21o
Рубрику ведет Леонид СОМОВ….Лет сорок назад это было, в пору моей студенческой юности. Мы, первокурсники техникума легкой промышленности, приехали ранней осенью в деревню Малиновка (Астраханская область) на уборку бахчевых, в основном арбузов. Расселили нас, парней, по семи хатам, девочкам выделили пустующее помещение клуба (в его сценической части завершался косметический ремонт).
Я и два моих приятеля из Волгограда, Серега Маятник и Витюха Северный, попали на постой к бабе Ермолаевне (так ее все величали в селе). Ворчливая, немногословная старуха. Сразу предупредила: «За газ и сахар будете платить отдельно».
Ну что ж, легко согласились — на все хозяйская воля, так сказать.
Дом Ермолаевны был большим, четырехкомнатным с настоящим русским подворьем: здесь и загон для козла с козочками, и курятник, и крытая собачья будка для Полкана, и небольшой овинник под сенцо…
На третьи сутки нашего проживания в сельской избе я как-то вечерком подсмотрел странную вещь: вышла наша хозяйка во двор, открыла дверь в овинник и на деревянную колоду сложила два кусочка хлеба, крынку молока и пучок сена.
«Что за блажь?» — подумалось невольно. Поделился своим недоумением с друзьями. Один из них, Сережка, выросший в деревне, сразу же мне пояснил:
— Да ведь это она своего «дворового» подкармливает.
— Дворового? — переспросил я.
— Ну да. Живут в жилищах, особенно в деревенских деревянных срубах, домовые, а есть дворовые, которые обитают во флигелях, чаще в овинах, с человеком, хозяином, как правило, дружат, оберегают от разных напастей…
— Каким образом?
— А они шумовые знаки подают.
…Я решил кое-что проверить. На следующий день встал очень рано и прошлепал в тапочках к овину. И что же? Хлеба вообще нет на том месте, где его клала бабка-хозяйка, от молока осталось ложки две на дне крынки, а от овса — одни крошки-соринки.
Прошла неделя. Под выходной мы собирались на посиделки под баян в колхозном клубе, вернулись поздно. Мне почему-то не спалось. Все ворочался, никак позу найти не мог.
Вдруг слышу: в загоне для козочек что-то задребезжало. Да как-то, если так выразиться, целенаправленно, со «смыслом». Сначала вроде кто-то три раза ударил в ведро, а потом хлопнул его металлической ручкой. И так четыре раза.
Я вышел во двор и увидел, как в свете луны у овинника возникла вроде бы человеческая тень, а через миг на том же месте гигантская кошка легко перепрыгнула через ограду и исчезла в овиннике.
Глянул чуть левее и внезапно с тревогой осознал, что метрах в двадцати от нашей хаты… горит дом. И никто не суетится, не тушит пожар. Зловещая тишина. Я разбудил парней. На ходу завязывая платок на голове, вышла, еле передвигая больные ноги, и наша хозяйка. Мы, конечно, своими громкими возгласами пробудили хозяев соседнего дома, пошла кутерьма, сбежался полусонный народ, пожар быстро потушили.
На следующее утро, угощая нас чаем, Ермолаевна как бы невзначай обмолвилась: «Овиныч мой не зря хлеб жует. Помог. А то по палисаднику огонь и на мой двор перекинулся бы…»
Мы переглянулись, а Ермолаевна пояснила: «Так у меня дворовой живет, почитай, лет сто, еще с дедами моими якшался. Пользу большую, однако, приносит, надо только вовремя кормить дедулечку. Вот прошлым летом забыла я как-то хлебца ему вечером подкинуть, так той же ночью пришлые цыгане курятничек мой обнесли. Одного петуха оставили. Но он почему-то не кукарекал, не суматошничал. Видать, особо «петушиться» ему Овиныч не дал, мол, проучу хозяйку…»
Вот так мы узнали о таинственной жизни дворового в хозяйстве Ермолаевны. Надо отметить, что, рассказывая о подобных сущностях, деревенские жители вполне спокойно и как-то обыденно воспринимают их соседство. Ведется, мол, это все веками, от старшей родни заповедано: живите в дружбе с домовыми и меньше думайте об их происхождении. Скажем, как о молниях…
