18oВасилий Андреевич и Александра Дмитриевна Пашко уже три года проживают в Севастопольском гериатрическом доме-интернате. До этого у супругов было, казалось бы, все для обеспеченной жизни в старости: он — известный адвокат, она — сотрудница архива, проживали в отдельном благоустроенном жилье в центре города, имели собственный автомобиль и родственников, готовых ухаживать, когда это потребуется. Но все же они приняли решение переселиться в гериатрический дом-интернат и, по их словам, ни разу об этом не пожалели.«ВСЕ УСТРАИВАЕТ!»
Василий Андреевич и Александра Дмитриевна проживают в небольшой отдельной комнате со всеми удобствами, обустроенной по собственному вкусу. В помещении чисто и по-домашнему уютно, хозяева — приветливы и радушны.
— Когда разговариваешь с пожилыми людьми с неустроенной судьбой, часто приходится слышать: «Я в дом престарелых не пойду!» Неужели действительно ни разу не пожалели о том, что приняли такое решение? — интересуемся у супругов.
— Нет, ни разу такого не было, — говорит Василий Андреевич. — Когда сюда жить переехали, нам чуть ли не каждый день врачи и администрация дома-интерната задавали этот вопрос. Как только встретят в коридоре, сразу интересуются: вы не жалеете?
— А о чем нам жалеть? — поддерживает мужа Александра Дмитриевна. — Комната прекрасная, я так ее люблю. Со всех сторон на нее смотрю, и мне нравится!
Он: — Комнату, где мы будем жить, нам показали заранее. Поэтому мы свой старый телевизор продали и купили поменьше.
Она: — Нас все устраивает! Даже кошку Марусю разрешили с собой взять.
Он: — Мы ее с улицы котенком принесли. Когда решили ехать в дом-интернат, переживали о том, как же Маруся без нас будет: с улицы домой придет, а окно закрыто (у нас квартира на первом этаже была). Будет заглядывать в квартиру: куда же хозяева делись? Но нам с Марусей повезло.
Поэтому лично я, исходя из собственного опыта, считаю, что от такого шанса люди отказываются зря. Мы начали сюда ходить за два года, как в интернат поступили (мы тогда еще могли себя обслуживать, просто «прощупывали почву»). Директрисой в то время была Валентина Васильевна. И мне врезалось в память, как она мне сказала: «Пожалуйста, не слушайте, что о нашем доме говорят в городе». Причем повторила это несколько раз.
Она: — У каждого ведь свое мнение. На нашем пути всегда встречались хорошие люди. Наши соседи по дому очень дружными были: и хлебом, и солью всегда друг с другом делились, никогда никаких склок не было. Жили скромно, но дружно. Но потом кто-то умер, кто-то обменялся, в доме больше все новые жильцы стали появляться… В общем, настали совсем другие времена.
Он: — Когда мы сюда поступили, в связи с возрастом состояние здоровья у обоих ухудшилось. И сейчас мы с ужасом думаем: а что бы мы делали, если бы остались жить там, в своей квартире на улице Льва Толстого? Пусть даже и заключили бы с кем-нибудь договор пожизненного содержания (я юрист, знаю, что это такое, а старики — в основном люди малограмотные и заключают договор дарения вместо договора пожизненного содержания, когда жилплощадь уже не твоя, никто тебе ничего не отдаст!), все равно разве кто-то, даже из самых хороших обслуживающих, нам готовил бы завтрак, обед, ужин и полдник? Никто! В лучшем случае сварили бы пищу на три дня, и — ешьте! С медицинским обслуживанием — то же самое. Я, например, к врачу не поеду. А если вызову врача на дом, неизвестно, приедет он или нет. Да и дежурить, чтобы ему открыть дверь на входе, тоже некому. А тут — встал и «почапал», а если не можешь, то врач к тебе придет сам.
