10o
Куда бы нас, уважаемый читатель, жизненные обстоятельства ни забросили от родных порогов, везде (за редким исключением) ощутишь, пусть виртуальное, но присутствие Севастополя. Таково проявление пленяющего волшебства нашего города, убедительное свидетельство его широкой известности, его, наконец, притягательной силы… Кизилташский монастырь затерялся в лесах крайней восточной части Крымских гор. Как оказалось, и от него к нам протянулись невидимые глазу, но прочные связующие нити.Первым настоятелем созданной в 1856 году обители был назначен отец Арсений — иеромонах Балаклавского Георгиевского монастыря. В дальнейшем его братию и верующих окормляли игумен Николай (в течение почти четверти века!), затем — отец Илия… Но самым ярким, самым выдающимся настоятелем в Кизилташе был отец Парфений — тоже в прошлом подвизавшийся в Балаклавском Георгиевском монастыре.
Игумен Парфений родился в 1815 году в Елизаветграде (в настоящее время — Кировоград) — «мещанском городе», как обозначено в его послужном списке. На малой родине будущий пастырь окончил курс обучения в духовном училище. 25-летним молодым человеком он нес послушание в Введенской обители. Она располагалась в Новоладогском уезде столичной, Санкт-Петербургской губернии.
Родной Елизаветград в то время довольствовался статусом уездного городка. Можно предположить, что близкий сердцу южный степной край звал назад. В 1842 году расторопный рясофорный послушник добился перевода в Херсонский архиепископский дом. Херсон — центр губернии, в состав которой входил Елизаветград. Здесь ему определили очень ответственное послушание — обязанности казначея. В 30 лет от роду им окончательно выбран жизненный путь. 23 декабря 1845 года — дата пострижения молодого казначея в монахи. Менее чем через полгода он был рукоположен в иеромонахи.
Отец Парфений делает головокружительную карьеру. В 1848 году его назначают на должность благочинного Корсунского монастыря, затем снова возвращают в Херсонский архиепископский дом — на сей раз в качестве эконома.
Казначей, эконом, смотритель свечного завода — должности, которые могут указывать на обладание отцом Парфением умением вести хозяйственные дела. Куда без них? Но после зачисления священнослужителя в число заштатных иеромонахов Балаклавского Георгиевского монастыря и особенно в период его пребывания в Тегинском укреплении Черноморской флотской береговой охраны, куда он был направлен с поручением исполнять требы, он проявил себя еще и как талантливый инженер.
Это были последние годы блистательной службы отечеству новороссийского генерал-губернатора и полномочного наместника Бессарабской области, далее — главнокомандующего войсками на Кавказе и наместника кавказского с неограниченными полномочиями светлейшего князя генерал-фельдмаршала Михаила Воронцова. Он воевал — да еще как воевал! — с войсками Наполеона и мятежного Шамиля. У светлейшего хватало сил и времени, чтобы направлять развитие вверенных в его руки территорий юга империи. Одесса ему обязана, говорится в авторитетном литературном источнике, «расширением своего торгового значения, Крым — развитием и усовершенствованием виноделия, устройством превосходного шоссе, окаймляющего Южный берег, первыми опытами лесоразведения…» Кстати, при нем 185 лет назад пошло и более-менее регулярное движение гражданских судов в бассейне Черного моря. Корабли, случалось, по разным причинам шли ко дну.
В августе 1852 года батюшка Парфений возьми да и предложи на рассмотрение устройство, использование которого обеспечивало «легчайший способ поднятия затонувших грузов». Эта тема, очевидно, была актуальной настолько, что аккуратно оформленные отцом Парфением бумаги оказались на столе светлейшего князя. Их содержание показалось убедительным. Растерявшегося, где-то даже оробевшего отца Парфения доставили в Боржоми, в летнюю резиденцию вельможи. Михаил Семенович распорядился наградить изобретателя машины премией в сто рублей. В то время эта сумма была нешуточной. Деньги выдали после того, как инженер в генеральском звании Гонгин дал положительное заключение о сконструированном устройстве, способном поднять до 400 килограммов груза. Полковник Кулябкин получил указание по проекту отца Парфения изготовить подобные машины «для портовых надобностей».
Известно еще и о неоднократных походах архипастыря на военных кораблях Черноморского флота в море.
В течение 4-5 дней до 4 марта 1855 года соединение неприятельских кораблей учинило обстрел Новороссийска. Рискуя жизнью, в кульминационные моменты артиллерийской дуэли отец Парфений находился среди солдат и матросов. Он исповедовал и причащал раненых, отпевал погибших. Бесстрашие, проявленное священником, было замечено командованием. Его удостоили наперстным крестом на Георгиевской ленте. Отцу Парфению также вручили бронзовый крест, учрежденный в память о Крымской кампании, медаль и крест, специально отчеканенные исключительно для служащих Кавказской армии. Еще на груди священника золотом вспыхнул наперстный крест от священного синода. Последний высокий знак отличия — не только за проявленное мужество в сражениях с врагом, но и за незаурядные изобретения. Речь уже шла не только об используемых в порту Новороссийска подъемных устройствах, но и о новых, более мощных их аналогах в Севастополе, где настал черед осуществить подъем затопленных защитниками города военных кораблей в целях предотвращения захода в бухту неприятельской эскадры. Начальнику Черноморского флота контр-адмиралу Бутакову очень понравился проект, составленный священником. Он вместе с великим князем Константином Романовым объявил священнику благодарность.
