Рубрику ведет Леонид СОМОВ.В декабре прошлого года в Санкт-Петербурге на 94-м году скончался мой дедушка Иван Игнатьевич Шевелев. Он был по жизни очень интересным человеком. По профессии — врач-психиатр, исколесил почти все регионы бывшего СССР. Работал в специализированных клиниках Санкт-Петербурга, Москвы, Ташкента, Новосибирска, имел степень магистра медицинских наук медицинских академий Датского королевства и Литвы, участвовал в разработке тестов для первой десятки отечественных космонавтов, а также уникальной методики обезболивания при операциях путём гипноза.
После деда остался его архив, который по завещанию был мною передан в Санкт-Петербургский филиал Института мозга, где, собственно, и начиналась профессиональная карьера моего родича.
Я, как прямой наследник, конечно, ознакомился с архивными документами, один из которых наиболее привлёк моё внимание как образец конкретного подтверждения паранормальных случаев слияния кармы человека с его личными вещами фетишного предназначения.
Вот о чём пишет в синей тетрадке мой дедушка: «В середине 40-х годов меня обстоятельства тесно свели с основателем российской школы физической оптики, первым президентом общества «Знание» профессором Сергеем Вавиловым. Я принимал косвенное участие во многих его экспериментах, в частности, мы изучали воздействие прямых солнечных лучей на динамику сетчатки человеческого глаза и психическое состояние людей, волею обстоятельств вынужденных жить и работать большую часть суток в зоне пустынь или в Антарктиде.
Сергей Иванович питал большую слабость к различного рода подзорным трубам и биноклям, их у него в коллекции было штук двести. Я, конечно, прекрасно знал о его пристрастии и внёс, помнится, особую лепту в его собрание раритетных оптических устройств. Как-то на Измайловской вещевой толкучке в Москве мне довелось относительно дёшево приобрести подзорную трубу с дарственной надписью одному из членов кругосветки Беллинсгаузена на шлюпе «Восток». Надо было видеть проявление благодарности Сергея Ивановича!
Но и Сергей Иванович не остался в долгу. Он подарил мне красивые напольные часы французского мастера А. Бреге. Датировались они аж 1820 годом. Я, кстати, знал, что они долгое время стояли в гостиной у хозяина, лет 15, если не больше. Я как-то имел неосторожность выразить восхищение этим произведением часового искусства, и на моё 60-летие Сергей Иванович сделал мне вот такой поистине царский подарок.
Но вот в чём главный интерес этих заметок. Где-то в 1949 году Вавилов уезжал в длительную командировку и зашёл к нам в гости, в квартиру на Литейном проспекте в Ленинграде. Засиделись за полночь. Разговорились о том, что вообще-то время распоряжается человеком, у которого в случае его смерти высвобождается некая духовная энергия, получая безальтернативный импульс отражения на каких-либо предметах, ранее принадлежащих покойному.
Я, было, очень засомневался в такой сентенции, а разгорячённый спором Сергей Иванович вдруг сказал: «Знаете что, голубчик Иван Игнатьевич, вот вы убедитесь в правоте моих слов, когда меня не станет. Вот увидите!»
Я, конечно, пожелал ему долгих лет жизни, но мой гость ещё раз заверил меня в том, что мне, мол, будет подан некий знак после 12 часов дня или ночи в течение тех суток, в которые ему суждено будет покинуть этот мир.
Минуло почти 1,5 года с того разговора. Мы, между прочим, однажды снова встречались, но о роковых приметах разговор не заходил. Но вот что случилось 25 января 1951 года. Мы с женой ночью засиделись у камина в своей квартире в Ленинграде, когда вдруг как-то по-особенному раздался бой напольных часов. Послышался лишь один удар, перед которым что-то явно треснуло в чреве механизма. Я удивился: часы показывали ровно 10 часов вечера, а ударили единожды. И… тиканье маятника прервалось. Послышались какой-то стук, скрежетание, резкий звук трущихся металлических деталей часового механизма. Я с удивлением подошёл к часам и буквально был ошеломлён. Во-первых, высокопробная позолота на верхней части корпуса приобрела малахитовый цвет. Во-вторых, маятник не работал, одна из стрелок приняла змеевидную форму, две латунные гирьки в виде бочонков, оборвав цепь, лежали на дне футляра…
Рано утром нам позвонила невестка Сергея Ивановича, сообщив, что он вчера умер… Вот таким магическим образом наш друг подал-таки весточку из мира мёртвых. То есть предсказание о том, что некогда его любимая вещь (напольные часы, мне подаренные) бурно отреагирует на его кончину. Что и случилось.
ОТ РЕДАКЦИИ:
Случаи, описанные автором, — далеко не редкость.
В 1888 году в Петербурге на Волковом кладбище упокоился скромный архивный чиновник Кузьма Савельевич Велесов. Был этот человек известен тем, что на досуге составлял картотеку причуд и странностей выдающихся людей. Имелся в картотеке раздел, посвященный часам, точнее, их поломкам, случившимся во время или после смерти владельцев.
Часть этих фактов недавно была опубликована в аргентинском альманахе «Лабиринт». Вот некоторые свидетельства очевидцев, собранные Велесовым и переданные в журнал его праправнуком Александром Александровичем, проживающим ныне в Буэнос-Айресе.
«У Максимильена Робеспьера были массивные серебряные часы, на внутренней плоскости крышки которых он велел выгравировать: «Для защиты отечества сделано мало, если не сделано все». Когда этот самоуверенный палач Людовика XVI в 1794 году отправился вслед за ним, стекло его карманных часов дало трещину в форме трезубца, циферблат закоптился и оплавился, будто его долго держали над пламенем свечи…
А российский самодержец Павел I, которому приписывают слова, что для русского человека полезнее деспотизм гения, чем парламент идиотов, во время насильственной смерти своей в 1801 году с такой силой наступил на выпавшие часы, что они, ничуть не попортившись, впечатались в паркетный пол и остановились, как только отлетело последнее дыхание августейшего. Часы, слившиеся с торцевой шашкой, вырезали, а заговорщики потешались до тех пор, пока не вмешалась больная совесть…
Управляющий казенными заводами на Урале, государственный муж и историк Василий Никитич Татищев, умерший в 1750 году, имел знатную коллекцию песочных и солнечных часов. Лежа на смертном одре, он увидел, как молния ударила по его драгоценным предметам, испепелив их. С тем славный автор «Истории Российской с самых древнейших времен» и отошел к Господу…
Бунтовщик и разбойник Емельян Пугачев, готовый назвать матерью любую женщину, приютившую и накормившую даром, и не сомневающийся в том, что силен только тот, у кого силы более, имел страсть к часам. Держал при себе их дюжину. Все они, добытые через кровь, не шли. А как злодея казнили на Болотной площади в Москве в 1774 году, эти часы исправно пошли, сообщается в журнале «Калейдоскоп НЛО».