13oХотя семилетний Любомир, потерявший обоих родителей, умолял не разлучать его с бабушкой и сестричкой, чиновники посчитали, что в интернате ребенку будет лучше.
«Зачем вам обуза на старости лет?»
Когда два года назад пятилетнего Любомирчика Вронского привезли в одну из луцких больниц, он был очень худым и молчаливым. Забившись в угол, Любомир не отвечал на вопросы медиков, почти не спал и все время о чем-то думал. «Как волчонок, — качали головой врачи. — Бедный мальчик, остался, по сути, круглым сиротой». «А разве он не был сиротой до этого? — возражали другие. — Жить с родителями, которым из-за увлечения алкоголем некогда было даже сына покормить. Разве это можно назвать нормальной жизнью?»Любомирчик видел и до сих пор помнит, как отец убил мать. Уже на следующий день мужчина оказался за решеткой. А испуганного ребенка отвезли в больницу. Все были уверены, что мальчика ждет непростая интернатская жизнь. Но его бабушка не могла этого допустить. 61-летняя Евгения Ивановна до сих пор не может без слез вспоминать трагические события двухлетней давности. Сейчас ее сын Александр сидит в тюрьме, где ему предстоит провести следующие десять лет.
— Все это ужасно, — качает головой Евгения Вронская. — Но осудили его справедливо. Я и подумать не могла, что в нашу семью придет такое несчастье. Рано оставшись без мужа, сутками работала, чтобы обеспечить сыну нормальную жизнь. Все было хорошо до тех пор, пока Саша, которому было уже за тридцать, не связался с плохой компанией. Сын потерял работу, а новые знакомые, среди которых была и его будущая супруга, уверили, что проблемы можно решать алкоголем. И началось. Как я только не пыталась его вразумить! Саша никого не слушал, только свою новую жену Валентину. Вскоре у них родился Любомир. Я надеялась, что рождение ребенка как-то образумит сына и невестку, и они перестанут пить. Но все осталось по-прежнему.
Отмечая пятилетие Любомира, супруги в очередной раз позвали друзей. Детский праздник закончился пьяной дракой.
— Все происходило на глазах у ребенка, — вздыхает Евгения Ивановна. — Потом Любомирчик рассказывал, что, увидев, как папа с мамой дерутся, он от страха спрятался под одеяло. «Я думал, будет, как всегда: они побьют друг друга, покричат и успокоятся, — вспоминал внук. — Мама громко кричала, а потом вдруг затихла. А папа куда-то убежал». Любомир нашел Валентину на полу всю в крови. Не понимая, что Валя не дышит, пытался ее разбудить… К счастью, зашла соседка. Она и позвонила мне.
Вскоре сына Евгении Ивановны задержали. Он признал свою вину. Валентину похоронили.
— Я надеялась, что внук так и не понял, что произошло, — говорит Евгения Ивановна. — Думала сказать ему, что мама в больнице или куда-то уехала. Но когда я зашла в палату, Любомирчик тихо спросил: «Мамы больше нет, да? А что теперь будет со мной?» Я крепко его обняла и прижала к себе. «Все будет хорошо, — пообещала. — Ты не один».
Конечно, я сразу сказала, что заберу Любомирчика к себе. Не допускала даже мысли, что ребенок окажется в интернате. Это же мой родной внук! Имея небольшую зарплату, я, тем не менее, смогла поднять на ноги дочку сына от первого брака — Иру. Сейчас Иришке уже четырнадцать, мы живем вместе. Узнав, что с нами будет жить Любомир, Ира обрадовалась. «Бабушка, давай быстрее забирай его, — деловито распорядилась. — У нас ему будет хорошо». Конечно, оформить необходимые документы и получить подписи всех чиновников было непросто. Почти во всех инстанциях я, родная бабушка Любомира, сталкивалась с непониманием. «Зачем вам эта обуза на старости лет? — говорили чиновники. — У нас хорошие интернаты, ребенок будет одет и накормлен. Что вам еще надо?»
Не знаю, как можно так рассуждать. Наверное, нужно быть совсем бездушным. Другие намекали, мол, наверняка это все из-за «детских» денег. Мало кому из чиновников приходила в голову мысль, что я могу просто любить своего внука.
К счастью, мне вскоре все же удалось забрать Любомирчика. Навсегда запомню, как Любомир первый раз сел обедать. Пытался убедить меня, что не голоден, и несколько минут молча смотрел на еду на столе. А потом ка-а-ак набросился! Первое, второе, десерт, потом опять первое… Несколько месяцев ел, «как не в себя». Сколько ни давала, все было мало. Любомирчик заметно окреп, на щеках появился здоровый румянец. Внук еще не улыбался, но уже не был таким растерянным. Видимо, почувствовал, что о нем заботятся.
«Бабушка, правда, у нас семья? Самая настоящая?»
Пытаясь помочь внуку, Евгения Ивановна обратилась к специалистам. С мальчиком работали и психолог, и невропатолог.— Методики, о которых я узнала, действительно давали результаты, — говорит пенсионерка. — Но самым хорошим и действенным способом все же оставалась ласка. Это то, чего Любомирчику не хватало все пять лет. Помню, однажды, после веселых выходных, которые мы провели, гуляя по городу, я собиралась на работу, когда в комнату зашел Любомир. «Уходишь?» — расстроился он. «Надо, зайчик, — сказала я. — Выходные закончились. Но я вернусь, ты и не заметишь». «Не уходи! — подбежав ко мне, мальчик крепко-крепко обнял меня за шею. — С тобой так хорошо!» Не сдержавшись, я заплакала. В тот момент Любомир наконец полностью мне открылся. Я взяла отгул, и мы проговорили весь день. Просто сидели, обнявшись, и разговаривали. Потом к нам присоединилась Ира. «Бабушка, правда, у нас семья? — спросил Любомир, когда я укладывала его спать. — Настоящая?» «Самая настоящая», — заверила я. Внук тихо улыбнулся. Со дня смерти матери это была первая улыбка.