Некоторое время отец Парфений подвизался в Одесском Успенском монастыре, а также как игумен — в Ферапонтьевой Дунаевской пустыни. Наконец 20 августа 1858 года его опыт и талант потребовались в Кизилташской киновии.
В переводе с тюркского Кизилташ означает «красные камни» («скалы»). В обрамлении зелени хвойных деревьев и дубов горы буквально потрясают красотой. В VIII веке она пленила епископа Стефана Сурожского. На полуостров он приехал из Царьграда, чтобы по поручению патриарха Германа возглавить Сурожскую епархию. Менее чем за пятилетие ревностного служения владыка окрестил всех язычников.
Предание говорит, что летнюю резиденцию епископ устроил у алых скал, на месте нынешнего Кизилташского монастыря. Все бы хорошо, но в первой половине VIII века при императоре Льве Исаврянине Византию охватила ересь иконоборчества. Сосланного в заточение за почитание святых икон патриарха Германа заменили податливым патриархом Анастасием.
Развернувшиеся в Царьграде тревожные события позвали Стефана, архиепископа Сурожского, в путь. Прибыв на место, он сказал императору: «Если ты меня и сожжешь или еще каким-либо образом замучаешь, все претерплю за иконы и крест Господень». По наущению императора твердого в вере владыку жестоко били, привязав его к хвосту лошади, поволокли в темницу. Архиепископ успел бросить в глаза мучителю: «Враг Божий, недостойный царства… Скоро Бог отнимет у тебя царство и прекратит жизнь твою». Так и случилось. В 741 году умершего императора-иконоборца на престоле заменил его сын Константин. По настоятельным просьбам сурожан император отпустил за море их архипастыря. Он еще около десяти лет управлял епархией, пока 15 декабря 750 года не преставился в жизнь вечную.
У его могилы в Софийском соборе древнего Сурожа один за другим происходили чудотворения. Случай с князем Великого Новгорода Бравлиным — один из них. Желая поживиться, князь Бравлин содрал с могилы архиепископа Стефана покров, украшенный жемчугом, золотом и дорогими камнями. Тут же лицо титулованного вандала перевернулось назад, из его рта ударила пена. Но вандал сумел повелеть своим боярам: «Возвратите украденное и призовите священников крестить меня». Наследник Стефана Сурожского, епископ Филарет, крестил не только поправившегося князя Бравлина, но и его рать.
В течение последующих веков явственно ощущалось невидимое глазу присутствие у красных скал почившего архиепископа Стефана Сурожского, причисленного к лику святых. Предание свидетельствует о месте уединенной молитвы в пещере со святым источником. В 20-е годы XIX века здесь даже не православным верующим, а пастухом-татарином из Отуз, который укрылся от дождя в пещере, был обретен деревянный образ Божьей Матери. Он плавал в воде хрустальной чистоты святого источника. До нас дошла фамилия грека-купца Пластара. Ему, направлявшемуся в Феодосию, пастух-татарин вверил находку для передачи служившему в городе протоиерею Иосифу.
Пещеру со святым источником, где ощущалось присутствие святого Стефана Сурожского, избрала для уединенной молитвы Богу болгарская девушка Константина из Кишлава (в настоящее время — село Курское Белогорского района). Впоследствии Константина-Параскева в окрестностях деревни Топлы (Тополевка) станет основательницей киновии.
Киновия появится и на месте летней резиденции Стефана Сурожского, где был обретен чудотворный образ Богоматери и где неустанно молилась Константина. Она появится трудами бывшего калужского крепостного крестьянина Андроника и отставного вахмистра Пантелеймона. В приобретении 157 десятин земли под киновию им способствовал архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий — тот самый владыка Иннокентий, который, обращаясь к защитникам Севастополя, проникновенно сказал: «Не поучение говорить вам мы прибыли сюда, нет, мы явились учиться у вас, славные защитники града, учиться, как исполнять заповедь Христа Спасителя: «Оставь отца, матерь твою и дом твой, возьми крест и гряди по мне!» Впредь, поучая паству свою, мне не надобно далеко искать примеров добродетели. Я скажу им: иди в град сей и поучись у первого встречного из братий твоих, защитников веры и мест, откуда разлилось православие на родину нашу, пади ниц, место бо сие свято есть».
Преосвященный Иннокентий подал вышестоящему церковному начальству «Записку о восстановлении древних святых мест по городам крымским». В ней, в частности, содержатся строки: «Таврия далеко превзойдет Афон миром и удобством… Что касается до святых воспоминаний, то наша Таврия не уступает никакому Афону».
Владыка был одержим идеей крымского Афона. На этот счет он добился издания правительственного указа. Так, в Севастополе и его окрестностях архиепископ Херсонский и Таврический желал возродить такие святыни, как по рангу первого класса — Херсонесский, Балаклавский и Георгиевский монастыри, по второму классу — Инкерманский святого Климента. Значилась в списке и часовенка Иоанна Предтечи у села Камары (ныне — Оборонное). Естественно, в документ отдельными строками попали Успенский скит (Бахчисарай), район близ источникам Сууксу, где почитались святые бессребренники Козьма и Домиан, другие святые места и, конечно же, Кизилташ. Так что игумен Парфений принимал от своего предшественника Арсения киновию в намоленном месте.
На снимке: Кизилташский монастырь сегодня.
Фото автора.
(Продолжение следует).
