17o
«Возлюби врага своего» — это не для нас, но и в этом даже для непримиримых ортодоксов случаются исключения.
Взобравшись по парадной лестнице на вершину Малахова кургана, не сразу обратишь внимание на скромный памятник напротив впечатляющего обелиска летчикам 8-й воздушной армии, освобождавшим Крым от гитлеровских оккупантов в апреле-мае 1944 года.
Памятник, о котором пойдет речь, по облику скорее не мемориальный, а кладбищенский. Собственно, так оно и есть. Но уникальность его в том, что он возведён на братской могиле воинов, погибших на Малаховом кургане в последний день первой обороны Севастополя, 8 сентября (27 августа) 1855 года, причём воинов как оборонявших, так и штурмующих Корниловский бастион на кургане.Только на 349-й день обороны, когда силы и ресурсы защитников практически были исчерпаны, а город превращен бомбардировками в руины, войска союзников — Англии, Франции, Турции и Сардинии — после очередной мощной бомбардировки решились на второй штурм Севастополя. Штурмовали одновременно все восемь бастионов и куртины между ними от устья Килен-бухты до мыса Хрустального.
Но первостепенной целью штурма для союзников являлся захват расположенного на господствующей высоте и решающего судьбу сражения и войны Корниловского бастиона. Достижение данной конкретной цели было возложено на наиболее боеспособную в 9600 человек дивизию французской армии, к тому же под командованием опытного, закаленного в боях 47-летнего генерал-майора Мак-Магона Патриса. Численность защитников Малахова кургана на момент штурма составляла менее 3 тысяч.
После гибели адмирала П.С. Нахимова и безнадёжного поражения нашей армии в Чернореченском сражении взятие союзниками Севастополя стало неизбежным. И только выжившие в этой кровавой бойне «выкормыши» Лазаревской эпохи, воины, пропитанные патриотическим духом адмиралов Нахимова, Корнилова, Истомина, были готовы исполнить данный «обет» — до последнего стоять насмерть за Севастополь.
К обеду вражеские атаки поутихли, и защитники бастиона, воспользовавшись передышкой, укрывшись от случайных ядер и пуль, расположились обедать. Для поддержания боевого духа в этот роковой для защитников час во время обеда генерал-лейтенант В.Х. Буссау «избранным» из героев вручал знаки отличия военного ордена Святого Георгия — высшую награду за воинский подвиг для нижних чинов.
Ровно в полдень из всех неприятельских орудий грянул залп, и французы бросились на штурм Малахова кургана со стороны наиболее пологих левого фаса и фланга. И хотя защитники отчаянно сопротивлялись, сказалось многократное превосходство французов. Вскоре рукопашная схватка шла уже на территории бастиона. «Бились прикладами, топорами, банниками, кирками, камнями. Остатки храбрецов, штыками проложив себе путь, отошли в тыловую часть бастиона».
Причём в неравной бескомпромиссной рукопашной схватке защитники сражались без деления на чины, титулы и звания. У оборонительной башни зуавы подняли на штыки сражавшегося с саблей в руках и не пожелавшего сдаться генерал-майора Буссау. Одну из контратак с целью отбить бастион возглавил герой обороны, награждённый золотой саблей с бриллиантами и надписью «За храбрость» генерал-майор Д.С. Юферов.
Но силы были неравными. Его с несколькими офицерами и солдатами французы окружили в углу бастиона и также предложили сдаться. Но они отказались и, бросившись на врага, были перестреляны. Когда одному из французских генералов принесли наградную золотую саблю Юферова, в качестве оружия и трофея изъятую из руки убитого, и рассказали о подвиге русского генерала, прочитав надпись на сабле «За храбрость», тот произнёс: «Такие имена должны сродниться с памятью народа, к которому принадлежит герой».
Когда сопротивление защитников бастиона, казалось, окончательно было сломлено, а Малахов курган был обильно усеян телами павших победителей и побеждённых, раздались выстрелы из бойниц полуразрушенной оборонительной башни…
«Безумству храбрых поём мы песню!» — попробуй человечество отречься от воспевания подобного безумного, с позиции материализма, состояния человеческой души и как следствие — поступков, и что с нами станется…
Около 40 солдат и горстка матросов во главе с поручиками М.П. Юнием, А.А. Богдзевичем, М.И. Данильченко и флотскими кондукторами Венецким и Дубининым закрылись в оборонительной башне и открыли стрельбу по захватившему бастион врагу. И хотя на Малаховом кургане собралось более 10 тысяч французов, но из-за нескольких десятков засевших в башне русских безумцев Мак-Магон не мог доложить долгожданную радостную весть, что непреступный в течение 349 дней бастион наконец захвачен.
