом они немало кочевали по военным городкам.
— И все же можно сказать, — вспоминала Эмилия Николаевна, — что в дошкольные годы мы росли вместе. Родители наши работали, а главным воспитателем была любимая бабушка, которая то забирала сестренку к нам, в Севастополь, то отправлялась со мною к Казаковым. Девчонками мы были довольно шаловливыми, но бабушка лихо с нами управлялась. Разойдемся вовсю, а она строго окликнет: "Рэмо, Эма!"
Да, дочку в семье комиссара Красной Армии Федора Казакова по моде 30-х годов назвали Рэмо, что расшифровывалось как Революция, Электрификация, Мировой Октябрь. В военные годы семья Казаковых эвакуировалась в Удмуртию, потом уехала в Германию. Оттуда, воодушевленная Победой, Рэмо однажды прислала сестре фотографию с восторженным пожеланием: "…чтобы зажглась в сияющей лазури прекрасная победная звезда".
Первая проба пера? Возможно, ведь поэзию она любила с детства. С увлечением декламировала стихи, услышанные по радио. Письма отцу на фронт тоже часто писала в стихах. Серьезнее стали поэтические опыты в студенческие годы.
Но когда стихи стали появляться в газетах, она всерьез задумалась о своем будущем имени в поэзии: уж очень претенциозным показалось ей сочетание Рэмо Казакова. Сестры много раз обсуждали этот вопрос, перебрали немало имен, хотели остановиться на Александре. Но, поразмыслив, решили, что новое имя не должно далеко отходить по звучанию от данного при рождении. Что удивительно: впоследствии выяснилось, что имя Римма оказалось более родным. Ведь в январе отмечается день памяти святых, учеников апостола Андрея Первозванного — Инны, Пинны и Риммы, просиявших, как гласит предание, и в Таврической земле.
НАЙТИ СЕБЯ… НА КРАЮ СВЕТА
Судя по ранним стихам, после вуза Римма "искала судьбы для себя беспокойной", что было характерно почти для всех тогдашних молодых специалистов: уехать куда-либо подальше от столиц и больших городов, в тайгу, другие неизведанные уголки. Кого-то романтика разочаровывала, а Римму, напротив, вдохновляла, поскольку работа (сначала лектором в Хабаровском Доме офицеров, затем редактором студии кинохроники) дала возможность объездить весь Хабаровский край, познакомиться с сотнями интересных людей, проникнуться значимостью нелегкого труда геологов, рыбаков, военных… "И новые земли — как новые строки". Так и было: стихи публиковались в журнале "Дальний Восток" (первая подборка вышла в 1955-м — в первый год работы), затем в "Комсомолке", "Литературной газете", "Труде", "Юности", "Работнице".
В апреле 1958 года Римма участвовала в семинаре молодых поэтов России, состоявшемся в Смоленске. Тогда же вышла ее первая книга "Встретимся на востоке" — раритет, который сумела сохранить сестра. Характерна дарственная надпись: "И страшно, и трудно, и хорошо — и дальше надо идти". Причем осознавая в полной мере, насколько это нелегко: "Поэзия — мужичье дело, воловий труд, соленый пот".
Может, эта ответственность сыграла не последнюю роль в личной судьбе: родство душ почувствовал мастер публицистики Георгий Радов, который вместе с творческой бригадой "Литгазеты" приехал тогда на Дальний Восток.
Вскоре Георгий и Римма поженились. Переехали в Москву, родился сын Егор. Его помогали воспитывать мама Риммы и замечательная женщина — няня Ульяна Андреевна, которая, словно пушкинская Арина Родионовна, была горячо предана Радову, растила его детей от первого брака. Егор тоже обожал няню, называя не иначе как "моя Уля".
А Римма работала много и плодотворно. Одна за другой выходили книги: "В тайге не плачут", "Елки зеленые", "Страна Любовь", "Сюжет надежды", "Сойди с холма"…
Благодаря поездкам по стране и за рубеж расширялась и география впечатлений. Ездила Римма и как поэт, и в качестве члена Комитета защиты мира. Она запечатлена на памятных фотографиях со Святославом Рерихом, Ясиром Арафатом и другими всемирно известными знаменитостями.
Римма Казакова входила в состав редколлегии "Юности", "Работницы" и "Крестьянки". В 1984 году ее избрали секретарем правления Союза писателей СССР. Много переводила стихов молдавских, узбекских, грузинских, азербайджанских поэтов.
Впечатления, конечно, обогащали и собственное творчество, всегда отличавшееся особой искренностью и доверительностью.
— Вообще искренность, открытость всегда были ей свойственны — такая уж натура, — говорила сестра, особо подчеркивая, что не случайно столь же искренними были и публицистические выступления Риммы Казаковой в переломные постсоюзные времена. Ведь Римма никогда не относилась к деятелям культуры, с лихостью менявшим свои убеждения в угоду сиюминутной конъюнктуре. Поэтому поэзия и публицистика всегда оставались для нее постоянным и тяжким трудом души. Еще в первом сборнике она размышляла о том, как важно прожить жизнь, "не разменяв, как анекдот, на мелкое, случайное", "Остановись, двадцатый век! Дай все обдумать заново!"
