Рубрику ведет Леонид СОМОВ.Наша семья более полвека назад жила на Алтае в родовом отцовском доме на западном берегу Белецкого озера. В селе Россочинском этот дом стоял прямо у опушки леса, а рядом с нами жил шаман Алексей Коонгрей. Когда мы были совсем ещё маленькими (я и мой дружбан Анатолий), мы любили незаметно наблюдать за тем, как Алексей, живописно одетый в халат из шкурки кабарги, с яркой соболиной шапкой, нахлобученной до бровей, брал в руки бубен, зажигал несколько веточек татарника и отправлялся с пением на непонятном языке к холму Пяти камней, чтобы там ворожить.
Этот холм, по негласному поверью, среди сельчан пользовался дурной славой. Там по ночам замечали какие-то огненные столбы, иногда оттуда раздавались странные звуки, как будто по холму спускалось, шипя и треща, целое полчище саранчи.
Мой дружок Толян, как я его всегда звал, рос в семье сельских учителей. И уже с трех лет умел читать, а к восьми годам слыл среди сверстников всезнайкой. Но страсть к чтению у него была избирательной. Ему почему-то очень нравились книги, где рассказывалось о различных игрищах нечистой силы, о кладах, о родовых тайнах.
И вот в одной дореволюционной книге, явно краеведческого направления, он вычитал о старинных преданиях, касавшихся, в частности, и наших мест.
Как-то помню, он заговорчески отвёл меня в сторонку от ватаги сельских ребятишек, шумно играющих в «отмерного», и рассказал, что, оказывается, на местном холме Пяти камней спрятан клад. Надо только ровно в полночь со 2-го на 3 сентября прийти туда, прочитать задом наперёд молитву «Отче наш», и место, где надо копать, осветится неким огнём.
Дело было в августе, мы с Толей дождались-таки начала сентября и 2-го числа, одевшись потеплее, взяли две сапёрные лопатки, ломик, рабочие рукавицы, фонарики и близко к полуночи двинулись на заветный холм. На душе, признаться, было неспокойно: что там нас ждёт? Недаром же сельский шаман сюда ночами частенько похаживал…
Но раз решили, поворачивать не собирались. На холме действительно были издавна кем-то уложены пять камней. Один, с тонну весом, не менее, был установлен в центре, на макушке возвышенности. А четыре других образовывали строгий четырёхугольник на расстоянии метров тридцать от центрального валуна и были весом поменьше — тянул каждый килограммов на 20-30.
Итак, пришли. Что дальше? Толян стал читать задом наперёд молитву. Прочёл один раз, второй, третий… Тишина. Лишь низовой ветерок заметно окреп. И вдруг на нижнем левом камне что-то вроде бы сверкнуло. Может быть, нам это, конечно, и показалось с перепугу. Но знак, мы посчитали так, всё-таки дан. Подхватили с земли свою шанцевую амуницию, подошли к камню. Толик взял лом, просунул его под камень, и мы вдвоём дружно налегли на него. И что же… дело пошло. Вскоре каменюка лежала на боку, а мы азартно нацелили свои фонарики на образовавшуюся вмятину. Под ней явно вырисовывалась какая-то каменная плита со сломанным узором, выбитым в левой её части.
Долго всматривались, но ничего, конечно же, не поняли, кроме того, что плита явно тянула на некий исторический артефакт, как сейчас принято говорить.
И опять Толян (он был покрепче меня) воткнул лом в основание плиты, и мы её вскоре на удивление легко вытащили из векового земляного плена. И вновь разочарование: земля как земля, червячки да корешки.
Решили поочерёдно копать. Грунт подавался легко. Когда пришла моя очередь взяться за лопату, я неловко сделал упор на левую ногу, поскользнулся и как бы посунулся лицом к яме. И в этот момент из глубины траншейки брызнул весёлый, хотя и тоненький, ручеёк воды. Я отпрянул в сторону, невольно отёр рукавицей мокрую левую щёку, мне показалось, что струйка родничка была горячей и… какой-то колючей.
А створ ручейка расширился. Пришлось уйти с этого места. И вскоре мы решили, что пора возвращаться домой — увы, сплошное разочарование.
Рано утром, когда я вышел, умывшись, из сеней дома, то увидел нашего шамана, явно спешащего на холм Пяти камней. Причём он обернулся в мою сторону и как бы погрозил мне бубном, что-то гортанно при этом крикнув…
…В 1994 году мы переехали в Севастополь, здесь, оказывается, жила наша бабушка, мамина мама. Стала она старенькой, а её дом на горе Матюшенко вместил бы и ещё одну такую семью, как наша. Вот мама и уговорила отца сменить место жительства, принять украинское гражданство.
Казалось бы, на чём же таком таинственном мне хотелось бы заострить внимание читателей? Прошли годы, мне уже чуть-чуть за пятьдесят. Конечно же, поредели белые кудри, часто слезятся глаза, кое-где пролегли на лице предательские морщины. Но вот какой феномен: правая половина моего лица — скула, бровь и часть подбородка) и по сей день остаются такими же свежими, чуть розоватыми, без единой морщинки, как в юности. На это обращают внимание почти все, с кем по жизни приходится впервые выходить на контакт.
Именно на эту часть лица и брызнула чуть более сорока лет назад та самая струйка из родника, который, наверное, и охранял так и не найденный нами клад.