Штурм башни зуавами успеха не принёс, на предложение сдаться из башни отвечали ружейной стрельбой. Последовал приказ обложить башню фашинником и зажечь, но опасность взрыва от огня пороховых погребов заставила отказаться от этой затеи. Обстрел башни гранатами из мортиры тоже не испугал храбрецов. Лишь израсходовав в течение нескольких часов весь боезапас, защитники башни прекратили героическое сопротивление.
Несмотря на досадную задержку с окончательной победой на Малаховом кургане и понесённые потери, всё еще не лишённые средневекового рыцарского романтизма французские воины-республиканцы уважительно расступились и образовали живой коридор для прохождения выходящих из дымящейся башни врагов-героев. Затем им был предложен почётный плен. Кстати, вернувшись из плена, все защитники башни были удостоены положенной им по чину высшей награды России за воинский подвиг.
Заслуживает уважения и последовавшее распоряжение генерал-майора Мак-Магона похоронить в общей братской могиле, в тыловой части бастиона, на площадке, названной французами «чёртовой», всех погибших во время штурма, независимо от национальности, вероисповедания, без разделения на своих и врагов. На могиле французы установили деревянный крест, а затем и посвящение на французском языке. В переводе на русский оно звучит так: «Их воодушевляла победа, соединила смерть. Такова слава солдата, таков удел храбрецов».
След Мак-Магона не затерялся и в дальнейшей истории. За победу в 1859 году в битве при Мадженте он был удостоен звания маршала Франции и титула герцога. В прямом смысле пройдя Крым и Рым, в 1873-1879 годы Мак-Магон становится президентом Франции. В дальнейшем он уходит на заслуженный отдых то ли по возрасту, то ли по здоровью. Возможно, свободолюбивые французы не смогли простить ему попытку восстановить в 1877 году во Франции монархию.
На столь необычное для нашего времени, тем более для Севастополя, братское захоронение на Малаховом кургане как в Гражданскую, так и в Великую Отечественную войну никто не покушался. А вот с памятником на захоронении произошли метаморфозы. В 1872 году инженерное ведомство, принявшее в своё заведование памятники вместо деревянного креста, устанавливает мраморный памятник с той же надписью, но уже на французском и русском языках. С противоположной стороны также добавлена надпись: «Памяти воинов русских и французских, павших на Малаховом кургане при защите и нападении 27 августа 1855 г.»
В годы Великой Отечественной войны памятник был разрушен, и его вряд ли стали бы восстанавливать, если бы не инициатива заслуженного архитектора Украины А.Л. Шеффера. История прямо-таки детективная. Как вспоминает и ныне здравствующий мэтр севастопольского градостроительства, в конце пятидесятых годов прошлого века в выемке на месте памятника бесхозно валялись лишь его не подлежащие восстановлению остатки.
Понимая историческую и нравственную в широком смысле слова ценность захоронения и памятника, о восстановлении которого в Севастополе в то время по идеологическим соображениям речь не шла, Адольф Леонидович предпринял мудрый «ход конем». Воспользовавшись предстоящим дружественным визитом Н.С. Хрущёва во Францию, в обход главного идеолога в Севастополе (политуправления ЧФ) он пишет генсеку письмо с описанием достоинств и исторической значимости памятника, которое заканчивает словами: «… русский и французский народы должны сделать всё, чтобы никогда снова не стать врагами и жить только в мире и дружбе».
Ну как тут откажешь, коль считаешь себя миротворцем?
Вскоре городские чиновники получили указание: утраченное надгробие восстановить. С этим выстраданным «поручением» архитектор А.Л. Шеффер блестяще справился. В 1960 году диоритовое надгробие захоронения украсила усечённая мраморная пирамида, увенчанная крестом. Правда, в обновлённых надписях на памятнике (отнюдь не по причине беспамятства) совершенно «забыли» о захороненных в «небратской» могиле французах. Надписи гласили: «Памяти русских воинов, павших смертью храбрых 27 августа 1855 года при защите Малахова кургана» и «Здесь захоронено в братской могиле более 1000 солдат и офицеров — защитников города». Вот те на…
Позже, справедливости ради, первоначальную эпитафию восстановили.
Сегодня никто уже не скажет, кто конкретно из защитников или захватчиков захоронен в общей могиле на Малаховом кургане, но имя Мак-Магона назовет по памяти выгравированную на памятнике мудрую эпитафию каждый экскурсовод. А когда Севастополь посещают французы, мы почему-то торопимся их подвести к этому столь давнему захоронению и памятнику…
Последовавшая через 87 лет вторая героическая оборона уже не признавала рыцарских приёмов в бескомпромиссной битве со смертельным врагом.
