18o
Воспоминания о блокаде Ленинграда Людмила Михайловна Топилина пронесла через всю жизнь. Тогда она была совсем еще девочкой. В этом году, 27 января, исполняется 70-лет снятия блокады. Мы вспоминаем эти страшные события и еще раз преклоняемся перед мужеством всех, кто это пережил.В центре Севастополя, в одном из домов, что в просторечье называются «сталинками», живет 88-летняя женщина, Людмила Михайловна Топилина. Основные события ее жизни пришлись на XX век. Сегодня Людмила Михайловна практически не выходит из дома. Ей все сложнее становится переступить порог даже собственной комнаты. Но память, этот бесценный, а порой и немилосердный дар, уносит ее назад, в прошлое, когда она была молода и могла быть счастлива. Если бы не война…
Семья жила в одной из коммуналок на Васильевском острове. Родители много работали, и в доме потихоньку начал ощущаться достаток. Она помнит окончание учебного года и в честь этого события — школьные танцы, и то, что на следующий день их шумная и веселая компания собиралась ехать на загородный отдых. Выступление одного их лидеров советского правительства по радио оборвало эти мечты. Началась Великая Отечественная война. Школа закрылась. И только ночные дежурства на крыше учебного заведения (было необходимо сбрасывать и гасить немецкие зажигательные бомбы) отныне могли собрать вместе вмиг повзрослевших одноклассников.
— Шла массовая эвакуация, — рассказывает Людмила Михайловна. — Гражданское население старались вывезти из Ленинграда, насколько это было возможно. К тому времени служил в армии мой брат. Ушел на фронт отец. Мама побоялась оставить город. Она думала, что таким образом наша семья растеряется, и решила, что мы останемся ждать наших мужчин дома. Никто не мог предположить и в кошмарном сне, каким ужасным окажется это ожидание.
Поначалу я устроилась ученицей в магазин. Это было непросто, потому что паспорт я еще не получила, а потом уже в городе не было света, и фотоателье не работали. Из магазина меня вместе с мамой забрали на оборонные работы на север Ленинградской области. Там были лесистая местность, мягкая земля, и мы строили дзоты. Работа была крайне изнурительная, очень тяжелая, но зато нас хоть как-то кормили. В обед давали горячую похлебку — это спасало. Так уж устроен человек: надеется до последнего. И мы верили, что наши мучения не будут долгими.
Когда вышло постановление вернуть детей в школы, появился шанс вернуться домой. Маму списали с работ по состоянию здоровья, а я попыталась было продолжить учебу. Из нескольких районов удалось собрать всего лишь 15 ребят. Но с учебой ничего так и не вышло. Голод мучил страшно. Не хватало сил. Из дома были вынесены и обменяны на еду все вещи. Единственный шанс — попытаться устроиться на любую работу, лишь бы получить рабочие продуктовые карточки.
Мама долго ходила по госпиталям, искала место. Раненых было очень много. Но только на шестой или седьмой раз ей повезло устроиться санитаркой. От голода я сильно мучилась, и мама спасала меня тем, что приносила в обед маленький комочек кашки, завернутый в тряпочку. В госпитале находились тяжелые раненые, и не все бойцы могли съесть свою порцию до конца. Думаю, мама тогда сильно собой рисковала, но что было делать? В городе не было ни воды, ни света. Жуткий холод и голод. С раннего утра выстраивались огромные очереди за блокадной пайкой хлеба — одному человеку на руки выдавались 125 граммов.
Многие не доносили этот кусочек до дома, тут же его съедали. Бывали случаи, когда у ослабевших людей другие блокадники отбирали на улице этот хлеб. Вдоль дорог сплошь лежали трупы: скрюченные, в разных позах, где и как застала человека смерть. Их, как дрова, собирали и складывали в машины. Когда выносить трупы не было сил, родственники выбрасывали их в окна, чтобы заметили дворники. Вымерли наши соседи по дому, кто еще оставался. Квартиры стояли открытые. Управдомы и дворники ходили по домам. Они присваивали себе неиспользованные карточки, ценные вещи. Я думаю, что ни один дворник в то страшное время не умер. Об этом не говорили в советские годы, но блокадники знают о многочисленных фактах людоедства. На базаре всегда можно было купить котлеты, студень из человеческого мяса. И многие знали, из чего они, но покупали, потому что голод сводил людей с ума.
За питьевой водой мы ходили с ведром и кастрюлями к реке Неве. Не мылись по полгода. Когда на окраине города открылась единственная баня, то в ней поначалу мылись и мужчины, и женщины, все вместе. Но это были не мужчины и не женщины, это были скелеты с тазиками. Помыться горячей водой для каждого было огромным счастьем…
Блокада длилась почти 900 дней. Постепенно, вспоминала блокадница Людмила Михайловна, начали выдавать больше хлеба, добавлять какие-то продукты. Голод отступал. Но впереди были другие нелегкие испытания. Не вернулся с войны отец. Погиб в немецком плену.
…Тяжелые воспоминания и почтенный возраст взволновали Людмилу Михайловну, не позволили этой мужественной женщине долго говорить. Но тем более дороги воспоминания свидетельницы тех страшных событий, пережившей блокаду от начала и до конца. Ведь кто знает, что понапишут в учебниках истории лет через… дцать очередные политические конъюнктурщики. Сегодня мы еще имеем возможность услышать правду из первых уст. В блокадном Ленинграде, по некоторым данным, погибло до полутора миллиона человек. Только 3 процента погибли от бомбежек и артобстрелов, остальные 97 процентов — от голода. За время битвы за Ленинград смерть унесла больше людей, чем потеряли Англия и США за все время войны.
…Тихо захлопнулась дверь в одном из домов, которые в просторечье мы называем «сталинками». Но в ушах еще некоторое время звучал голос хрупкой, интеллигентной женщины, на чью долю выпало так много суровых испытаний. Вокруг шумела колесами, пахла сигаретным дымом на автобусных остановках совсем другая жизнь, в которой кто-то из ныне живущих нет-нет да и позволит себе по недомыслию критиковать, а то и судить за что-то старшее поколение.
Простите нас.
На снимках: Л.М. Топилина в наше время и накануне Великой Отечественной войны.
Фото из личного архива.
