15o
В РЕПЕРТУАРЕ СЕВАСТОПОЛЬСКОГО ТЕАТРА ИМ. А.В. ЛУНАЧАРСКОГО ПОЯВИЛСЯ НОВЫЙ СПЕКТАКЛЬ ПО ПЬЕСЕ МИХАИЛА БУЛГАКОВА «КАБАЛА СВЯТОШ».
Имя Булгакова широкая публика открыла для себя не так давно, это произошло в 80-е, когда с него была снята советская опала. В 90-м, через 50 лет после смерти Михаила Афанасьевича, вышло собрание его сочинений. Но мировая слава пришла к нему значительно раньше, вместе с романом «Мастер и Маргарита» — литературным произведением, масштаб которого очевиден каждому, кто перелистывал его страницы.Интересно, что севастопольская публика впервые увидела на сцене театра им. А.В. Луначарского не пьесу Булгакова, а инсценировку его повести «Собачье сердце». Это произошло в 1987 году благодаря стараниям тогдашнего заведующего литературной частью Бориса Эскина.
Спустя четверть века главный городской театр обращается теперь уже к драматургии Булгакова. Для постановки была выбрана «несчастливая» пьеса «Кабала святош», написанная в 1930 году. Несчастливая, потому что после премьеры в театре МХАТ она семь раз прошла на аншлагах и была снята по идеологическим соображениям. Запрет пьесы Булгаков тяжело переживал еще и потому, что ему, как видно, не давали покоя герои пьесы, он находил все больше созвучий в своей жизни с историей жизни Мольера. Из-под его пера выходит биографический роман «Жизнь господина де Мольера», окончательный вариант которого появился в 1933-м.
В новом спектакле театра им. А.В. Луначарского, кроме самой пьесы, использованы отрывки из этого романа и еще цитаты из писем Булгакова брату Николаю. И вот перед нами — Мольер. Великий французский актер и комедиограф, пьесы которого не сходят с подмостков всего мира уже более 300 лет. Мольер — это псевдоним, взятый бывшим обойщиком и королевским постельничим Жаном-Батистом Покленом, которому суждено было прожить жизнь великого художника.
Гении, как известно, не приветствуются ни современниками, ни властью. Как только шут бросает погремушку и, смеясь, сдергивает маски, он становится опасен. Величайшая из мольеровских пьес — «Тартюф» — была запрещена. Личная жизнь не вписывалась в рамки, очерченные приличным обществом. Поразительная отвага его пера сопровождалась шквалом мелких и серьезных неприятностей, приведших к ранней смерти. Такую цену пришлось заплатить Жану-Батисту Поклену за талант. Но у нас теперь есть «Дон Жуан», «Мещанин во дворянстве», «Мизантроп», «Мнимый больной», «школы» жен и мужей и, конечно же, «Тартюф». Это слово часто звучит в спектакле театра Луначарского как обвинение в адрес Мольера, посмевшего перейти границу дозволенного. Не случайно пьеса «Кабала святош» повторила судьбу «Тартюфа».
На роль Мольера режиссер-постановщик Владимир Магар выбрал артиста, исполнявшего до сих пор главным образом комедийные роли, — Андрея Бронникова. Артист играет без парика и почти без грима, что явно контрастирует с разодетыми в претенциозные костюмы, стилизованные под эпоху, остальными персонажами. Благодаря своей природной органике артисту удается добиться удивительной подлинности своего героя. Актер работает легко, без нажима. Он страстен, стремителен и одновременно мягок. Он «танцует под музыку» короля и не без грации говорит комплименты. Но в финале мы услышим: «Я всю жизнь лизал ему шпоры и думал только одно: не раздави. И вот-таки раздавил. Тиран!.. Что еще я должен сделать, чтобы доказать, что я червь? Но, ваше величество, я писатель, я мыслю, знаете ли, я протестую».
Со своего места зритель видит «отражение» зала на сцене: те же люстра, кресла, уходящие в глубину. Персонажи спектакля зрителями сидят на них и наблюдают за жизнью мольеровского театра. Публика изображена и на заднике. Театр в театре — излюбленный режиссерский прием Владимира Магара, но каждый раз удивляешься тому, как искусно он использован.