Я хотела, чтобы у внука было все самое лучшее. Через полтора года начала искать ему школу. Медобследование показало, что Любомир полностью здоров. Только психиатр констатировала небольшую задержку в развитии. «Учитывая то, в каких условиях он жил пять лет, это вполне объяснимо, — сказала врач. — К тому же он перенес сильнейший стресс. Это абсолютно нормальный ребенок. Просто продолжайте с ним работать, и все пройдет». Однако в обычной школе мне заявили, что Любомира не примут. Дескать, отдавайте в интернат.
Не зная, что делать, я пошла в городское управление образования. Там посоветовали 1 сентября приводить ребенка в школу. Но в обычный класс Любомира все равно не взяли. Мальчика отправили в реабилитационно-учебный центр.
«…Забери меня отсюда!»
— Все еще было бы нормально, если бы не класс, в который он попал, — качает головой Евгения Вронская. — Там учились дети-инвалиды. Попадая в такие места, даже многие взрослые потом долго не могут прийти в себя. А внуку нужно было проводить в этом классе по пять часов ежедневно!Из школы Любомир вернулся испуганным и нервным. «Я пытался говорить с одноклассниками, но они меня не понимают, — жаловался. — Они не такие, как Вовка и Машка со двора. Они начали кричать, царапаться, поломали мне все карандаши. А когда я случайно разбил чашку, воспитательница Орыся больно ударила меня указкой. Я пытался от нее убежать, спрятался в шкафчик. А она бежала за мной». Снимаю с него рубашку — точно, на левом боку под ребрами синяк. Я пошла разбираться. Но в тот день уже никого в школе не застала.
А назавтра случилось то, чего бабушка ожидала меньше всего. Придя за внуком, она обнаружила, что Любомир… пропал.
— Портфель остался, а мальчика нигде не было, — вспоминает пенсионерка. — Помню, бегала из кабинета в кабинет, но учителя только пожимали плечами. Я позвонила в милицию. Тогда и выяснилось, что Любомира без предупреждения забрали сотрудники местных органов опеки и отвезли в детский приют в Рожичи Волынской области. Приехав туда, на пороге я увидела Любомира. Внук стоял белый как мел и заливался слезами. «Бабушка! — закричал, бросившись мне на шею. — Бабушка, куда ты пропала? Забери меня отсюда!» Забрать его домой мне не разрешили. Оказалось, органы опеки добились того, что меня… лишили права опекунства, поскольку, согласно решению Луцкого горсовета, в моей семье «сложилась опасная ситуация для жизни и здоровья подопечного».
Пошла разбираться, но начальник городской службы по делам детей Федор Шульган сказал, что решение есть, и никто не будет его менять.
Объяснения чиновник позже дал журналистам. При этом признался, что опасности для жизни Любомирчика в доме Евгении Вронской действительно не было. Такую формулировку… просто придумали, чтобы забрать мальчика в приют.
— Да, базовый уровень потребностей женщина ему обеспечивала, — объяснил Федор Шульган. — Но поймите, Любомир — очень непростой мальчик, к нему нужен особый подход. В школе, куда его отдала Евгения Ивановна, он не слушал воспитателя, а родители его одноклассников пожаловались, что Любомир бьет их детей. Нельзя сказать, что бабушка о нем не заботится. Да и мальчик к ней привязан. Но ребенок растет, и его потребности — тоже. Ему нужно уделять больше времени, а Евгения Ивановна, вместо того чтобы оформить все документы и получать опекунские деньги, ходит на работу. Вы знаете, что она даже не получает денег на ребенка? Но ведь это уже давно нужно было сделать! Пенсионерка же выбрала какую-то тактику самоизоляции. Она не шла на контакт с нашими сотрудниками, не сдавала нам необходимые ежегодные отчеты. Даже не открыла двери сотрудникам службы, когда те пришли обследовать жилищные условия. Любомир — это государственный ребенок, и мы должны его контролировать. А как это делать, если до опекуна мальчика не дозвониться?
— Я получаю пенсию по потере кормильца, — объясняет Евгения Ивановна. — И ребенок отнюдь не голодает, что признают сами опекунские службы. Если бы не чиновники, которые по какой-то причине не дают мне необходимые справки, я бы уже давно получала деньги на ребенка как опекун. И тогда меня бы благополучно обвинили в том, что я живу за счет детских денег…
К счастью, Евгению Ивановну поддержала Луцкая городская прокуратура.
«У опекуна можно отобрать ребенка только в том случае, если сам опекун или его поведение угрожают жизни и здоровью его подопечного, — сказал заместитель прокурора Николай Биляк. — В семье Евгении Вронской ничего подобного нет. Решение Луцкого горсовета не просто незаконно — оно выходит за пределы человеческой морали».
На последнем заседании исполкома Николай Биляк все-таки добился отмены решения о лишении Евгении Вронской опекунских прав. Однако Любомирчик до сих пор остается в приюте.
(По материалам статьи Е. Копаневой, газета «Факты» за 23.02.2013 г.).