«НИЧОГО НЕ БОЛИТЬ, А НОГИ НЕ ДЕРЖУТЬ…»
— Я ведь, когда еще мог прохаживаться по коридору, нередко наблюдал здесь такую картину: сидит пожилая женщина и причитает: «Господи, за что ты меня так наказал, поместив в этот дом? — продолжает разговор Василий Андреевич. — А я слушаю и себе думаю: бабка, да ты не понимаешь, что это твое спасение!
Но ведь она же в душе чем-то недовольна! Это ж ясно. Здесь такой контингент, что многие недовольны. Но ведь это индивидуальное отношение. А если бы она не попала сюда, еще неизвестно, чем у нее все закончилось. Потому что приходит время, когда человек вообще не может себя обслуживать. Я, например, сейчас в основном лежу. Иногда встаю, хожу по комнате, в коридор уже не выхожу. Мне нужно помыться — приезжает няня и на каталке отвозит, хотя в комнате есть и душ, и ванна, но я стоять уже не могу. Обмыли, привели в порядок, привезли обратно в комнату на каталке, и я на кровать лег. А дома кто так будет ухаживать и каким будет этот уход?
Конечно, не все тут так гладко. Свои шероховатости неминуемо есть в каждом коллективе, на каждом предприятии, в каждом государстве в конце концов. Например, люди здесь неоднозначные. И я их понимаю: все — престарелые, каждый к чему-то привык, жить приходится с нюансами своими, которых здесь он не получит.
Но общая ситуация такова, что ты сравнивай то, что сейчас имеешь, с тем, что мог бы иметь там, где твоя хата… Моя мать говорила: «Дайте мне мою хату, и все!» И тут так же: «Вот бы мне отдельно домик где-сь…» Ну и что? Кто тебе в тот домик будет питание и врача возить?
Она: — Люди не понимают, что с возрастом ты неминуемо таким становишься.
Он: — Вот я чувствую, как ежедневно уходят силы. И вспоминаю, как когда еще жил в Донецке в частном секторе, где все сами себе дома строили, у нас был сосед — дед Гуляй. И когда я в последний раз его видел (к матери каждый год приезжал), он и говорит: «Вася, у мене ничого не болить, а ноги не держуть». Вот сейчас я вспоминаю деда Гуляя — ну не держат меня ноги, это ж надо понимать! А многие не хотят или не в состоянии это понять.
«ВАЖНО ОКАЗАТЬСЯ В НУЖНОЕ ВРЕМЯ В НУЖНОМ МЕСТЕ»
Корр: — И все же, наверное, решение переселиться в дом-интернат далось непросто?
Он: — Нам — очень просто. Мы несколько лет сюда наведывались, выясняли все. Еще 20 лет назад шурина сотрудница здесь жила, и мы ее проведывали. Так что у нас контакт был. Мы всегда восхищались тем, какая в отделении чистота. Тем не менее и тогда кто-то был всем доволен, а кто-то — нет. И это естественно. Когда под одной крышей проживают люди старше 70, 80 и 90 лет, попробуйте всем угодить. Даже если приготовить пищу на всех 180 проживающих, кому-то что-то точно не понравится. Но мы к переезду сюда готовились.
Во-первых, у нас была проблема продать квартиру и чтобы нас при этом не обманули. Я очень этого боялся. Но все обошлось. Второй вопрос — мы долго не могли решить проблему с машиной и диваном-кроватью, которые хотели оставить себе. Прежний директор не соглашалась ни в какую. Но когда директор поменялся, нам разрешили оставить и диван-кровать, и машину, и даже гараж для машины выделили. То есть просто надо было оказаться в нужное время в нужном месте.
Она: — Вот и судьба. К нам и сейчас администрация хорошо относится. Мы очень благодарны за то, что наш «Москвич» с ручным управлением остался при нас. Муж уже не выходит из помещения, а я до сих пор за рулем, села и поехала, летом езжу на море — искупалась и вернулась.