Огромная заслуга в создании спектакля принадлежит художнику-постановщику Борису Бланку, приехавшему к премьере из Москвы, чтобы внести последние авторские штрихи. Замечу, что Бланк работал над художественным замыслом спектакля совместно с главным художником театра Ириной Сайковской, которая считает его своим учителем. В свою очередь Борис Леонидович с благодарностью отзывается о работе Ирины.
Декорации к спектаклю создают эффект бесконечного пространства, простирающегося во всех направлениях за пределами видимой части сцены. Фантастические каретомобили, на которых выезжают король и архиепископ Парижа, ничуть не противоречат ощущению эпохи — Франции XVII века.
Даже костюм Людовика XIV на Александре Порываеве — искусная стилизация. Художник поставил короля и его приближенных на древнегреческие котурны. Король Солнце (этот титул придумал для Людовика Мольер) выходит из двери зрительного зала на реплику: «Король в театре». «Идол с изумрудными глазами» сыгран Порываевым с сиятельной светской улыбкой. Только в последней сцене с Мольером, когда он спускается с котурнов, снимает парик и лишает Мольера королевских милостей, лицо артиста вдруг становится усталым, меняются интонации, в нем появляется даже что-то грубое. Эта сцена интересно решена постановочно. Больной Мольер приходит к королю и принимает за него переодетого шута, такая вот театральная метафора, одна из многих.
Замечательная актерская работа в спектакле у Лилии Дашивец. Эта актриса какое-то время была «в тени», несмотря на то, что является женой худрука. Сценические образы, созданные ею в последнее время, — Эмилия в «Отелло», Сара в «Иванове» и, наконец, Мадлена Бежар в «Кабале святош» — подкупают своими глубиной и искренностью. Едва сдерживающая чувства актриса, бросающая обвинения неблагодарному Мольеру в своей первой сцене, и нежная женственность и смирение в сцене исповеди — такова ее Мадлена.
Известно, что артисту труднее даются образы отрицательных персонажей. Блистательная роль отца Варфоломея в исполнении Николая Карпенко вполне может опровергнуть это правило. Каждый раз удивляешься возможностям Николая Борисовича. В сцене с королем его святой отец вдруг заговорил с грузинским акцентом, и повеяло мрачным сталинским прошлым. Холодок пробегает по спине и в сцене допроса приемного сына Мольера — Захарии Муаррона, когда слышишь его громовой голос: «Отвечай, грациозная дрянь!»
Нельзя не отметить роли молодых артистов, занятых в спектакле, Александра Аккуратова в роле Муаррона, Елену Василевич и Марию Кондратенко в роли Арманды. Глядя на этих актеров, понимаешь, что театральная молодежь продолжает традиции театра, формируя его творческое будущее.
Владимир Магар ввел в спектакль персонаж, в пьесе не обозначенный: самого автора Михаила Булгакова, наблюдающего за действием, а порой попадающего в его водоворот. В роли Булгакова — Виталий Таганов, поразительно похожий на портрет, выставленный в фойе. Как он сам себя называет, «опереточный артист» открылся для нас по-новому. На пресс-конференции, предшествовавшей спектаклю, он сказал: «Есть стереотипы писателей. Все знают, какой был Пушкин или Толстой, а вот образ Булгакова мне пришлось выстраивать самому по фотографиям, письмам, воспоминаниям… Для меня Булгаков — это очень сентиментальный, поэтичный человек, который во многом предсказал свою судьбу». Таким мы его увидели на сцене.
Казалось бы, такая интеллектуально насыщенная постановка театра ориентирована прежде всего на подготовленного зрителя. Однако она уже завоевала куда большую, чем, может быть, рассчитывали авторы, зрительскую аудиторию. Об этом свидетельствуют овации, сопровождающие поклоны, многочисленные благодарности в адрес театра, оставленные в музейной книге отзывов, рецензии театральных критиков и журналистов.
Не каждый городской театр может похвастать таким набором авторов — Гоголь, Чехов, Шекспир, Эрдман, Мольер, Булгаков… За это мы должны благодарить севастопольского зрителя и его неослабевающий интерес к классической литературе в соединении с театральным искусством.