Был в ее жизни и эпизод 1969 года, когда из Харькова в ЦК КПСС поступили сигналы о московских поэтессах Казаковой и Кашежевой, выступавших "с чтением стихотворений, в том числе идейно порочных". В отношении Риммы речь шла о "Вождях":
Вожди, вожди! Народец ненадежный!
Гадай, какая там под хвост вожжа,
Куда опять натягивают вожжи…
Послушные, хоть веники вяжи,
Шли за вождем, как за козлом овечки.
Пещерный век: анахронизм, вожди!
Последней веры оплывают свечки.
Трудно представить, что это было написано и прилюдно прочитано в застойном 1969-м, а не в 90-е годы. А в 90-е из раздумий о происходящем родился сборник публицистики "Возлюби…", лейтмотивом которого стало то, что в жизни всегда все происходило не столь однозначно, как нам пытались внушать долгое время штатные идеологи. Как, например, Римме было не задуматься над рассказами отца, который в ранней юности был пастухом у помещика. Азам грамоты, которые помогли мальчишке шагнуть в большую жизнь, научила его помещичья дочь…
Больше всего тревожило Римму то, что за политическими баталиями на все более дальний план отходили вопросы культуры. Не появлялось меценатов, ибо "новые русские" не видели в меценатстве прямой материальной выгоды. И Римма горестно констатировала, что в результате "тонкий гумусный слой культуры стирается с лица Отечества ларьками со съедобным и несъедобным ширпотребом". Но ведь без внимания к культуре государство никогда не будет цивилизованным.
Тем не менее, когда с падением "железного занавеса" многие поэты бросились на Запад, Римма Казакова попыталась отчасти объяснить их поведение: "Раньше поэзия умирала от страха, а теперь — от голода", но не оправдать: "…Но грозных оценок не надо, найдем лишь точное слово — сбежали".
А в своеобразной полемике с Евтушенко, утверждавшим в свое время, что "поэт в России больше, чем поэт", Казакова, казалось бы, высказывает прямо противоположное: "Поэт в России меньше, чем поэт". Но далее конкретизирует, что меньше — лишь в плане материального благополучия и сиюминутной славы. А в перспективе:
Зачем пишу и, как на турнике,
Подтягиваюсь со стилом в руке?
Должно быть, для того, чтоб в мире новом
Знать: славы нет, но и забвенья нет…
Забвенья нет, если у поэта есть читатели.
Сборник "Наугад", увидевший свет на рубеже XX и XXI веков, стал своеобразным подведением итогов сделанного в поэзии, о чем можно судить по названиям разделов: "Самоанализ", "Игры", "Прощай, любовь", "Под чужими небесами". Самый лиричный раздел — "Песенки". Те самые, что становились лауреатами традиционных фестивалей "Песня года". "Ненаглядный мой", "Музыка венчальная", "Поздняя женщина", "Телефонные звонки" и многие другие — лиричные, красивые, жизнеутверждающие песни были не однодневками. Что удивительно: Римме Казаковой удавалось успешно работать с разными композиторами (первой была Пахмутова), в том числе и с молодыми, и каждый смог прочувствовать лирический настрой ее стихотворений, хотя у нее очень сложная лексика. Тем не менее звучащее слово приобрело новые художественные и интонационные оттенки.
А сориентироваться в современной музыке ей, конечно, поспособствовал в свое время сын Егор, который, кстати, так же, как и Римма, с детства был в восторге от Севастополя…
МАГИЯ ГОРОДА У МОРЯ
Да, здесь, в Севастополе, ее корни. Разве можно забыть, как дедушка водил юных внучек Эму и Рэмо учиться плавать на "детский пляж" — был тогда слева от памятника Затопленным кораблям такой незабетонированный укромный уголок с песочком…
Порой за малышками присматривала соседка Людмила Андреевна — дочь священнослужителя:
И меня с сестренкою, помню,
Приводила тетка к поповне…
До сих пор вспоминать щекотно
Вкус французских глаголов в глотке!
Много позже Римма Федоровна напишет это стихотворение — "Поповна" — в память о трагической судьбе женщины, которая в оккупированном Севастополе отказалась служить переводчицей и умерла от голода.
Широко известны стихи Риммы Казаковой о Малаховом кургане, Сапун-горе и других местах боев, где обелиски "как души, рвутся из земли".
Помню, поинтересовалась у Эмилии Николаевны, как Римма Федоровна относилась к нынешнему зарубежному статусу Севастополя. Услышала в ответ:
— Конечно неоднозначно. Но трезво. Безусловно, странно уроженке города русской славы было приезжать сюда в качестве закордонной гостьи.
Однажды, когда Севастополь был закрытым, из-за отсутствия какой-то печати в пропуске у нее отобрали паспорт. Сестры пошли в милицию, где, к счастью, дежурный офицер осознал абсурдность ситуации и, уладив все формальности, искренне порадовался тому, что пусть даже при таких обстоятельствах познакомился с поэтом.
Но Римма была не из тех, кто звал народ в прошлое. Уж она-то, профессиональный историк, осознавала, что дважды в одну и ту же "реку времени" еще никто не ступал. Именно история способна отделить зерна от плевел и высветить нам истинные ценности. Так же, как, впрочем, и настоящая поэзия.
