17oПрактически все дети, воспитывающиеся в государственных учреждениях, верят в то, что рано или поздно за ними обязательно придут мама и папа. И чем младше ребенок, тем больше у него шансов попасть в семью. Детей постарше забирают из детских домов неохотно, а шанс обрести любящих родителей у подростков и тяжело болеющих ребят практически равен нулю. Тем не менее в нашей жизни порой еще случаются настоящие чудеса, и подтверждением этого служит история девятилетней Сабины.«…МИЛЕНЬКИЙ, ПОМОГИ!»
Её молитва вливалась в молчаливый хор ей подобных, вырывающийся из форточек Борковского детского дома. Но только её Он услышал и приблизил к себе — Сабину нашли!
…Она так давно твердила свою молитву, что даже имя Бога истёрлось в ней, как крылья бабочки, безутешно бьющейся в закрытое окно. Боже мой! Девять лет! Сабине было всё равно, славянский ли Господь или грозный Аллах… Она просила об одном: «Миленький, пусть у меня будут папа и мама!» Она не знала своих родителей и лишь могла догадываться о том, почему они ее бросили. Быть может, причиной стала ее болезнь?
На самом же деле она была долгожданным и желанным ребенком.
«Будет девочка — назовём Сабиной» — так решил ее отец, когда ее мама была на 8-м месяце и они, Алиевы, Фазули и Гюняш, добирались на перекладных из своего местечка в Тобольск. Дома, в Астаранском районе Азербайджана, были родственники, тепло и мандарины, а на их новой родине — минус тридцать, старая общага и пьяные менты. «Зачем сюда приехали? Не знаю, — Фазули смотрит в окно съёмной хатки, за которым блистает снегом маленький провинциальный, будто сахарный, Тобольск. — Хотелось в Россию. К тому же у нас в деревне не было УЗИ, а здесь мы пошли в поликлинику вставать на учёт, и врач сказала: «У вас там внутри урод. Позвоночник не работает, жить не сможет, ходить не сможет…» Потом брат — у него прописка была — повёз Гюняш в Тюмень в больницу, и о том, что было дальше, я знаю только с их слов: сам я не мог поехать — у меня не было регистрации, а тогда на выезде из города стоял пост, и штраф был 500 рублей, так у меня 500 рублей не было…»
«СВОЯ КРОВЬ ТЯНЕТ!»
Всё, что помнят они, Фазули, которого не было рядом с женой, и Гюняш, которая не знала тогда ни слова по-русски, — это то, что врачи поставили ей какой-то укол — и начались роды. Родилась девочка — Сабина, только и успела мама сказать. Записали под фамилией Гюняш: «Сабина Гахраманова» — и унесли. Один только раз успела Гюняш посмотреть через стекло на свою девочку — и на следующий день спросить у медсестры единственные слова, которые знала по-русски: «Мой ребёнок?» «Так умерла ж!» — пошла дальше по своим делам медсестра. Гюняш дали что-то подписать и выписали из больницы с какой-то кипой бумаг, в которые никто не стал смотреть, — главное, дочери-то уже всё равно нет… А там поди разберись, что у них в этой России…
Так их пути разошлись. Маленького комочка и безутешных Алиевых. Разошлись до тех пор, пока Фазули случайно не увидел телевизионный сюжет.
«Диагноз — спинномозговая грыжа. Прооперирована на 13-й день жизни. Нижний вялый парапарез…» — говорила с телеэкрана молоденькая доктор. Докторша идёт в записи, с диска — это отрывок из фильма про Сабину Гахраманову, снятого чуть больше года назад для одного из центральных телеканалов для программы «Видеопаспорт», помогающей детям находить приёмные семьи. Сабина к тому времени уже 9 лет, как жила в детском доме — и ежевечерне творила свою молитву. «Миленький…» Мимо окон детского дома, стоящего прямо на трассе, каждый месяц, год за годом, ездил за товаром Фазули Алиев. И тоже молился. Бог никак не давал им с Гюняш новых детей.
— Мы лечились — не помогало. Хотели взять ребёнка из детского дома, так нам сказали: «Вы не граждане, кто ж вам даст!» Потом врачи посоветовали: «Возвращайтесь в Азербайджан, там у вас своя погода, дети будут». И у нас родилась Айсу! А потом Гагаш. Но, видимо, судьба нас тянула, чтобы мы нашли дочь, и мы вернулись в Сибирь. Тут и случилась эта история… Как сейчас помню, утром 17 января 2012 года я собирался на работу, телевизор шумел, и вдруг я присмотрелся, прибавил звук: показывали девочку в инвалидной коляске — вылитую мою сестру! Потом гляжу — и зовут Сабина, и фамилия Гахраманова, и возраст: всё совпадает! У меня аж мурашки по коже: тянет своя кровь!
А девочка на экране рисовала, отвечала в классе на вопросы, показывала, как умеет быстро ездить на коляске и ползать на животе, молчала только о своей молитве. Она не отчаялась — нет — и на всю эту историю с «Видеопаспортом» смотрела спокойно: если уж она оказалась не нужна родным родителям («Я думала, они алкаши, бросили меня из-за моих ножек…» — признавалась она), то уж какие у неё шансы на чужих людей…
— А мы бросились в Интернет, племянница помогла: всё сходилось! Потом в опеку: «Отдайте мою дочь!» Они пошли нам навстречу, помогли, и уже скоро мы ехали на первую встречу с Сабиной…
Сабина долго плакала — привыкла к детскому дому и не хотела расставаться с воспитательницами, которые все как одна обомлели от чуда, выпадающего редко кому в судьбе: чтобы Бог, славянский ли Господь или грозный Аллах, вот так буквально услышал и исполнил мольбу… Но у Фазули Алиева и его дочери осталось ещё у каждого по просьбе. У отца — к Путину. У дочери — всё к тому же милосердному чудотворцу…
— Я Путину писал: «Прошу выслушать моё горе… Дайте Сабине квартиру! Не для себя прошу — для дочери-инвалида, гражданки России! Ей же положено! Мы не жалуемся на то, что она обезножена, — это наш крест, но вот с квартирой!.. Я за эту съёмную квартиру плачу 15 тысяч, а ещё же надо кушать, нет у меня таких денег…
А у Сабины одна маленькая молитва, которую она твердит непрестанно и громко, не боясь сглаза, не боясь теперь уже ничего. Она верит, как человек, уже имевший опыт общения с чудом, человек, которого услышали Там. Молитва у Сабины короткая: «Миленький, пусть я буду ходить».
…Миленький, пусть они не обожгутся на своих мольбах! Ты же всё видишь оттуда. И девочку в инвалидной коляске, и торговца на рынке в низко надвинутой на брови шапочке… Ты же можешь. Аминь.
(По материалам статьи П. Иванушкиной, газета «АиФ в Украине», N 31 за 31 июля-6 августа 2013 г.).