Он: — Так что все, что говорят в городе о нашем доме-интернате, — неправда. Конечно, как и в любой семье, здесь есть свои минусы, но все решаемо.
Корр.: — Вы упомянули о судьбе. Верите, что все в жизни происходит не просто так?
Она: — А как же, только судьба может все определить. Что предначертано нам, то и случается. Мы с Васей, например, встретились в противотуберкулезном санатории. За один стол судьба нас свела. Оба любим поэзию, даже стихи сочиняем. Полюбили друг друга за родство душ.
Он: — Я — донецкий, она — из Севастополя… Самое интересное, что когда я приехал в санаторий и меня определили за стол, я не знал, что там кормят в две смены. Пришел завтракать и оказался за столом с одними женщинами. Так с Шурой и приглянулись друг другу.
Она: — Два года друг к другу присматривались. Он женат был, но уже года три, как с супругой не жил. Я была замужем, но отношения были напряженными. Развелись и он, и я, потом поженились и больше уже не расставались.
Корр.: — Почувствовали, что человек надежный?
Она: — Да. У меня первый муж моложе был, еще гулять хотел, поэтому на развод сразу согласился. Поделили имущество без всяких судов. У нас не было неприятностей, свар, обо всем мирно договорились. Я считаю, что, может, где-то и потеряешь, но потом где-то обязательно найдешь.
Он: — Если говорить о судьбе, то как же она иногда нас трепала!
Она: — Но все хорошо, что хорошо кончается.
Корр.: — А что помогло вам пережить удары судьбы?
Она: — Да особых таких ударов и не было…
Он: — А твоя операция?!
Она: — Болезни? Так я с 14 лет болею, он с 14 лет болеет… Привыкли! Лечились, оперировались, но относились к этому спокойно.
Он: — Шуре повезло, что она жила в Севастополе. Я жил в Донецке, это шахтерский, привилегированный город. Но когда я приехал в Севастополь, то понял, что у меня, как у инвалида, больного человека, в Севастополе защиты намного больше. Например, в Донецке лечь в больницу — проблема, лечат на дому. А тут заболел — пожалуйста, в больницу! Нужно в санаторий? В Донецке это проблема, а в Севастополе нам сразу двоим такие путевки предлагали.
Она: — Мы оба работали, путешествовали, полстраны объездили. Несмотря на болезнь, вели активный образ жизни.
Корр.: — А сколько лет вы вместе?
Он: — Знакомы 42 года, а в зарегистрированном браке — 42-й год.
Она: — Этот брак и у меня, и у него второй.
Корр.: — Сколько ж вам лет?
Она: — Мне 74.
Он: — А мне 86.
Корр.: — Никогда не скажешь, хорошо выглядите!
Он: — А мне коллега всегда говорил при встрече, когда я уже ушел на пенсию, что я отлично выгляжу. А я ему отвечал, что предпочитаю хуже выглядеть, но лучше чувствовать.
Корр.: — Судя по всему, вы счастливые люди. Каким надо быть, чтобы чувствовать себя счастливым?
Она: — Делать добро везде, где только можешь: и людям, и животным. И будешь счастливым. Вот сделаешь кому-то добро, хотя бы вот на столечко, а счастья потом — вот столько! Добро к тебе обязательно возвращается, даже больше, чем надо.
Он: — А как же поговорка о том, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным?
Она: — Ну всякое в жизни бывает! Счастье бывает разное, все зависит от самого человека.
Корр.: — И последний вопрос: что бы вы пожелали людям, которые оказались в сложной жизненной ситуации, но боятся идти жить в гериатрический дом-интернат?
Она: — Не надо бояться!
Он: — Бояться сюда идти — это глупость, непонимание. Это то, о чем нам с Шурой говорили с самого начала: не слушайте, что о доме-интернате говорят в городе! Когда приходите сюда, все отрицательное уходит.
Она: — Мы заработали себе счастливую старость и лучшего не желаем…
Фото Д. Метелкина.
